Чигиринская Ольга - Дело земли

• Название: Дело земли
• Автор: Чигиринская Ольга
• Жанр: Фэнтези

Япония, 10-й век, Столица Мира и Покоя — Хэйан. Эпоха утонченных поэтов, галантых кавалеров и прекрасных дам, эпоха правления просвещенных и гуманных министров и регентов из рода Фудзивара… таким это время предстает издалека. Но вблизи все видится совсем иначе. Кровавые преступления творятся на улицах. Люди, боги и демоны плетут заговоры и колдовские чары. Мнимое благополучие таит в себе семена междоусобицы и смуты. Что делать в такие времена воину из рода Минамото и его верным вассалам? Где пролегает единственный верный путь между справедливостью и насилием? И можно и выиграть, если противник твой — демон, а ставка в игре — жизнь, любовь или честь?

---

— И что же он нагадает?

— Я не знаю… — Хиромаса подумал и добавил, — Государь отречется рано или поздно. Но мне неизвестно, случится ли это сейчас.

— Выходит, — вырвалось у Садамицу, — все зря? И ваши раны, и наши усилия?

— Что значит «зря»? Что значит — зря? Вы хотите, чтобы посреди дворца какой-то мертвый негодяй мог пугать Государя и накликивать на него раннюю смерть — и чтобы никто не вмешивался, потому что так суждено? Оставить Сына Неба одного в темноте? Мне казалось, что люди вашего господина должны бы понимать хотя бы такие вещи… если уж они забыли, в чем заключается долг.

— Мой долг, — скулы Садамицу запылали, — отдать жизнь за господина. Но я не могу его исполнить сейчас. Если бы он был жив — я бы следовал за ним в любую битву. Если бы он умер — я бы не увидел заката, случись это днем, и рассвета, случись это ночью. Но он не жив и не мертв — а я не колдун, не монах и не врач. Я ничего не могу сделать.

— Дождитесь Сэймэя, — вздохнул Хиромаса. — И выполняйте его распоряжения.

Самурай юного Минамото раскланялся и покинул покои, где отдыхал Господин Осени. Очень вовремя — Хиромасе нужно было подумать.

Итак, противостоящая им сила нанесла удар, да не один, а сразу два: государь на этот раз твердо решил отречься, а юный Минамото выбыл из игры. «Похоже, Сэймэй прав — не нужно мне было туда ходить. Если бы Государь не узрел меня раненым — не испугался бы так сильно. Одно дело — призрак. Ну, является. Ну, шепчет. Другое дело — видеть, как из-за тебя страдают люди… Не будь там меня, Государя, может быть, удалось бы уговорить остаться на престоле еще немного…»

Хиромаса вспомнил о своей покинутой любовнице и непризнанной дочери, скрипнул зубами. Он собирался признать девочку сразу после церемонии надевания шлейфа и выдать замуж за одного из слуг, обеспечить женщине старость… И вот — обеих прикончил мстительный демон. По злобе или от голода, не важно. Почему — тоже понятно. За ту стрелу. Если бы и были сомнения, теперь их больше нет — это и правда вельможа и родич государя. Он не убил Сына Неба, потому что не мог. Он не убил самого Хиромасу, потому что мстительный призрак и демон-убийца — разные вещи. Второе обеспокоит слишком многих, заставит взяться за оружие, а полудемоны все же уязвимы. А еще у него не было времени. Он не убил тогда. Но он не мог оставить этого дела так, не высказав неудовольствия… а маленькие люди для него пыль и прах. Способ написать письмо.

Это существо умрет. Должно умереть и умрет. Но горько сознавать, что худшее в нем — не от демона, а от вельможи.

Однако почему остался в живых Райко? Причем с ним поступили странным образом: по словам самурая, он выглядит так, словно из него тоже выпили кровь — но на его теле нет ни одной отметины. Девицу, с которой он провел ночь, постигла та же участь, что и всех прочих в доме — а его не тронули. Если демон и богиня действуют сообща — что помешало убить и его тоже?

И тут Хиромаса понял…

Он должен был умереть. Смерть Райко окончательно и бесповоротно толкнула бы его отца на мятеж — подумать только, его сына заманили в ловушку и убили, его Государя заставили отречься, и кто сделал это? Ненавистные Фудзивара, подло, колдовской силой. Ни интригами, ни оружием не могли они повредить Минамото — и взяли свое колдовством, и подняли при том руку на Сына Неба. Какой человек с живой кровью в жилах потерпит такое?

До сих пор стройное предположение разрушалось только одним: Райко почему-то оставался жив. Болен колдовской болезнью, в очень тяжелом состоянии — но жив; пощажен, когда легко мог бы быть убит…

Потому что богиня влюбилась в него!

А если так — это значит, что ее можно обратить против демона, который, похоже, искренне желает Райко всего наихудшего.

А еще это значит, что она опять придет за Райко. Она слаба — для богини. И сильна — для человека. Но не сильней десятка людей, особенно если этот десяток умеет не поддаваться вожделению или страху. Во всяком случае — не поддаваться сразу. Так есть, иначе бы мы не победили подземных жителей и не взяли у них страну.

