Валентин Маслюков - Побег

• Название: Побег
• Автор: Валентин Маслюков
• Жанр: Фэнтези

Взрыв волшебных стихий разбросал героев. В чужом обличье, с чужой судьбой, с чужими словами на устах — все они не на месте; даже самые удачливые из них не свободны от страха. В этом мире нет справедливости, исполнение желаний отдает горечью: одураченный счастливец, обездоленная принцесса, поразившая себя в сердце мошенница, растерянная волшебница, впавший в ничтожество чернокнижник — они верят, что завтра все переменится.

---

Надежда на скорое освобождение сказалась бессонницей, какой Золотинка не знала и после приговора. Оставшись одна, она не ложилась. Глубокой ночью в дверь постучали.

— Простите, я проходил мимо — вижу свет.

Голос принадлежал Буяну. На пороге он прижмурился от ярко сиявших ламп.

«Еще один!» — подумала Золотинка, ограничившись для начала общим, ни к чему не обязывающим соображением, хотя пробужденное воображение ее помчалось вскачь.

— Вы не спите? — продолжал Буян, отметив взглядом обыденное Золотинкино платье со шнуровкой. — Увидел свет и набрался храбрости зайти, несмотря на поздний час. — Легкомыслию Омана, беззастенчивой повадке Тлокочана уважаемый член Совета восьми противопоставил многословную обстоятельность государственного мужа. Буян глядел озабоченно, если не сказать удрученно. — Решился зайти, — повторил он в третий раз, присаживаясь к столику, где стояло выставленное еще Тлокочану угощение.

Член Совета восьми не видел нужды торопиться, напротив, он поскучнел. Ссутулившись, осмотрел надкушенный персик, круглым серебряным ножичком старательно вырезал пострадавшее место, а потом, как это и подобает рачительному государственному мужу, возвратил починенный плод в вазу, поставив его подрезанным бочком вниз, чтобы не портил вида.

— Я не был у вас три дня, — молвил он глухо. — Как вы?.. Очень ли вы страдаете?..

Золотинка понимала, что бедняге станет полегче, когда он решится высказать то, с чем пришел, и она едва сдерживалась, чтобы не подсказать Буяну необходимые слова. Волнуясь и за себя, и за Буяна, сделала несколько шагов и снова села. Потом взяла изведавший и зубы, и ножик персик, подержала его в горсти сколько показалось нужным — не долго, и выложила вновь гостю.

Персик был снова цел. То есть можно было вертеть его как угодно, пять раз переворачивая с боку на бок, и при самом тщательном досмотре не обнаружить изъяна.

— Волшебство? — ненужно спросил Буян. Словно это могло быть что-то другое!

Золотинка не снизошла до ответа. Толстая персиковая косточка в кулаке лопнула, пробилась ростком, зеленый листок выполз между пальцами, расправляясь, потянулась веточка и на глазах более встревоженного, чем обрадованного Буяна стала деревцем. Оно ветвилось, зеленело, из-под кулака лезли жадно ищущие что-то в пустоте корни.

— Еще? — коротко спросил Буян. Он откинулся на стуле и следил за превращениями персика неулыбчиво и собранно… как-то требовательно, словно Золотинка обязана была ему отчетом.

Прошло несколько напряженных мгновений — Золотинка взяла скособоченное без опоры деревце, что-то смахнула при этом на пол, и еще выше подняла — на вытянутую руку. Листья увядали, чернели и как будто мерцали, обращаясь туманом. Туман становился гуще, шел тяжкими сизыми клубами, которые сползали на пол, лениво перетекая. И обращались в волны. Сверкающее на полуденном солнце море заполняло комнату.

Море было такое, словно бы Золотинка и Буян, большие, как башни, глядели на сверкающий голубой простор с высоты. Вдали проявился берег и горы. Упрятанный в складках рыжих холмов город. Угадывались в гавани корабли.

— Колобжег, — раздался голос.

Буян встрепенулся и не обнаружил волшебницы. Ничего вообще, кроме беспредельного моря, неба и тающего в дымке берега. Исчезло все, стены и стол, остался поднебесный простор, в котором Буян ощущал себя оторопелой, разучившейся летать птицей.

— Колобжег, как он сейчас есть, — повторил из пустоты голос. — Глядите: корабль идет в полветра, западнее Лисьего Носа. Если ветер не упадет, часа через два он будет в гавани. В прошлый раз я пригляделась: церковь святого Лухно подросла, ее достроили с тех пор, как я видела город последний раз, значит, это современный Колобжег, как он есть в этот миг.

Глянув под собой в бездну, Буян обнаружил там, где должно было искать свои ступни, крошечную лодочку с рыбаками и успел испугаться, что утопит занятых делом человечков, когда сообразил, что это все же морок, видение.

— Можно поближе к городу? — хрипло спросил он.

— Не получается, — ответила пустота. — Пробовала — ничего не выходит. Я не могу этим управлять. Не научилась.

— А Толпень? Можно увидеть Толпень, например?

