Дункан Мак-Грегор - Похищение Адвенты

• Название: Похищение Адвенты
• Автор: Дункан Мак-Грегор
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-7906-0024-7

Старик, приютивший Конана, рассказывает, что много лет назад у него похитили дочь, и, по предсказанию, она должна скоро умереть. И в тот же день умрет Майло, приемный сын старика. Вместе с Майло Конан отправляется на остров Железных Идолов, где томится в заточении Адвента.

«Место действия — Коринфия и Остров Железных Идолов на Вилайете. Крайне маловразумительная история о злобном колдуне, а также неправильном оборотне и его украденной сестренке».

(А. Мартьянов)

---

Последних он распугал скоро, и спустя год после случая с колдуньей в доме осталась одна только деревенская девушка, которой некуда было идти, но и она однажды пропала; потом ее видели в поле близ Катмы: она пасла коз и была весела и вполне довольна — я же никогда не замечал на лице ее даже подобия улыбки. Нищие, коим и я, и Даола всегда подавали на жизнь то деньги, то хлеб, тоже теперь обходили стороной хонайю — мальчик швырял в них камнями и плевался, причем стараясь обязательно попасть в лицо. Только с Адвентой он был неизменно ласков, но стоило появиться мне или Даоле, как он убегал от нее с обычным визгом и блеяньем.

Так прошло шесть лет. Примечательно, Конан: за все эти годы я ни разу не сопоставил заклятие старухи с настоящим поведением Майло. Видно, его прежние капризы сбили меня с толку. Ведь не белое стало черным, а темно-серое… Что, вино кончилось? Вот еще кувшин, возьми… Это никак туранское? Очень хорошо.

Итак, наша девочка давала нам силы к жизни, а наш мальчик их отнимал… Конечно, мы с Даолой пытались поправить положение. Мы наняли для Майло в Катме учителя астрологии и учителя музыки, в Шабароне — учителя языкознания и учителя география; все они кроме основного предмета занимались с ним еще и пением, рисованием, резьбой по дереву и камню, вышиванием, цифросложением и геометрией. Все же военные науки проходил с мальчиком старый солдат аквилонской армии Винатус, потерявший в последнем своем бою правую руку до самого плеча. Справедливости ради надо сказать, что Майло учился с большим удовольствием и весьма успешно. Хотя с наставниками он тоже был груб и бестактен, но только вследствие привычки к капризу, что они, пару лун пообижавшись, поняли и оценили, с тех пор теша мое сердце беспрестанными похвалами в его адрес. В остальном же все было по-прежнему.

Адвента, добрая и милая девочка, любила брата так искренно, так нежно, что и он в ее присутствии явно старался унять свой буйный нрав, рыча и шипя гораздо тише обыкновенного. При ней он даже не кусался! А когда очередная нянька сбежала от нас из-за его дурного поведения, он стал проводить с Адвентой все свободное от учебы время, отходя от нее лишь тогда, когда отправлялся спать. Скоро я понял, что лучшей няньки для дочери нам не найти: Майло был удивительно внимателен, добродушен, заботлив и несуетлив. А уж как радовалась Адвента, оставаясь с ним! В доме ли, во дворе ли — он всегда находил для нее интересное занятие, делился с ней своими гостинцами, мастерил для нее куколок из глины, и порою я с трудом отдирал их друг от друга перед сном… Да, Конан, он преображался рядом с ней…

И вот однажды возле нашего дома остановился нищий. Даола выбежала ему навстречу с радостью, потому что всем известно, что дающему потом обязательно воздастся, а кому нам было давать, если нищие, боясь обиды, не приближались к хонайе… Этот пришел издалека, и еще не имел счастья познакомиться с нашим дорогим мальчиком. Женушка моя провела его в дом, усадила за стол и накормила, напихала его торбу едой и платьем, а затем только завела беседу. Она любила толковать с убогими и странниками (хотя я мог поведать ей о мире поболе их, но меня она ни о чем не спрашивала; полагаю, по той причине, что, припомнив вольную жизнь, я опять убегу из дома…). Сама она нигде кроме нашей хонайи не бывала, не считая однократного посещения с отцом небольшого коринфийского города Катмы, где он осуществлял перепродажу в Туран трети своего скота, а она весь день просидела на постоялом дворе, ожидая его. Так что можешь себе представить, с каким интересом внимала моя женушка этому бродяге. А он рассказывать умел!

Теперь я опишу тебе его, ибо в моей истории он есть лицо наиважнейшее и наиотвратительнейшее… Ох, еле выговорил слово сие… Но поверь, оно лишь частично выражает его истинную сущность… Фигурой он был довольно изящен, а ростом невелик, только чуть выше меня. Черные, короткие, очень густые волосы его вились барашком и плотно прилегали к голове, образуя как бы шапку; черты лица были не мелки и не крупны, а так, ни то ни се — вернее, и то и се вместе. Голос…

— Погоди, — остановил рассказчика Конан. — Как может быть и то и се вместе? Вот уж не видал такого.

