Дуглас Адамс - Путеводитель вольного путешественника по Галактике

• Название: Путеводитель вольного путешественника по Галактике
• Автор: Дуглас Адамс
• Жанр: Космическая фантастика

Далеко-далеко, в не замеченных картографами складках давно вышедшего из моды Западного Спирального Рукава Галактики, затерялась крохотная, никому не интересная желтая звезда. Вокруг нее, на расстоянии примерно девяноста восьми миллионов миль, обращается ничтожная зелено — голубая планетка, обитатели которой все еще очень похожи на своих предков-обезьян — достаточно сказать, что электронные часы до сих пор считаются у них чудом техники.

---

Англии больше нет. Это Артур осознал — каким-то образом. Он попробовал еще раз. Америки больше нет, подумал он. Этого он не смог ухватить. Артур решил снова начать с мелочей. Нью-Йорка больше нет. Никакой реакции. Он, в сущности, и раньше не очень-то в него верил. Доллар, подумал Артур, упал навсегда. Легкие мурашки. Все фильмы с Богартом пропали, сказал Артур себе, и это сильно омрачило его. «Макдональдс», подумал он. Кончились все гамбургеры, ни одного не осталось.

Артур задумался. Через минуту он обнаружил, что плачет по своей матери.

Артур заставил себя подняться на ноги.

— Форд!

Форд, сидевший в своем уголке и что-то мурлыкавший под нос, поднял глаза. Та часть космического путешествия, которая уходила на само путешествие по космосу, его всегда несколько утомляла.

— Да? — отозвался он.

— Если ты собираешь материал для этой книги, и ты был на Земле, ты, наверно, собрал материал и по ней?

— Ну… ту информацию по ней, что была в книге изначально, мне пришлось немного дополнить.

— Тогда дай посмотреть, что там было написано. Я должен это увидеть.

— На, посмотри. — Форд передал книгу.

Артур схватил ее и попытался успокоить дрожь в руках. Он нажал кнопку нужной страницы. Экран вспыхнул, погас и превратился в страницу текста. Артур уставился в нее.

— Тут нет такого слова! — воскликнул он.

Форд заглянул Артуру через плечо.

— Есть, есть, — сказал он, — вон там, в самом низу экрана, сразу после Эксцентрики Голюмбикс, трехгрудой порнозвезды с Эротикона-Сикс.

Артур проследил за пальцем Форда и нашел место, на которое тот указывал. С мгновение он силился понять прочитанное, а потом взорвался:

— Что? «Безвредны»? Это все, что тут сказано? «Безвредны»! Одно слово!

Форд пожал плечами.

— В Галактике сто миллиардов звезд, а в микропроцессорах книги не так уж много места, — сказал он. — К тому же, понятно, что никто раньше не знал о Земле слишком много.

— Но, надеюсь, ты расширил статью?

— Да, мне удалось передать новый текст редактору. Материал пришлось немного усечь, но он все же более соответствует действительности.

— И что там написано теперь? — спросил Артур.

— «В основном безвредны», — ответил Форд, смущенно кашлянув.

— «В основном безвредны»?!! — вскричал Артур.

— Что это было? — прошипел Форд.

— Это я закричал! — крикнул Артур.

— Да нет! Замолчи! — крикнул в ответ Форд. — Похоже, у нас проблемы.

— Это ты говоришь, что у нас проблемы?!

Из-за двери послышался маршевый топот ног.

— Дентрасси? — прошептал Артур.

— Нет, это ботинки с железными набойками, — ответил Форд.

В дверь коротко постучали.

— И кто это тогда? — спросил Артур.

— Ну, — сказал Форд, — если нам повезет, то это всего лишь вогоны, пришедшие, чтобы выкинуть нас в открытый космос.

— А если не повезет?

— Если не повезет, — мрачно сказал Форд, — то, значит, капитан не шутил, когда обещал сперва почитать нам свои стихи.

7

Поэзия вогонов, безусловно, является третьей самой ужасной вещью этого рода во Вселенной.

Вторая по ужасности — поэзия азаготов с Крии. Во время чтения тамошним Магистром Поэзии Грунтосом Газоносным своей поэмы «Ода маленькому комочку зеленых соплей, который я нашел под своим креслом одним весенним утром» четверо слушателей умерли от кровоизлияния, а президент Средне-Галактического Совета по Кремированию Искусств спасся тем, что отгрыз себе одну из ног. Говорится, что Грунтос был разочарован приемом его поэмы и собирался уже начать чтение своего двенадцатитомного эпоса, озаглавленного «Мои любимые пуки в ванной», когда одна из его важнейших внутренностей в отчаянной попытке спасти жизнь и цивилизацию проскочила через его шею и разнесла его мозг.

Самая ужасная поэзия во Вселенной сгинула вместе со своим автором Паулой Нэнси Миллстоун Дженнингс из Гринбриджа, Эссекс, Англия, при сносе планеты Земля.

