Ольга Чигиринская - Дело земли

• Название: Дело земли
• Автор: Ольга Чигиринская
• Жанр: Фэнтези

Япония, 10-й век, Столица Мира и Покоя — Хэйан. Эпоха утонченных поэтов, галантых кавалеров и прекрасных дам, эпоха правления просвещенных и гуманных министров и регентов из рода Фудзивара… таким это время предстает издалека. Но вблизи все видится совсем иначе. Кровавые преступления творятся на улицах. Люди, боги и демоны плетут заговоры и колдовские чары. Мнимое благополучие таит в себе семена междоусобицы и смуты. Что делать в такие времена воину из рода Минамото и его верным вассалам? Где пролегает единственный верный путь между справедливостью и насилием? И можно и выиграть, если противник твой — демон, а ставка в игре — жизнь, любовь или честь?

---

И не только эта, общая для всех людей, кара сбывалась над Райко — Хакума проклял его род, и проклятие сбывалось. Ёринобу, младший его брат, сделался предателем — и пусть предательство принесло ему почести и богатство, любовь между братьями была разрушена. Третий брат, Ёритика, был приговорен к ссылке за стычку с монахами. Райко лёг в могилу, зная, что удел его рода — междоусобная вражда.

Мальчик спит, усмехнулся Хакума, спит и не знает, что горная вишня ещё не зацветет вновь — как между Ёсицунэ и его старшим братом Ёритомо[8] вспыхнет рознь, и голова одного из Минамото падёт, как уже пала голова третьего родича, Ёсинака из Кисо.

Монах любовался цветением вишен при свете дня — он теперь мог себе это позволить — и ночью, при свете луны, однако любимейшим его временем был рассвет. Зрелище рассвета в горах Ёсино в пору цветения сакуры, не могло утомить Хакума, хотя демон-отшельник созерцал его уже не первую сотню лет. Не написала ли дочь советника Киёхара в своих «Записках»: «Весною — рассвет…»?

Воспоминание о даме Сэй потащило за собой память о годе, когда она родилась. Тогда, столкнувшись с Райко, Хакума усвоил урок — нужно только ждать, и всё упадет в руки само. Ждать, ничего более. А время у них есть. У них есть всё время мира…

Свиток 1

Минамото-но Ёримицу, известный как Райко,[9] просит совета у Абэ-но Сэймэя; глава палаты Великого Учения гадает о судьбе своей дочери

Столица, 2-й год Анва[10]

Старая усадьба на Пятой линии напомнила о том, как в старину Ёсиминэ-но Мунэсада, искавшему укрытия от дождя в таком же бедном и разоренном доме, поднесли блюдо из трав и дайкона, приложив вместо палочек для еды сливовые ветки с распустившимися уже цветами. Словно об этом доме речь и шла — даже расположен по-соседству: Пятый Западный квартал.[11] Вот только сливы нет у ворот. Хотя доносится откуда-то аромат: до Нового года[12] еще десять дней, неужели какая-то раньше времени зацвела?

— Вытащили из повозки, — Садамицу кончиком лука указал на широкую дорожку, прометенную в пыли крыльца подолом пятислойного девичьего платья. — Там она еще сопротивлялась. Здесь, как видно, уже нет.

Райко прошептал молитву Будде Амида и ступил на крыльцо. Пригнулся, входя в дом, но все равно задел шапкой-эбоси за перекошенную балку. Клекочущий серый ком обрушился сверху, обдал трухой, запахом мышей и птичьего помета — а потом, у самого пола взлетел и вырвался из дверей, словно бес, напуганный священными бобами в Сэцубун.[13]

— Сова, — спокойно сказал Цуна. Кинтоки ругался, вытряхивая из волос мусор.

…Да, вряд ли он здесь дождался бы сливовых хаси — даже если бы пришел скоротать дождь, а не вытропить убийцу по кровавому следу. Дом был не просто запущен — заброшен. Несчастная не жила здесь в окружении постаревших служанок и сов. Её принесли сюда убивать.

Девушка лежала в дальних покоях. Ароматные шелка раскинулись по полу, как и черные волосы — на восемь сяку[14] во все стороны. Найти ее было легко — по следу в пыли и проломленным бамбуковым занавесям. Тот, кто тащил ее во внутренние комнаты, не тратил времени. Почему тогда на улице не убил? Почему чуть ли не полквартала волок и в дом занес? Почему до внутренних покоев дотащил?

Она была похожа на куклу. Только голова этой куклы еле держалась на разорванной шее. И крови не было. Куклу взяли поиграть, разорвали и бросили. Райко присел и разжал кулачок убитой. Подцепил с мягкой ладошки несколько длинных, странно светлых волосков.

— Господину надлежит удаляться от скверны, — тихо сказал сзади Цуна. За его спиной сопели двое стражников-простолюдинов. Можно — нет, должно было — поручить тело им. Райко даже подумал об этом. Ему хотелось сделать что-то для девушки, чей скорбный дух, казалось, еще не покинул этого места…

— Позовите монаха, — сказал он стражникам. — Лучше всего — преподобного Гёсо из храма на перекрестке Четвертой и Западной Хорикава. Скажите — за мой счет.

Стражник, на которого Райко посмотрел при этом, тут же поклонился и вышел. Райко опять пригнулся, разглядывая тело — и понял, откуда запах сливы: рукава мертвой были пропитаны сливовым ароматом. Райко придал телу благопристойную позу, лицо шарфом прикрыл. Все, что нужно, он уже разглядел.

