Гончарова Татьяна - Эпикур

• Название: Эпикур
• Автор: Гончарова Татьяна
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988
• ISBN: 5-235-00226-1

Книга Т. В. Гончаровой рассказывает о жизни и творчестве одного из крупнейших философов-материалистов античности Эпикуре. На основании широкого круга источников, с учетом уже имеющихся в отечественной науке разработок этой темы, в книге воссоздается убедительный и яркий образ древнегреческого мыслителя, чьи передовые для своего времени теории привлекли к себе внимание целого ряда прогрессивных умов нового времени.

---

Еще более резкие возражения вызывала у Цицерона, так же как и у других опровергателей эпикуреизма, вульгарно-гедонистское толкование этики Эпикура, все шире распространявшееся среди самых различных слоев населения Рима. В этой вреднейшей, на взгляд Цицерона, лжемудрости виделось прежде всего стремление обосновать и оправдать антиобщественный образ жизни людей, по природе своей не способных, не годных ни на что настоящее, действительно полезное для государства. Целый ряд высказываний Цицерона, такие его сочинения, как «О природе богов», «Об обязанностях», «Против эпикурейцев», представляют собой страстное, убежденное опровержение индивидуалистической этики Эпикура, в которой Марк Туллий усматривал большую опасность как для каждого отдельного человека, так и для общества в целом. И все это не мешало ему ходатайствовать перед Меммием за некоего Патрона, бывшего, кажется, в то время главой Эпикуровой школы, убеждая Меммия уступить философу земельный участок с остатками дома Эпикура, который его последователи хотели бы сохранить как священную реликвию, а также не помешало ему отредактировать какие-то из произведений Лукреция.

Во многом Цицерону вторит Плутарх, греческий писатель, живший столетием позже и также глубочайшим образом убежденный, что главное в жизни каждого смертного — это совершать «то, что должно». И в его в достаточной степени презрительном толковании Эпикур предстает как честолюбивый, самоуверенный, завистливый самоучка, который «плохо разбирался в вопросах естествознания», дословно списал у Демокрита большинство его высказываний о мироздании и в то же время имел наглость чернить своего великого предшественника. Сам живший прежде всего «как должно», принявший (даже если не сразу и не полностью) необходимость как непреложный закон бытия, смирившийся с «разумной необходимостью» подчинения Риму и научившийся сохранять человеческое достоинство, вести спокойную, созидательную жизнь; и в рамках этой необходимости, великий моралист и жизнеописатель не мог, по-видимому, воспринимать без раздражения дерзкий бунт Эпикура — вечный бунт свободного духом человека против сковывающих его ум представлений, против всех и всяческих владык, земных и небесных.

И так уж сложилось с самого начала и на века, что эпикуреизм стал мудростью для тех, кто надеялся сохранить свободу ума и духа даже тогда, когда вокруг давно уже почти все стали рабами — рабами страха, судьбы, денег, собственного безволия, низких и мелких чувств, подданными императоров. К эпикуреизму тяготели Вергилий, Овидий и Гораций, с грустной иронией писавший в одной из своих бессмертных од об этой «мудрости немудрых», «мудрости безумных» — безумных потому, что они надеялись остаться свободными и радостными в том царстве несвободы, в которое превращался неостановимо весь их мир. И если одни, как, например, сатирик Лукиан из Самосаты, продолжали возмущаться низменным гедонизмом «скотоподобных» эпикурейцев, людей, начисто лишенных понимания возвышенного и прекрасного, то другие, и даже приверженцы стоицизма, считали подобные обвинения явно несправедливыми и необоснованными. Вот что писал в связи с этим известный римский стоик Луций Анней Сенека, выступая в защиту Эпикура и его философии в трактате «О счастливой жизни»: «Я остаюсь при своем мнении… О школе Эпикура не стану говорить того, что большинство наших… Скажу одно: она в дурной славе, опозорена — и не заслуженно».

Конечно, нельзя не признать, что у многочисленных противников эпикуреизма, продолжавших честить приверженцев этого учения как безбожное «стадо свиней», были для этого определенные основания. По мере распространения этических положений Эпикура среди самых широких слоев становящейся все более праздной и паразитической римской публики, они приобретали все более упрощенное и вульгаризированное истолкование. Эпикуреизм сделался одним из самых популярных учений после падения Римской республики, но по мере изживания последних иллюзий гражданственности, нарастающего оскудения человеческих душ, воцарения ужасающей внутренней пустоты (этой бездны, страшнее которой нет ничего на свете и которая являет собой самый грозный и несомненный признак приближающегося конца) учение Спасителя людей все больше понималось как апология вседозволенности, безудержного наслаждения днем сегодняшним, потому что инстинкт подсказывал, что дня завтрашнего, может быть, уже и нет. Эта безудержность подданных не устраивала взывающих не только к внешней, но и к внутренней соподчиненности императоров, поэтому Эпикурова школа была закрыта при Домициане и восстановлена только через сто лет при философствующем императоре Марке Аврелии.

