Дункан Мак-Грегор - Похищение Адвенты

• Название: Похищение Адвенты
• Автор: Дункан Мак-Грегор
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-7906-0024-7

Старик, приютивший Конана, рассказывает, что много лет назад у него похитили дочь, и, по предсказанию, она должна скоро умереть. И в тот же день умрет Майло, приемный сын старика. Вместе с Майло Конан отправляется на остров Железных Идолов, где томится в заточении Адвента.

«Место действия — Коринфия и Остров Железных Идолов на Вилайете. Крайне маловразумительная история о злобном колдуне, а также неправильном оборотне и его украденной сестренке».

(А. Мартьянов)

---

— Конан?

Не получив ответа, хон Булла сошел с крыльца во двор и, помахивая тускло горящим светильником с пальмовым маслом, подошел к киммерийцу.

— Я думал, ты давно уже спишь…

Он задрал голову, по старой привычке вглядываясь в ночь, но, конечно, кроме сплошной черноты да доброй тысячи ярких звезд ничего там не узрел, а Конан не стал рассказывать ему про дракона, не желая пугать такого радушного хозяина, как хон Булла. Нынче тот принял его в своем доме словно самого дорогого гостя: напоил лучшим вином, накормил лучшими кушаньями, многие из которых юный варвар и видел-то впервые, а затем предложил выбрать из своего, гарема лучшую девушку, дабы она скрасила его одиночество в черной, чернее мрака и угля, коринфийской ночи. Ильяна и скрасила; только потом, когда она уснула, разметав по тахте пушистые белокурые волосы, Конан решил выйти во двор и подышать свежим ночным воздухом — в доме хона было жарко и душно, несмотря на то, что и окна и двери не закрывались вообще, — тут-то и заметил он в небе огненного дракона, стремительно летящего под самыми звездами.

— Молодость, молодость, — с улыбкой обратился хон Булла к варвару, вставая на цыпочки, чтоб заглянуть в синие глаза гостя. — И дальняя дорога не утомляет, и любовь…

— Утомляет, — буркнул Конан, отворачиваясь. — Но уснуть не могу.

— Отчего же? — Круглая добродушная физиономия старика немедленно омрачилась и вроде даже похудела, так расстроило его признание варвара: для истинного коринфийца покой гостя превыше всего, и если ночью храп его не сотрясает дом, значит, хозяин был недостаточно приветлив или — что еще хуже — скуп. — Отчего же? — нетерпеливо повторил вопрос хон Булла, обходя Конана с другой стороны и вновь пытаясь заглянуть в его глаза.

— Думой мучаюсь, — успокоил его киммериец, но только открыл рот с целью развить мысль, как вдруг понял, что, отвлекшись на огненного дракона, совершенно позабыл, какой такой думой мучился. Тогда вместо слов он небрежно сплюнул, дружески хлопнул хозяина по пухлому плечу и заключил так: — Да ладно, это моя забота…

— Пока ты гость мой, меня она тоже касаема, — возразил хон Булла. — Присядем, ты поведаешь мне о своей печали. Кто знает, может, я и смогу сделать для тебя эту ночь светлее…

— Нет, — отказался от помощи киммериец, тем не менее усаживаясь по примеру хозяина на широкую скамью у дома. — Но ты можешь сделать для меня эту ночь веселее.

Конан любил послушать истории убеленных благородными сединами старцев, особенно если земной путь их был не ровен, а извилист и многотруден. Хон же Булла, как понял варвар из беседы во время вечерней трапезы, за свои семьдесят и семь лет успел обойти весь мир, о чем упомянул лишь вскользь, тем самым вызвав еще больший интерес молодого гостя.

— Сдается мне, сундуки твоей памяти забиты байками о разных странах и приключениях. Клянусь бородой Крома, я не прочь послушать парочку — чтоб потом лучше уснуть.

— Хм-м-м… Задал ты мне задачу, — покачал головой старик. — Я уж давно все перезабыл. Ты же видишь, Конан, — пальцы левой ноги моей уже касаются порога Серых Равнин… Нет-нет. — Он поднял руку, увидев, как помрачнело и без того суровое лицо варвара. — Ты мой гость, и твое желание для меня закон. Позволь только сходить в дом за кувшином вина, дабы рассказ мой не показался тебе сух…

Улыбнувшись, хон Булла поднялся и проворно устремился к крыльцу, оставив киммерийца созерцать сияние звезд — за неимением чего-либо иного черной ночью. В самом деле сейчас с темнотою слились даже очертания редких здешних дерев, а светильник с пальмовым маслом, оставленный хозяином на траве у скамьи, освещал лишь ноги Конана и еще отбрасывал желтый густой блик на его колени, более же ничего нельзя было разобрать вокруг ни рядом, ни подале. Глубокая, словно сон, тишина царила здесь, сообщая покой всему живому; и в стрекотанье цикад, и в легком шорохе растений и ночных зверушек тоже слышалось умиротворение, кое казалось вечным, но, конечно, все равно всякий знал, что утром оно исчезнет бесследно. Конан вдохнул душный, чуть влажноватый воздух, чувствуя, как вместе с ним в грудь, в душу, во все поры проникает нечто невесомое и чистое, ранее изведанное и все же каждый раз как новое, и приглушенно — словно не желая нарушить эту тишину — засмеялся.

