Александр Шаров - Мальчик Одуванчик и три ключика

• Название: Мальчик Одуванчик и три ключика
• Автор: Александр Шаров
• Жанр: Сказка

В сказках Александра Шарова происходит много чудесного и он напоминает нам: присмотрись — и ты увидишь кругом себя много чудес и чудесных людей. Таких, у кого среди друзей есть Ручей, Белка, Заблик, Медведь… Таких, кто сам того не зная, становится волшебником… А стать волшебником так просто… Это может каждый: нужно только сделать добро — и люди станут вокруг тебя другими, повернутся к тебе своей самой лучшей сторонй…

---

— Открой ворота, чужестранец. Ведь у тебя есть алмазный ключ. Мы уже много лет погибаем без воды и без хлеба. Открой.

Рядом с воротами стоял прозрачный сундук, доверху наполненный невиданно прекрасными алмазами и бриллиантами.

— Открой! — повторяли одно это слово женщины, старики и дети, карабкаясь на стену. Они срывались со стены и снова карабкались. Они были изранены, из ран текла кровь — ведь стену, всю сплошь, опутывала колючая проволока. — Открой!

Мальчик Одуванчик шагнул к воротам. Конечно же, он шагнул к воротам.

Но в это время к сундуку бросились стражники с алебардами. И мальчик подумал: «Утащат сундук, а там ищи-свищи… Нет уж…»

Так вот, оказывается, почему он не открыл алмазные ворота в бесконечной белой стене.

— Потерпите! — кричал он, торопливо открывая сундук. — Пожалуйста, потерпите немного.

Он так торопился, что, конечно, сломал ключ — тот, алмазный.

А когда он поднял крышку сундука — устало и почти нехотя, — он увидел, что там не бриллианты, а очень красивые и блестящие, да, очень красивые капли росы.

Или слёзы? Кто знает…

Эти капли росы или слёзы сразу высохли — ведь солнце грело очень жарко, прямо-таки жгло.

И сундук опустел.

А когда мальчик огляделся, он увидел, что кругом никого и ничего нет — ни стражников с алебардами, ни алмазных ворот, закрытых на алмазный замок, ни бесконечной белой стены, оплетённой колючей проволокой. Только выжженная жёлтая трава.

И звезда на небе погасла.

А над сухой травой слабо раздавался крик: «Открой! Открой!»

Или это был стрекот кузнечиков?

Может быть, и так…

Мальчик постоял и пошёл обратно, по тропинке, которую сам протоптал. Куда ещё было ему идти? Шёл он медленно, с трудом отрывая ноги от земли.

Шёл долго, очень долго.

Он обогнул лес и ночью — вот теперь наступила ночь — увидел вдали поляну, над которой горели, как звёзды, разноцветные светляки.

Он обрадовался, узнав поляну, и ускорил шаг. Он подошёл к широкому ручью и увидел трёх гномов: зелёного гнома — меньшого брата, среднего брата — рыжебородого гнома и старшего брата — гнома с длинной, до земли, белой бородой.

— Милые гномы! — сказал Мальчик Одуванчик надтреснутым слабым голосом. — Дайте мне ещё один разочек ключи. Теперь я буду умнее и не сломаю их.

Динь-дили-динь-динь, бим-бом-бом, бам-бамм-баммм… били гномы по наковальням, выковывая ключи.

— Мы даём ключи только мальчикам, — сказал маленький гном, не отводя глаз от наковальни.

— Я и есть мальчик. Разве ты не узнаёшь меня?

— Посмотри на себя! — прокрякала Мудрая Утка, которая плавала по ручью.

Мальчик Одуванчик склонил голову и увидел в воде, среди отражений разноцветных светляков, своё лицо.

Он увидел старика с запавшими глазами, морщинистого, с седой бородой.

Он повернулся спиной к ручью и пошёл по ночному полю куда глаза глядят.

Ничего не поделаешь. Так уж произошло, и недаром говорится — из сказки слова не выкинешь.

А Утка — хотя она только вернулась из Африки, очень устала и отдыхала после перелёта — тяжело поднялась в воздух и полетела к Бабушке Черепахе.

«Хочешь не хочешь, а надо», — подумала она.

Прилетев, Утка прокрякала Бабушке Черепахе:

— Твой-то возвращается. Выйди встречать — сам он не найдёт дороги.

Она была уже очень стара, Бабушка Черепаха.

Панцирь стал совсем серым, весь покрылся трещинами-морщинами и не отражал ни солнца, ни звёзд, ни светляков.

От старости она почти ослепла.

— Он возвращается с принцессой и маленькими принцами? — спросила Бабушка Черепаха.

— Ах, нет, — прокрякала Утка, которой очень бы хотелось на этот раз сказать неправду, но что поделаешь, если она не умела лгать. — Принцессы с ним нет, и принцев тоже нет.

— Всё равно я счастлива, что он возвращается.

«Значит, что-то в нём есть или было; если утёнка или мальчика так любят, в нём обязательно должно быть хоть немного чудесного», — поднимаясь вверх и устало махая в чёрном воздухе старыми крыльями, подумала Мудрая Утка.