— Опять господин тюнагон?[15] — спросил от дверей Садамицу.

А ведь он даже не посмотрел на отвороты верхнего платья девушки, где и в самом деле красовался личный герб господина тюнагона Фудзивара-но Канэиэ.

— Что ж, — Райко поднялся с колен, сбил пыль с одежды. — Значит, скоро узнаем, кем она была.

На свету волосы оказались рыжеватыми. Странно, вроде бы человеческие, а цвет какой-то собачий…

— Садамицу, поезжай в усадьбу господина Канэиэ.

Тот молча поклонился и отправился выполнять.

Сломанная одним ударом воловья шея — это ж какую силищу надо иметь? А вот и погонщик, которым проломили глинобитную стену. Видать, бросили от самой повозки и метнули сюда. И тоже крови нет почти, от удара умер.

Девица из усадьбы Хигаси Сандзё. Третья. Первая, дочь старшего конюшего, пропала без вести, вторая — прислужница первой супруги тюнагона — была найдена чуть ли не у самых ворот усадьбы. На улице, прямо в повозке. Разорванное горло, обескровленное тело — как здесь. Слуга убит страшным ударом по голове — лицо просто вмяли в череп. Быка взяли за рога и свернули ему шею. Быстро, нагло, в сотне шагов от караула на мосту через Хигаси Хорикава. И вот теперь — третья. Почему же на этот раз убийца с погонщиком расправился на улице — а жертву затащил в дом? Может, и первая девица лежит сейчас где-нибудь в такой же развалине — пища для лисиц и крыс? Послать людей обыскивать все заброшенные дома? К западу от Ниси Хорикава их сотни. Впрочем, от обыска, даже бесплодного, вреда не будет.

Райко вышел на крыльцо — от запаха старой пыли першило в горле. Кто жил в этом доме раньше? Соседи слышали крик — но только утром решились выйти и посмотреть, что там творится.

Хэйан. Тайра-но мияко. Девятивратный град. Столица мира и покоя. Райко огляделся — до чего же гнусное место этот Пятый Западный Квартал! Слева от дома — пустырь, справа — еще одна руина, напротив — усадьба еще жилая, но ее хозяйка еле сводит концы с концами, и дом скоро придет в такой же плачевный вид. Самое место оборотням и неупокоенным духам селиться. Впервые Райко пожалел, что никогда не уделял внимания колдовству и нечисти. Впору поверить, что в столице бесчинствует демон.

Но самым неприятным в деле было, как ни странно, даже не это. Самым неприятным была необходимость в ближайшее время поговорить хотя бы кратко с господином тюнагоном — который вряд ли соизволит снизойти к скромному чиновнику шестого ранга, пусть и высшего разряда. Только бы убитая не оказалась тайной дочерью господина Канэиэ. Господин тюнагон не отличался кротким нравом, и Райко не хотел даже гадать, чего он может наделать в припадке родительской скорби. Например, сослать некоего начальника городской стражи куда-нибудь на Цукуси,[16] если не дальше. Райко оглянулся на трех своих вассалов, почтительно ожидающих дальнейших указаний.

— Цуна, ты бы поехал со мной на Цукуси? — спросил он.

— Зачем на Цукуси? — удивился Цуна.

Райко усмехнулся. Простая, но верная душа. Ему только в этом году сравнялось четырнадцать — но он вел себя с Райко так, словно был на десять лет старше, а не на шесть — младше.

— Если бы меня сослали туда, а отец приказал тебе остаться при нем — что бы ты выбрал, Цуна?

— Я бы покорнейше просил вашего батюшку отпустить и меня.

— А если бы он не отпустил?

— Да зачем бы я ему понадобился?

Славный Цуна…

— Я бы поехал с вами, — сказал Кинтоки. — А ежели бы господин Тада-Мандзю[17] пожелал меня оставить при себе, ему пришлось бы искать цепь покрепче, чтобы меня приковать.

— Не больно-то ты ему нужен, — поддел Урабэ.

В отдалении застучали копыта: догото-догото! Садамицу — никто другой не погнал бы коня вскачь по улице среди бела дня. И, конечно, не удержится, чтобы через ограду не махнуть.

Не удержался.

— В доме господина Канэиэ пропала служанка Митико! — самурай начал говорить еще в седле, а закончил — спешившись и совершив поклон. Уж таков был Садамицу.

— Уехала вчера днем навестить мать — и не вернулась. Сейчас пришлют кого-то опознать и забрать тело. Господин тюнагон изволит пребывать в Дайдайри.[18] Поедет ли господин туда, или изволит ожидать его вызова в управе?

— Поеду, — Райко уже подвели коня, Кинтоки подставил ему руки, чтобы помочь сесть в седло. — Ступайте домой и ждите меня там. Думаю, что обернусь скоро.

* * *

В канун Сэцубуна, да еще когда это первый праздник после годичного траура, хлопот у придворных дам полно: нужны свежие гирлянды и кусудамы, следует присмотреть за служанками, что выметают грязь из дворца, подобрать наряды государыне императрице, вдовствующей императрице-матери, вторым и третьим женам царствующего императора, его братьев-принцев, его сестрам и теткам-принцессам, наложницам, да и о собственном выходе заранее позаботиться, не откладывая выбор нарядов на последний день.