Простатик Вогон Джельц очень медленно улыбнулся. Сделал он это не столько ради эффекта, сколько для того, чтобы вспомнить последовательность сокращений мышц. Он только что устроил крайне душеспасительный разнос своим пленникам и теперь чувствовал себя лучше и был готов к небольшому развлечению.

Пленники сидели в Креслах Наслаждения Поэзией — прихваченные ремнями. Вогоны не питали иллюзий по поводу того, как обычно воспринимают их поэтические труды. Поначалу их сочинительские потуги были частью настойчивых требований принимать их как вполне развитую и культурную расу, но теперь единственная причина того, что вогоны продолжали эти занятия, заключалась в их кровожадности.

По лбу Форда Префекта заструился пот, обтекая электроды, прикрепленные к его вискам. Эти электроды тянулись от целой батареи электронных приборов усилителей воображения, модуляторов рифм, стабилизаторов аллитераций и отсекателей параллелизмов — которые все были настроены на самое глубокое ознакомление с поэмой, дабы ни один нюанс мысли автора не ускользнул от слушателя.

Артур Дент сидел и дрожал. Он не имел представления, что происходит, но знал, что в последнее время ему не нравилось все, что происходит с ним, и не похоже было, что что-то переменилось к лучшему.

Вогон начал читать. Он начал читать самый отвратительный отрывок своего сочинения.

— О, секноватый вурлапюк!.. — начал он. Судороги сотрясли Форда — это было еще хуже, чем то, к чему он готовил себя. — Твои соченья мне милы, / Как бляпистые плюквинки распупленной пчелы.

— А-а-а-а! — зарычал Форд Префект, бешено вертя головой, которую пронизывали иглы мучений. Форд едва различал Артура, распластанного в соседнем кресле. Он стиснул зубы.

— Но ты еще пришрякнешь, — продолжал безжалостный вогон, — мой брюклый слюзоплыз. — Он возвысил свой голос до жуткой бесстрастно торжественной ноты. — И хлупко берданешь мне преклявыми зозювками, / Не то я на мелкие цупцики разнесу тебя своими грызлохаплами, не сойти мне с этого места!

— Ы-ы-ы! — взвыл Форд Префект и дернулся в последний раз — усиленная электроникой последняя строчка со всей силы вонзилась ему меж висков. Форд обмяк.

Артур лежал спокойно.

— А теперь, земляшки, — промурлыкал вогон (он не знал, что Форд Префект на самом деле был с небольшой планеты в окрестностях Бетельгейзе, а если бы и знал, то не придал бы этому значения), — я дарю вам очень простой выбор! Либо умереть во внешнем вакууме, либо… — вогон сделал драматическую паузу, — либо рассказать мне, как вам понравилось мое стихотворение!

И вогон откинулся в своем большом кресле в форме летучей мыши, наблюдая за своими пленниками. Он снова изобразил улыбку.

Форд тяжело хватал ртом воздух. Он поворочал онемевшим языком в пересохшем рту и издал жалобный стон.

Артур спокойно сказал:

— Что ж. В сущности, оно мне понравилось.

Форд повернулся к нему с открытым ртом. Такого подхода он еще ни разу не встречал.

Вогон удивленно поднял бровь, которая неплохо прикрывала его нос, а потому была сама по себе вещью нелишней.

— Вот как! — выдохнул он, заметно изумленный.

— Ну да, — продолжал Артур. — На мой взгляд, некоторые детали метафизического образного строя были особенно эффектны.

Форд не сводил с него глаз, медленно пытаясь уложить эту совершенно небывалую идею в голове. Неужели перед ними открывается какая-то возможность вырваться из создавшегося положения?

— Так, продолжай, — попросил вогон.

— Ну… а также… э-э… интересные ритмические ходы, — продолжил Артур, — которые, как мне показалось, обыгрывают… э-э-э… — Артур застрял.

Форд бросился ему на помощь, выпалив:

— Обыгрывают сюрреализм имманентной метафоры… э-э-э… — он тоже застрял, но Артур уже снова был наготове:

— Человечности…

— Вогонности! — прошипел ему Форд.

— О да! Вогонности, прошу прощения, сострадающей души поэта, — Артур почувствовал, что садится на своего конька, — которая прорывается через медиум противоречивости семантической структуры с тем, чтобы сублимировать ее, трансцендировать и разрешить фундаментальные дихотомии Другого, — Артур торжествующе возвысил голос, — и слушатель испытывает глубокое и живое прозрение о… о… э-э… — тут он неожиданно сломался. Форд метнулся выручить его:

— Во все, о чем, собственно, и было стихотворение! — воскликнул он. В сторону он тихо проговорил, — Молодец, Артур, это было классно!

Вогон оглядел их долгим взглядом. На мгновение его мрачная душа была тронута, но он решил: нет. Слишком мало и слишком поздно. Голос его стал похож на кота, точащего когти об синтетическую обивку дивана.

— То есть, вы утверждаете, что я пишу стихи потому, что под маской моей гнусной, подлой, бессердечной личности моя подлинная сущность просто хочет быть любимой? — сказал он. — Я правильно понял?