Александр Снегирев - Нефтяная Венера

• Название: Нефтяная Венера
• Автор: Александр Снегирев
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-054504-9, 978-5-9713-9514-0

Александр Снегирев – лауреат премий «Дебют» (2005), «Венец» (2007), «Эврика» (2008). Автор нашумевшего романа «Как мы бомбили Америку», безупречный стиль и предельная откровенность которого поразила и молодую аудиторию, и Союз писателей Москвы. Новая книга Александра Снегирева – история одновременно жесткая и нежная, остросоциальная и почти детективная, изысканно метафоричная и написанная на разрыв аорты.

---

По потолку, в отсветах фар, пробежали прямоугольные тени оконных рам и причудливая паутина ветвей деревьев. Во двор заехала машина с гулко бьющей внутри электронной музыкой. Что за идиот, все же спят! Наверняка «Лада» с тёмными стёклами, синими неоновыми огоньками и поднятым на гоночный манер задом. Есть в Москве люди, у которых с «Ладами» связаны нежные чувства. Люди эти так же похожи друг на друга, как и их любимые автомобили. Музыка становится заметно громче, видимо, дверцу открыли. Я закутываю голову одеялом, но это не помогает. Тогда я вскакиваю, бросаюсь к окну, дёргаю створки. Угадал, «Лада». Стоит у подъезда с включёнными фарами. Ну, я тебе сейчас… «Эй, ты! Сделай потише!» – Крик уже рождается в горле. А не прибавить ли «козёл»? «Эй, козёл, сделай потише!» Пальцы дёргают алюминиевые задвижки… Из подъезда выходит девушка, садится в «Ладу», дверца хлопает, музыка удаляется.

Стою перед полураскрытым окном наедине со своей неизлитой злостью. Уже настроился орать во всё горло – и такой облом. Козлы, мудаки! Даже не дали себя обматерить!

Появление на свет Вани меня контузило. Такие шрамы не зашлифуешь у косметолога. Я долго учился радоваться жизни. Но где-то в глубине всё равно сидит тайная злость… Не из-за этого ли я так болезненно реагирую на громкую музыку за окном, презираю владельцев этих «Дад»?..

Приехал мусороуборочный «КамАЗ». Железные баки с бутылочным грохотом опорожняются в оранжевый кузов. Прозвякал цепью-заземлителем тока, волочащейся по асфальту, первый троллейбус. Значит, уже утро…

А Бог? Теперь, когда ответственность за сына целиком легла на меня, когда я оставил ради него карьеру, личную жизнь, я перестал предъявлять к нему претензии. Просто я больше не надеюсь на него. Бог для меня стал чем-то вроде персонажа из фильмов о таинственных обществах, магических книгах и тайных знаниях. Все эти мифы существуют только потому, что людям слишком страшно принять правду. Факт, что ничего нет. НИЧЕГО. Только темнота космоса…

А вот и первый выкрик гаишника в мегафон: «Номер сто тридцать один, остановитесь»! Нарушил кто-то. Гаишник продолжает требовать незадачливого водителя остановиться и очень скоро переходит на истеричный вопль. Видно, какая-нибудь зазевавшаяся дамочка, недавно получившая права, едет на корейской малолитражке и ничего вокруг не замечает. Визг гаишника она не слышит, а смотрит перед собой, вцепившись в руль. Тут гаишник догоняет её и прижимает к обочине, размахивая полосатым жезлом. Дамочка пугается, забывает все уроки вождения, бросает руль и чуть было не въезжает в зад едущего впереди «КамАЗа». Её малолитражка и гаишная бело-синяя «десятка» перегораживают улицу, и остальным приходится объезжать их по встречной, истошно гудя и ругаясь. Я засыпаю…

Проснулся с ощущением весны. На улице чирикают воробьи, царит особенный мартовский гам. Встал, прошлёпал босыми ногами к окну. Погода продолжает удивлять. Снега нет вовсе, под мостом маются без дела снегоуборочные машины, пригнанные сюда бороться с заносами. На площадке детского сада щебечут малыши, выведенные воспитательницами на прогулку. Цветные комбинезоны-карапузы скачут по лесенкам, съезжают с горок, застревают между прутьями забора, колошматят друг друга игрушечными лопатками. Один в комбинезончике леопардовой расцветки поднял урну величиной с себя и силится надеть её на голову. Воспитательницы, две молоденькие девицы, курят, сидя на скамейке, не мешая детям играть.

В ванной комнате слышен плеск. По средам, а сегодня среда, Ваня купается.

– Привет! – Я заглядываю в приоткрытую дверь.

– Доброе утро! – радостно кричит Ваня, сидящий в бирюзовой воде.

Кто-то однажды сказал маме, что медный купорос в небольших дозах убивает микробов не только на растениях, но и на человеке. Мама ненавидела любых микробов. Однажды после Нового года она, пожалев оставшийся в рюмках и бокалах алкоголь, вылила его в цветы. Водка и вино содержат углеводы, они питательны, а значит, это полезно растениям, рассудила мама. Но главное, алкоголь убивает микробов.