— Тоже нет. Я пыталась — не выходит. Наверное, потому, что я его никогда не видела. Не знаю.

— Вы не бывали в столице? — удивился Буян. Смятение его было так велико, что он не стеснялся и самых глупых, несуразных вопросов. Вопросы, глупые и поумнее, теснились в голове, не давая простора мыслям. — Давно это у вас э… получилось?

— После приговора.

— Покажите еще что-нибудь, — сказал он, оглядываясь в поисках собеседницы.

И с облегчением обнаружил Золотинку на прежнем месте. Море распалось, как свернувшееся молоко, показалась, сначала пятнами, комната. Волшебница сидела, опершись локтями на стол, а руками обхватив голову — в напрасной попытке взъерошить волосы, коротко состриженные.

— Колобжег получается лучше всего, — призналась она виновато. — Я люблю свой город.

— А еще что? Что еще? Похуже что получается? — спросил Буян, вкрадчиво подвигая по столу излеченный волшебством персик.

— Да пустяки. Так, что-то непонятное… Какие-то горы, деревушки, леса — ничего не узнать. Вздор.

— Ладно, — протянул Буян. — А сверх вздора?

— В каком смысле?

— Как насчет хотенчика?

— Дался вам этот хотенчик, — улыбнулась Золотинка, очевидно польщенная. Она глядела именинницей. Она никак не походила на измученную бессонными ночами узницу, тогда как в облике пигалика, в неподвижном лице его, в замедленных движениях проступало нечто неладное. Отрывистую, принужденную речь его нельзя уже было объяснить одной только растерянностью, чего Золотинка по-прежнему не замечала.

— Вот вам хотенчик, — сказала она с лукавой усмешкой и принялась обламывать засохшие ветви персика.

Буян не обронил ни слова, пока она не закончила работу: обкорнала кое-как корявую палку, привязала к ней пояс и пустила. Хотенчик рванулся, дернув привязь, и потянул в сторону глухой задней стены, за которой, как будто бы ничего, кроме матерой скалы, не было.

— Это все? — спросил Буян, помолчав.

— Пока все, — скромно отвечала Золотинка, оттягивая зарвавшегося хотенчика на место. — За три дня. Разве мало?

— Кому вы показывали эти штуки? — сухо осведомился пигалик.

Наконец Золотинка удивилась, не встречая поощрения или похвалы. Она почуяла недоброе, но уж от кого от кого, а от Буяна ей нечего было скрывать.

— Я сказала… на словах рассказала Тлокочану. Он отнесся как-то безразлично, не знаю почему, понял ли он, что я толковала? Сказал, ладно, потом. А меня нужно хвалить, — добавила она с милой улыбкой и засмеялась: — Если меня вовремя похвалить, я вам горы сверну.

Буян не улыбнулся.

Теперь Золотинка заметила строгий черный наряд члена Совета восьми, накрахмаленный, простого покроя воротничок, который странно было видеть на любителе ярких шарфов и платков.

— Вы откуда сейчас? — спросила она, перестав дурачиться.

— С заседания Совета восьми. Мы собираемся по вторникам, — без выражения сообщил Буян. После некоторого промедления он сказал, словно преодолевая себя: — Сожалею, что не предупредил вас сразу, с самого начала. На этом заседании мне поручено обеспечить охрану узницы. То есть постановлением Совета восьми на меня возложены обязанности тюремщика. Возложены на меня лично. Передайте мне хотенчик.

Невольно испуганная, более испуганная, чем обиженная этой безжизненной сухостью, и неожиданной и страшной в таком хорошем товарище, каким Золотинка привыкла почитать Буяна, она поспешно протянула корягу. Буян же, не замечая узницы, осмотрел волшебный предмет и упрятал его за пояс.

— И вы не могли уклониться от поручения? — спросила Золотинка с непредумышленно выказавшей себя жалостью.

Тюремщик молчал так долго, что, казалось, придумает, наконец, в ответ что-то умное и важное, но он сказал без всякого выражения и личного чувства:

— Должен предупредить вас: никакое волшебство не разрешается.

— А нечаянное? — не уставала дивиться Золотинка. Дружелюбная живость ее являла собой резкую противоположность скованным повадкам пигалика.

— О каждом нечаянном волшебстве следует ставить меня в известность.

— Постараюсь, — кивнула Золотинка. Взор ее заблестел, то были слезы волнения и жалости. — Но не могу обещать. Вы понимаете, Буян, как я к вам отношусь. Но обещать не могу. Чтобы во всех случаях. Мало ли что.

— Тем более, — кивнул Буян, ничуть не меняясь. — Я вынужден отдать распоряжение, чтобы вас перевели в тюремную камеру особо строгого содержания под неукоснительное и круглосуточное наблюдение. Далее… — одетый в черное пигалик поднялся, он был решительно бледен. Невольно встала и Золотинка, как-то особенно послушно опустив руки. — Далее… Я вынужден прекратить всякие посещения. Передачи. Подарки. Никаких свиданий без моего ведома. Предварительное разрешение, во всяком случае. И последнее. Все эти меры будут приняты немедленно.