Бабушка Черепаха вышла из своего дома, который изрядно покосился и по окошко врос в землю, и побрела по полю, туда, где горели огни гномов и откуда доносилась их песня.

Она была слаба и стара и, сделав шаг, не знала, сумеет ли сделать второй.

И она почти ничего не видела.

И всё-таки среди огромного чёрного поля она нашла своего внука.

Она узнала его по шуму шагов, хотя он теперь волочил ноги; по дыханию, хотя дышал он тяжело и хрипло. Кто ведает, как она его узнала! Да это и не так важно.

Она узнала его и, как прежде, окликнула детским его прозвищем:

— Мальчик Одуванчик! Идём скорее домой, уже поздно! Что-то ты загулялся сегодня!

Дома она напоила его горячим молоком. И уложила в постель; в ту самую, из которой он поднялся в ночь, когда его позвали гномы.

Ему было тесновато в детской постели, но бабушка тепло укрыла его; он свернулся клубком, согрелся и скоро уснул. Во сне он улыбался. Снилось ему, что он, прежний Мальчик Одуванчик с пушистой головой, играет на лугу перед бабушкиным домом.

А когда он уснул, Бабушка Черепаха осторожно ссохшимися лапками погладила его лицо. И почувствовала морщины на лбу, на щеках, у глаз — множество морщин — и по этим морщинам, как по строчкам книги, прочла всю его жизнь: как лес вначале открылся, а потом закрылся для него; как принцесса чуть не полюбила его, почти совсем полюбила, а потом исчезла; как остались закрытыми алмазные ворота города с бесконечной белой стеной, оплетённой колючей проволокой, за которой умирали люди.

Мальчик спал.

«Это я во всём виновата, — горько думала бабушка. — Я рассказала моему дорогому мальчику слишком мало сказок, и он не узнал чудесного, когда оно встретилось ему на пути, и бросился к этим дурацким сундукам».

Во сне Мальчик Одуванчик дышал тихо и спокойно.

«Это я во всём виновата, — горько думала Бабушка Черепаха. — Я рассказала ему слишком мало правдивых историй о настоящей жизни.

Мальчик Одуванчик спал.

Я рассказал эту сказку моему мальчику. Он был тогда беленький, с золотыми кудряшками — похожий на девочку. Красивый, но капризный. Было условлено: я рассказываю сказку, а он сразу засыпает.

— И вовсе это не сказка, — сказал он, раскрыв большие зелёные, как у матери, глаза, когда выслушал всё до конца. — Вот я не уснул, и не усну, и никогда не буду спать.

Глаза у него всё-таки слипались понемногу, так что я не очень испугался.

— Почему это не сказка? — спросил я.

— В сказке всегда всё кончается хорошо, — ответил он.

— И тут всё кончилось хорошо… Почти всё, — сказал я. — Ведь Бабушка Черепаха жива, а это самое главное. И для неё внук всё тот же Мальчик Одуванчик. Видит она плохо, потому что она совсем старенькая. Но помнит хорошо.

— А… ключики… всё-таки… сломались… — сказал мой мальчик.

— Ну и что ж. Зато ты будешь умнее; ведь и тебя скоро позовут гномы.

Он не ответил. Он крепко спал.

Я вышел в сад. Прилетели грачи и хлопотали, устраиваясь в старых гнёздах.

«Ты-то не сломаешь ключи? — мысленно спрашивал я своего мальчика. — Ведь если сохранить ключи, остальное — пусть не сразу, не легко, — в конце концов, наладится… Ты не сломаешь ключи?»

…Когда слушаешь грачей, кажется, будто они ссорятся, но просто у них такие громкие голоса, а говорят они о самых обыкновенных вещах.

Вот и тогда, тем вечером, когда я вышел в сад, одна грачиха жаловалась:

— Гнездо за зиму совсем прохудилось. Но видишь, какую я нашла толстую хорошую ветку. Дай бог долететь с нею; стара я становлюсь, стара!

А молодая грачиха отвечала:

— Мне попалось чудесное пушистое гусиное перо. Говорят, в старину такими перьями люди писали сказки для своих птенцов. Грачонку, когда он появится на свет, будет хорошо спаться на постели из перьев, и ему будут сниться хорошие сны.

Только птица сказала это, я перестал слышать грачиный грай и шум весеннего ветра.

Издалека донеслась песня гномов:

Ударил молотом гном.
Гром!

«Гномы зовут моего мальчика, — со страхом и радостью, со щемящей тревогой в сердце подумал я. — Каким-то он вернётся домой?»

Я подумал это, а мой мальчик уже вышел на крыльцо: умытый, хотя он обычно не очень любил мыться, и одетый в дорогу.

— Пора? — спросил он и взглянул на меня.

Я подумал: «Хорошо, что у тебя глаза зелёные, как у матери, и правдивые, как у матери, и добрые. И хорошо всё-таки, что ты услышал эту сказку о трёх ключиках; сказка не оттягивает плечи в дороге».

— Пора?! — второй раз нетерпеливо спросил мальчик.

Я смотрел на него, запоминая, запоминая — каким он начинает свой путь.

И неясно вспоминал свой собственный путь, уже близкий к концу.