Но когда, казалось, эпикуреизм окончательно выродился в нечто вроде вульгарного самоутверждения слабых и неспособных к созидательной, творческой жизни людей, когда вокруг самого основателя Сада неприглядным клубком сплелись, наслоились в течение веков злорадные и лживые легенды, тогда-то вот, спустя чуть ли не полтысячелетия, во II веке н. э., появляется человек, воззвавший к первоначальному смыслу гуманистической проповеди Спасителя людей, — словно пророс последний свежий побег на могучих корнях засыхающего древа ищущей эллинской мысли. Это был Диоген из Эноанды, захолустного местечка в Каппадокии, один из тех последних в античности, кого поразил открывшийся ему высший смысл Эпикуровой мудрости — возможность и даже обязанность для человека остаться человеком на этой земле, что бы на ней ни происходило. Именно Диогену из Эноанды мы обязаны знанием знаменитого «Эпикурова послания», выгравированного на стене старинного портика:

Нечего бояться богов
Нечего бояться смерти
Можно переносить страдания
Можно достичь счастья

А после того как равнодушной рукою времени был навеки опущен занавес над тем, что представляло собой одно из блистательнейших действ в истории человечества, после этого и самого Эпикура, и его человеколюбивую мудрость надолго накрыли плотные тучи невежества, презрения, глубочайшего, воинствующего непонимания. Средневековому европейцу, даже в достаточной степени образованному и мыслящему, казалось богопротивной, кощунственной ложью учение об атомах, о не имеющих отношения к людям богах и погибающей вместе с телом душе. И даже на пороге Ренессанса знающие об Эпикуре лишь понаслышке могли сказать о нем словами Данте:

Вот Эпикур, прославивший разврат,
Учения которого гласят,
Что с телом дух погибнет без возврата

И в то же время, как утверждают некоторые из исследователей эпикуреизма, это учение проникает и на Ближний Восток, и отдельные его элементы находят отражение в определенных мусульманских концепциях.

Но опять поворачивается тяжкий круг времени — ищущий свободы духа и мысли человек опять обращается к идейному наследию Философа из сада, чтобы почерпнуть в нем поддержку, уверенность в своем праве на собственный путь как существа мыслящего и в достаточной степени автономного. Раскрепощающее разум воздействие Эпикуровой натурфилософии испытали на себе Леонардо да Винчи, Галилей, Бруно, Коперник и другие ученые, заложившие фундамент современного видения мира.

Понимание освободительной сущности Эпикурова учения возрастало по мере распространения в XVII–XVIII веках материалистических идей среди прогрессивно мыслящей буржуазной интеллигенции, восстающей против догматизма церковников, стремящейся к высвобождению и развитию творческого начала в человеке. В это время Эпикурово учение обретает как бы второе рождение, вновь подтверждается его теоретическая мощь, огромная притягательная сила. К философскому наследию Эпикура обращаются Дидро, Гольбах и Монтень, большой интерес к нему проявляли утопические социалисты. Многие из Эпикуровых идей нашли отражение у немецких просветителей XVIII века (у Гердера, Лессинга), у поэтов-романтиков, у таких корифеев литературы, как Шекспир, Мольер, Шиллер, Гёте, Гюго, Флобер, Франс.

Однако, как и при жизни самого Эпикура, система его взглядов продолжала вызывать далеко не однозначное отношение, весьма противоречивые оценки. И если одни из европейских мыслителей (такие, как Руссо, Гассенди, Фейербах) были горячими приверженцами и пропагандистами его атомистической теории, то другие, философы-идеалисты и XIX, и XX веков, продолжали начатое стоиками развернутое наступление на «безбожное учение». Ж. де Местер и Ж.-М. Гюйо, апеллируя к Цицерону, Сенеке и Плутарху, стремились опровергнуть исходные посылки Эпикура о естественных причинах всего происходящего в мире, о беспочвенности утешительного вымысла о божественном предопределении и бессмертии души. Лейбниц, Беркли, Юм, Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель — все эти защитники идеи трансцендентности мироздания и бытия вторили античным идеалистам, защищая божественное первоначало и стремясь с этих позиций доказать несостоятельность как с научной, так и с нравственно-этической точки зрения Эпикурова учения как «учения о животном благополучии», недостойном человека.