Дункан Мак-Грегор - Похищение Адвенты

• Название: Похищение Адвенты
• Автор: Дункан Мак-Грегор
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-7906-0024-7

Старик, приютивший Конана, рассказывает, что много лет назад у него похитили дочь, и, по предсказанию, она должна скоро умереть. И в тот же день умрет Майло, приемный сын старика. Вместе с Майло Конан отправляется на остров Железных Идолов, где томится в заточении Адвента.

«Место действия — Коринфия и Остров Железных Идолов на Вилайете. Крайне маловразумительная история о злобном колдуне, а также неправильном оборотне и его украденной сестренке».

(А. Мартьянов)

---

— Не забудь забрать свое сочинение о высокой поэзии, милый. Я сделал там кое-какие пометки — дома посмотришь.

— Я не успел спросить у тебя о смысле жизни…

— Ты и сам знаешь ответ на этот вопрос.

— Инихамбия очень красивая звезда, дядя…

— Да, сынок. Ступай.

Юноша потоптался на середине комнаты, не зная, как еще остановить время. Все вопросы, что крутились в его голове постоянно, улетучились без следа, и сказать было решительно нечего. Уже делая следующий шаг, он вспомнил о дядиных записях, кои закончил читать нынче ночью.

— Скажи королю Конану… Скажи, что и я хотел бы быть с ним и с Майло тогда… на Острове Железных Идолов и…

— Не мучь меня, милый. Ступай скорей.

— Я долго не увижу тебя? — спросил Тито, с невыразимой любовью и грустью взирая на дядю, который, кажется, за этот день постарел на несколько лет — так тусклы были его красивые темно-зеленые глаза, так глубоки морщины у глаз и рта, так слаб голос.

— Да…

— Но ты напишешь мне?

— Да…

Понурив голову, Тито побрел к выходу, но у самой двери опять остановился.

— И все-таки в чем же смысл жизни, дядя?

— В жизни, милый, — ответил песнопевец Агинон и в первый раз за этот вечер тихо рассмеялся.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, в которой все участники событий готовы умереть, но волею Митры некоторые все же остаются в живых

Существо, которое всего несколько мгновений назад было человеком и звалось Майло, в отчаянии разевало рот, протягивая к варвару длинные руки свои, покрытые густым темным волосом. Грудь, изрезанная когтями медведя, но бывшая все же обыкновенной человеческой, тоже заросла; чистое свежее лицо стало морщинистым, дряблым и вытянулось вперед; ноги искривились, а тонкий стан раздался в ширину не меньше чем на пять ладоней. В общем, то был уже не человек, но еще не совсем зверь.

Конан содрогнулся, когда он сделал к нему шаг.

— Стой там! — приказал он хриплым от потрясения голосом, борясь с желанием немедля отсечь голову монстру.

Его простая варварская натура не понимала и не принимала таких превращений, но ум — он разобрался во всем сразу: Майло оставалось жить немного, и смерть должна была стать для него избавлением, ибо по изощренной задумке Тарафинелло перед концом своим он оборачивался чудовищем, противным самому себе. Странно, что Конан не подумал о том раньше, — ведь и мурох Бодал предупреждал его…

— Ы-ы-ы! Ы-ы-ы-o! — завопил монстр и вырвал клок шерсти из груди. — Ы-ы-о-о!!! Ай-ло-о-о! Ай-ло-о-о!..

— Майло? — догадался киммериец. — Ты остался прежним Майло?

— Ы-ы-ы! — затряс головой тот, подтверждая.

— Проклятие! — В бессильной ярости Конан пнул ближайшего идола, оказавшегося неожиданно легким, а потому с грохотом и звоном рухнувшего на пол. Растерянность — чувство незнакомое и чуждое по самой сути своей — затмило ум варвара. Кто может знать теперь, что этот урод сделает в следующий миг, в следующий вздох? Не вопьет ли в шею спутнику подросшие уже клыки? Не вонзит ли когти в глаза?

Ужас, льющийся из зеленых глаз Майло, отвечал: нет. Страшный вид его обещал: да.

— Уйди, — глухо сказал варвар после недолгого раздумья.

— Ы-ы-ы!..

— Уйди!

Злоба так и клокотала в могучей груди Конана, хотя он никак не мог уразуметь, что именно его злит. Не Майло же, который скорее был жертвой ублюдка Тарафинелло, чем действительным монстром…

Сплюнув так смачно, словно выплескивал из себя сгусток этой злобы, киммериец врезал кулаком в лоб идолу, что стоял рядом с ним и таращил пустые глаза, и — взвыл от резкой боли. Эта железная кукла оказалась совсем не такой легкой, как та, повергнутая им чуть раньше. От удара она даже не шелохнулась, а когда человек снова — уже осторожнее — пихнул ее ладонью, то ощутил вдруг едва заметный ответный толчок, нечто вроде прыжка сердца за ржавым панцирем…

Конечно, у демона не могло быть сердца, но зато было то, что возрождало организм к временной жизни — то есть дух. Он мог дышать, а значит, он не мертвый, а только спящий… Значит…

Вот как отличить Спящего демона!

Способный к быстрой перемене чувств, Конан радостно осклабился и вновь обратил взор на Майло. Тот стоял не двигаясь, не спуская с товарища умоляющих глаз, так что даже суровая душа юного варвара смягчилась — лишь на миг. Затем он опять нахмурился, отвернулся.