Однако, — Хиромаса усмехнулся, — писания гласят, что победили мы их обманом и волшебством. Сильному нет нужды в обмане и магии, стало быть, силы-то нам тогда и не хватало.

Хиромаса прекрасно знал слова и мелодию священной песни, принесшей предку рода Отомо победу над пещерным племенем:

В обширной подземной обители
В Осака
Много людей
Помещается.
Пусть много людей
Помещается —
У храбрых парней Кумэ
Мечи с рукояткой, как молот,
Мечи каменные.
Сейчас нападут — ох, славно будет!

Это была слишком священная и тайная песня, чтобы просто мурлыкать ее под нос, лежа на постели. Но Хиромаса ничего не мог поделать с собой — мелодия завладевала его существом, и был только один способ от нее избавиться: поднести богам.

Он крикнул людей, приказал подать праздничные одежды и засветить в молельне свечи, возжечь благовония. Сохраняя лицо неподвижным, когда слуги задевали ребра, он позволил одеть себя — и, отстранив тех, кто пытался поддерживать его под руки, твердым шагом прошел в молельню.

Его любимая флейта — Коленце сверчка — заботливо укутанная шелком, лежала на подставке перед божницей. Хиромаса поклонился ей в землю — и только потом, благоговейно сняв с подставки, развернул три покрова.

Музыку легко дарить, легко отдавать: звон ручья, пение цикады, лист, сорвавшийся с ветки, живет, пока звучит. Люди смертны, и дела, и города, но способность понимать и слышать не проходит, не знает смерти, не имеет конца, кроме конца мира. А, может быть, и там, в нигде, держась ни на чем, будет еще лететь высокий яростный звук, мелодия старого сражения — и та же сила, что во всех делах держит руку жизни против смерти, будет слышать ее, уделит ей от себя, не даст пропасть…

Он опустил флейту. И все то время, что он шел назад, так же медленно и спокойно, ему казалось — конечно, только казалось — что последняя трель все еще висит в воздухе, не нуждаясь в инструменте, не нуждаясь в человеке, отвечая «да».

* * *

Демоны подземного мира оказались совершенно нестрашными. Ну, быкоголовые. Ну, конеголовые. Но что такого в быках и лошадях? Тем более, что эти были откормленные, ухоженные, с чистой блестящей шерстью и до блеска отполированными копытами и рогами. Кто бы за внешний вид подземной стражи ни отвечал, дело свое он знал хорошо. И пока Райко влекся за ними сквозь плотное черное и красное, которое не обтекало его, а скорее, проходило насквозь, он думал, что, может быть, демоны страшны для живых, потому что принадлежат совсем чужому, а покойник, который находится с ними в одном мире, их пугаться не будет — а может бояться разве что какого-нибудь зла от них. Стража — она и в подземном мире стража.

Страха-то не было, а вот противное чувство какое-то было. Именно противное — чувство противления. Райко испытывал отвращение к этому месту и чем больше прояснялось перед его глазами — тем больше возрастало отвращение. «Может, это оттого, что я все-таки еще жив»? — подумал он, очутившись у основания громадного трона из черепов.

— Ну!! — громыхнуло сверху так, что у Райко заложило уши. — Кого это вы приволокли? Опять живого? Сколько раз вам говорить, остолопы: не водите живых, не водите!

Хрясь! Хрясь! Хрясь! — огромный жезл в такт словам хлестал согбенных демонов по головам и плечам, а те монотонно гудели:

— Простите, Владыка! Простите!

Полководец Пяти Дорог тоже был каким-то совершенно нестрашным. Большой, красный, шумный. Но если выбирать между ним и господином Правым Министром, да и Левым тоже, к слову сказать, так загробный судья выходил много приятнее. А, вот на кого он был похож — на господина Канэиэ… только сложно было себе представить, чтобы Недвижимый Властелин, карающий мечом и веревкой, бросил без помощи зависящую от него девицу. Не такой человек. Или бог. Да, впрочем, какая разница?

— «Простите, простите!» — передразнил владыка Эмма. — А делать с ним что? Куда его девать? Смотрите, паутина еще цела — как я могу его судить?

Райко вгляделся туда, куда показывал корявый черный палец Владыки — и увидел серебристую ниточку, тоньше волоска, растущую из его живота. Разглядеть ее было трудно; если бы она не отражала время от времени алые сполохи, заменявшие здесь солнце — была бы совсем не видна.

— Так гляньте, как она истончилась уже! — затарахтел, оправдываясь, конеголовый. — Вот-вот порвется. Мы и подумали — оно же всегда так бывает, что они побродят-побродят, а паутинка истает понемножку…

— Дурачье! — рявкнул Эмма. — А если не истает, а окрепнет и потянет его обратно? Опять будем потолок чинить!

Нахмурив брови-кусты, он склонил свое огромное лицо к пленнику. Райко с самого начала сотворил земной поклон и теперь решился приподнять голову.