— Ты смеешься, — заметил наблюдательный хон Булла, появляясь так неожиданно, как только может человек его комплекции. — И я тоже — над собой. Не знаю, где в собственном доме хранится вино… Пришлось разбудить Майло, хотя и не хотелось его тревожить…

— Мне нравится твое вино, — проворчал варвар, принимая из рук хозяина крутобокий кувшин. — Последние пять лун я пил только дешевую кислятину в придорожных трактирах, а ел такую дрянь, от одного запаха которой сдох бы твой нос… — Он отхлебнул пару добрых глотков, крякнул от удовольствия и вытер губы рукавом куртки. — Отличное вино… Послушай, достопочтенный, нынче я никак не мог понять, что ты так носишься с этим Майло? Ведь он не сын тебе?

Хон Булла, растаявший от похвалы гостя, не сразу уловил момент перехода от вина к Майло. Хмыкнув, он помолчал немного, осмысливая свой ответ — за это время Конан опустошил кувшин на четверть, — и наконец, со вздохом пояснил:

— Конечно, нет. Он бел — я черен, он высок — я низкоросл, он тонок — я толст…

— Прах и пепел! Да будь он хоть сусликом, а ты крокодилом! Разве суть в этом? Знавал я одного шемита, чьим отцом был гипербореец, а матерью кхитаянка!

— Да? — удивился старик, про себя умиляясь сему заявлению молодого гостя, высказанному тоном уверенным и твердым. — Гм-м… Право, это очень интересно… Но если ты столь осведомлен в вопросах видов и подвидов человеческих, как же тогда ты догадался, что Майло не сын мне?

— Ты добр — он зол, вот и все! — Конан решительно рубанул могучей рукой своей воздух, подкрепляя сказанное.

— Э-хе-хе… — Чередой вздохов хон Булла замаскировал смешок, уже булькнувший в его горле. — Когда б все было так просто… Только Майло не зол, Конан, совсем не зол. Он капризен и раздражителен, но сердце у него чистое, поверь. Я люблю его как сына, хотя иногда мне хочется его убить…

— Откуда он взялся?

— Он достался мне семидневным младенцем двадцать пять лет назад при подходе к Коринфии, и сие происшествие заставило меня на некоторое время осесть на родине… А в общем, история долгая.

— Рассказывай, — требовательно сказал гость, устраиваясь на скамье поудобней — то есть подворачивая под себя ногу в рваном сандалии и передвигая меч, упиравшийся в землю, себе за спину.

— Послушай лучше про вендийские джунгли. Я был там в молодости и…

— Я и сам там когда-нибудь буду, — перебил Конан. — А сейчас расскажи про Майло — ты ведь уже начал.

— Ты мой гость, — уныло согласился старик. — И твоя воля для меня закон… Признаться, ныне мне кажется сном все, что случилось тогда. Порою я смотрю на Майло и думаю: «Кто это? Откуда он взялся?» И он будто чувствует… Бросает на меня злобные взгляды и шипит… Ты слышал, Конан, как он шипит? Бр-р-р…

Итак, я возвращался на родину после многих лет странствий — путь мой был долог, и проходил через Ванахейм, Киммерию, Аквилонию и Немедию; до Ванахейма я два года жил в Асгарде, а до Асгарда в Гиперборее, и… Впрочем, сие не имеет отношения к этой истории…

Направляясь по Дороге Королей к западу моей Коринфии, я ощущал такое томление в груди, какое вряд ли смогу передать теперь словами. Утро было чудесное — светлое и тихое, как душа юной девы; я пел (до того я не пел лет пятнадцать), и шаг мой становился все четче и быстрее; ни одного человека не встретил я до самого полудня и немало был этим доволен, ибо свидание с родиной не терпит чужих глаз.

И вот, когда хонайя, владетелем коей я стал спустя три года, уже виднелась вдали, из густого кустарника на дорогу вышла молодая особа примерно твоих, Конан, лет. Тебе ведь уже двадцать?

— Почти, — с неудовольствием кивнул киммериец, заметив, что слово «уже» хон Булла произнес через запинку, очевидно заменив им более неприятное для гостя слово «еще».

— Лицом девица была бела и нежна, — продолжал слегка смутившийся старик, — волос имела тоже белый — вот как у Майло, — а в руках она держала корзину, такую тяжелую, что тонкий стан ее сгибался чуть ли не вдвое. Скажу сразу, что отсутствие спутника, полные скорби прекрасные глаза и писк, доносящийся из корзины, тут же открыли мне истину: неверный возлюбленный оставил несчастную с ребенком! Когда же я, незанятый никакими иными заботами, посмотрел на нее внимательнее, то увидел богатый, хотя и уже чуть запылившийся наряд. Увы, знатная семья обладает теми же предрассудками, что и простая деревенская… Конечно, бедняжку выгнали из дому, как только узнали о ее позоре!

Сердце мое сжалось. Приблизившись, я просил её разделить со мной мою скромную трапезу (сам я не был голоден, но она наверняка была, что немедленно подтвердилось), объяснив свое предложение тем, что душа моя пребывает в печали, освобождению от которой вовсе не способствует одиночество. Она согласилась.