— Ы-ы-ы…

— Заткнись, приятель, — пробурчал Конан. — Кромом клянусь, когда мы найдем Нергалово отродье Тарфанелло, я заставлю его сделать тебя человеком. Но пока — попинай-ка этих ублюдков. Как я — видишь?

Он толкнул еще одного идола, и тот повалился на пол с тем же грохотом и звоном, что и первый. Следующий оказался тяжелым — живым.

Майло быстро сообразил, что от него требуется, и, проворно побежав по ряду, начал косить демонов направо и налево, действуя при этом не одними руками, а и ногами тоже. Вдвоем они за короткое время отделили Спящих (их было всего восемь), которых затем по одному поволокли к морю, пыхтя от напряжения. Оба — и Конан, и Майло — здоровые и очень сильные, они едва могли оторвать идола от земли за башку, не говоря уж о том, чтобы взвалить его себе на спину. Может быть, сам Ужас окутывал собратьев своих, утяжеляя их до веса каменной колонны, дабы не дать людям дотащить их до моря и выкинуть туда?

Как бы то ни было, но к закату огненного ока Митры — его лучи весь день обходили остров стороной, ибо туча висела как висела — спутники утопили восьмерых Спящих в голубых водах Вилайета. Оставалась одна забота — найти замок Тарафинелло и его самого.

* * *

После того как последний Спящий упокоился на дне моря, спутники омыли теплой водою потные тела свои и сели на вершине холма, откуда хорошо был виден почти весь остров. Сейчас оставалось только ждать: скоро заходящее солнце высветит замок злокозненного прагилла, где вот уже тринадцать лет томится в заточении несчастная Адвента, и тогда-то наступит самая длинная ночь в жизни Майло — ночь, могущая стать концом его, но и началом тоже…

То потрясение, какое испытал Конан при виде оборотня, улеглось в его душе. Сидя на холодной лысой земле, давно позабывшей и запах и цвет травы, юный варвар мыслил не о нем, не о предстоящей схватке с Тарафинелло, но о дорогах своих, что вели его к богатству и славе часто в обход. Так, наверное, попадал он в истории, похожие на эту: ничего — кроме возможной гибели и потом вечной прогулки по тропам Серых Равнин — не сулящие. Будь у него в запасе время, он вернулся бы в гостеприимную хонайю и взял у хона Буллы золото за спасение его детей, но — времени на такие пустяки у него не имелось вовсе. В конце концов, все золото мира ждет, когда Конан приберет его к рукам, и размениваться на мелочь просто глупо.

Так успокаивал варвар свою расчетливую натуру, не желавшую ни в чем участвовать задаром.

Майло, уже успевший где-то подхватить блох в свою густую шерсть, не думал ни о чем. Выкусывая мерзких насекомых, он тоже поглядывал на древние развалины, меж коих вот-вот должен был проявиться замок прагилла, но не чувствовал при том ни привычной уже злобы, ни страха, ни волнения. Даже встреча с сестрой не могла поколебать абсолютного спокойствия оборотня. К ночи клыки его стали острее — вот это он ощущал отлично — и рот из-за них уже не закрывался плотно; нос превратился в подобие хоботка; суставы рук и ног распухли, но не болели ничуть, а ногти на ногах выросли и загнулись так, что сандалии пришлось скинуть еще в зале идолов. Огромный человек, сидящий рядом, с отвращением косился на него, хотя и ничего не говорил. Майло уже плохо помнил, кто это, как его имя, но зато не чуял в нем врага и оттого сидел спокойно — как и положено товарищу и спутнику.

Но вот солнечные лучи сверкнули, наконец, меж тучей и землей ярко и яростно, напоследок озаряя каждый валун и булыжник, каждый выступ в скале и каждую щель, и перед тем как погаснуть — огромное, верхушкой достигающее тучи, блестящее яйцо белого мрамора, вросшее в камень по самую почти середину.

Хмурясь, Конан смотрел на чудо сие, не понимая только одного: где было это яйцо раньше? Сейчас он ясно видел его стоящим в пяти-семи шагах от зала железных идолов, как раз на пути к морю, по коему и тащили они выявленных Спящих. Как тогда они смогли пройти сквозь такую громаду? Неужели же замок Тарафинелло всего лишь морок, а на деле его не существует вовсе?

Киммериец поднял с земли сухую палку, невесть каким образом оказавшуюся в этом мертвом царстве, и ею подтолкнул сидящего рядом оборотня.

— Хей, парень… Пора.

Майло глухо заурчал, затряс жуткой башкой своей, поднялся. Сейчас он был уже много шире прежнего — и в плечах, и в груди, так что рубаха его лопнула по всем швам, белыми ошметками совсем не прикрывая тела. Волчьи лапы, торчащие из штанин, нетерпеливо скребли землю, ожидая от спутника не шага, но прыжка, а длинные, висящие ниже колен руки мелко дрожали, то ли алкая жертвы, то ли в предчувствии собственной смерти. Монстр передвигался на двух лапах (хотя уже делал попытки встать на все четыре), и чрезвычайно быстро, то подскакивая, то спеша рысью, не забывая облаивать замок своего главного врага Тарафинелло. Скуля, он нарезал круги перед варваром, который шел широко и скоро, но не бежал и бежать не собирался. Оба они уже ощущали в воздухе витающий Ужас, только оборотень не мог и не умел бороться с его волей, что проникала во все поры, впитывалась в мозг, разрушая и затуманивая его, а человек и мог и умел.