Цветы завяли ещё до Рожества. Мама не признала свою вину, сославшись на плохую энергетику гостей и какие-то ошибки в пропорциях, допущенные из-за того, что папа говорил под руку. Рискованные эксперименты происходили регулярно, в основном не на цветах, а на нас с отцом, а потом и на Ване. Впрочем, мы от этого не умирали, а становились только крепче. Купорос был, пожалуй, самой безобидной из её выдумок. Больное горло она лечила керосином, мигрень – пассами руками.

Когда я был ребёнком, мама сажала меня в ванную, высыпав в воду горсть кристаллов медного купороса. Гранулы шли на дно, оставляя ярко-синие следы. Казалось, что в воде курятся магические благовония, выпускающие бирюзовый дым. Я обожал этот бассейный цвет юга и долгое время полагал, что ярко-синие ванны – норма жизни каждого советского ребёнка.

Время шло, список маминых методов в борьбе за здоровье обновлялся, но кое-какие истины оказались незыблемы. В том числе и меднокупоросные ванны. Кроме смерти микробов, этот полезный элемент ещё и восполнял недостаток меди в организме. На меня меди хватило, я вырос, и мама взялась за Ваню. Её запасы купороса оказались весьма обширными.

Мама нуждалась в последователях. Отец всегда отлынивал от её диет и язвил по поводу ясновидящей. Я тоже не шёл с ней в ногу. В итоге идеальным учеником оказался Ваня. Мама получила, что хотела. Ваня доверял ей во всём: читал те молитвы, которые она указывала, делал специальную зарядку, развивающую связь с космосом, и остальное в том же духе. Теперь его белое тельце торчит из синей воды, он играет с обкусанным пластмассовым утёнком. Синяя вода – второе после индийского ковра яркое пятно в окружающем мире.

– Когда новый медный купорос будет? – задал Ваня неожиданный вопрос. Я поднял некогда тяжёлый пакет, осмотрел его и понял, что грядёт купоросный кризис. Запасы, казавшиеся неиссякаемыми, конечны, как и их хозяйка.

– Когда?.. Скоро. Я знаю, где его взять. – На самом деле ничего я не знаю. Мать добывала купорос, пользуясь своим статусом сотрудницы химинститута. – Будет тебе медный купорос, достанем.

Под низким небом город выглядит серым и безрадостным. Ваня задаёт новый вопрос:

– Папа, когда будет солнце?

– Сегодня у ясновидящей спросишь.

– Я молюсь, чтобы было солнце…

Я почистил Ване ботинки. Люблю чистить обувь, и свою, и близких. Подозреваю даже, что обувь незнакомых людей я бы чистил с удовольствием. Из всех страшилок, что рассказывают про армию, меня никогда не пугало то, что придётся чистить сапоги офицерам и всем, кто сильнее тебя. Мне нравится выжимать крем на кожу, растирать его, доводить мыски, пятки, голенища до блеска. Мы собираемся к ясновидящей Ирине, живущей на окраине. Прихватили с собой картину. Ирина сказала, что желательно иметь при себе вещественную причину наших неудач.

В вагоне метро, кроме нас и других пассажиров, находятся глухонемые школьники. Целый класс. Они активно общаются друг с другом, используя язык жестов. Человек двадцать болтают наперебой, не произнося ни звука. Только легкий шорох пальцев носится в воздухе. Странное ощущение: люди перед тобой шутят, рассказывают о первых поцелуях, хвастают новыми мобильниками, и всё это без слов. Ваня спрашивает:

– А почему они так делают?

– Они так разговаривают, – немного раздражённым шепотом поясняю я. Мне показалось, что Ваня слишком громко говорит и чересчур откровенно таращится на глухонемых.

– Они что, не умеют говорить, как нормальные люди? – спрашивает Ваня ещё громче, решив, что я его плохо слышу.

Женщина с копной крашеных завитков на голове окидывает нас строгим взглядом.

– Тише, Вань! Неприлично так громко обсуждать других в их присутствии.

– Они не умеют говорить! Ха-ха-ха! – разошёлся Ваня.

Некоторые глухонемые оказались только немыми, но никак не глухими. Я это понял потому, что они обернулись. Ужас как неловко, картинка та ещё: даун потешается над глухонемыми. На нас стали коситься и другие, «нормальные» пассажиры. Я готов провалиться сквозь пол.

– Выходим! – Я вытолкал Ваню из вагона, как только поезд остановился на станции. – Как не стыдно смеяться над больными! Это тупо и отвратительно!

– Мне можно, я тупой, у меня синдром Дауна!

Хитрый Ваня иногда прибегает к такой отговорке. Обыкновенно в тех случаях, когда вытворяет нечто непотребное.

– Нашёл оправдание! Надо уважать других! У всех есть недостатки! Ты не только себя позоришь, но и меня тоже!

– Я больше не буду. Прости меня… – просит Ваня. Он весь надулся, вот-вот заревёт. Во мне кипит злость. Злость на Ваню за то, что он болен, за то, что я вынужден с ним нянчиться. А он ещё и характер показывает. Синдром Дауна у него, видите ли! На нас оборачиваются.

– Научись вести себя как нормальный человек! Нельзя смеяться над больными! Ты же не любишь, когда над тобой смеются!