— Очень просто, — успокоил его хон Булла. — Глаза и рот у него были очень маленькие, ну, как у новорожденного. Зато нос преогромный, цвета не белого, как само лицо, а багрового, и к тому же покрытый сплошь прыщами, а черные брови такие кустистые, широкие… В общем, совсем некрасивый человек. Да, и еще прямо под ноздрею большая, с горошину коричневая бородавка. Ну вот. А голос его… Жаль, про голос ничего дурного сказать не могу. Низкий, глубокий, ровный… Так бы и слушал без конца. Даола и слушала — три дня подряд. Иной раз и я рядом с ней пристраивался, но меня все его истории не то чтобы раздражали, а просто-таки бесили, ибо ничего доброго не содержали даже близко. По его словам все люди выходили либо злодеями, либо дурнями, либо скаредами, и каждый так и норовил чем-нибудь обидеть беднягу. Я сам ходил по свету лет так сорок и знаю совершенно точно, что добрых людей немало, нет, немало. Ах, какие чистые, какие светлые души порой встречались мне… А из рассказов нашего гостя выходило, что весь мир населен ублюдками, порожденными Нергалом, как будто и не существует благого Митры, Хранителя Равновесия… В конце концов, и Даола, видимо, заскучала: занялась хозяйством, а бродягу предоставила мне. Я же не чаял, когда он уйдет. Пожалуй, со мной сие случилось впервые. Обычно гость для меня — праздник, и его нрав, его ум не особенно волнуют меня. Я знаю, что почти с любым человеком можно поладить, если быть к нему открытым и доброжелательным и если обстоятельства не побуждают его проявлять некрасивые стороны своей души…

Тем не менее я всеми силами старался ничем не показать такого отношения к гостю. Забыл сказать, что звали его Тарафинелло Фло по прозвищу Гарпинас… Что ты смеешься, Конан?

Но варвар не просто смеялся — он грохотал, схватившись за живот и согнувшись так, что длинный хвост волос подметал пыль на земле.

— Гарпинас… по-аквилонски значит… xa-xa! — гнойный!.. — наконец выдавил он сквозь хохот.

— А, — кисло улыбнулся хон Булла, в отличие от киммерийца не испытывавший особенной приязни к скабрезным прозвищам. — Я не знал. Я вообще из всех языков знаю по пять-семь слов… Зато Майло…

— Ладно, — перебил его Конан, успокаиваясь. — Про Майло я уже наслушался. Говори дальше, что там этот Гарпинас натворил.

— Он вскоре ушел. Взял торбу и ушел в сторону Офира, чему я весьма удивился, ибо пришел он оттуда же. После Даола призналась мне, что и в этом виноват был наш Майло, ибо в любой удобный момент норовил либо укусить бродягу, либо состроить ему страшную рожу… Как бы то ни было, но Тарафинелло удалился, и, скажу тебе честно, я только вздохнул свободно… Так прерванное на несколько дней течение нашей жизни снова восстановилось. Снова Адвента нас радовала, а Майло огорчал, снова… Ну, не буду тебя утомлять, рассказывая все по второму разу…

Минуло не больше луны с того дня, как Тарафинелло Фло покинул нашу хонайю, и вот как-то один крестьянин, пришедший ко мне с жалобой на соседа, сказал, что видел недалеко от ручья (где мы с тобой были сегодня) человека, весьма на него похожего. «Не может быть!»— так ответил я, качая головой. Крестьянин настаивал, я не соглашался, полагая, что вышеупомянутый Тарафинелло не станет возвращаться обратно столь скоро. Конечно, потом я забыл об этом споре, а когда вспомнил… А когда вспомнил, было уже слишком поздно. Впрочем, какое это вообще имело значение? Даже если бы я поверил, что этот бродяга снова здесь, ничего бы не изменилось. Думаю, что я сам пригласил бы его опять в наш дом…

Дождливая осень отнимала тогда все мое время. То ручей выходил из берегов и затоплял посевы моих землепашцев, то ливнем пробивало крышу чьего-нибудь жилища, то потоки воды уносили птичьи выводки — и во всяком таком случае всем непременно требовался я; нацепив кожаный плащ с большим капюшоном, я с рассвета уходил из дому, с тем чтоб вернуться только к ночи, все равно промокший до нитки, уставший и печальный. Да, тогда я думал, что вот он пришел — конец моей спокойной жизни. Дожди уничтожили чуть не все хозяйство хонайи, кое к тому времени было усилиями моими, моих друзей и жителей деревень приумножено и равнялось благосостоянию среднего размера городка.

Убыток вышел огромный. Две трети всего скота пало; часть домов и пристроек разрушено; поля и пути размыты, а самое главное… Дорога Королей… Ты знаешь, что мы обязаны содержать в порядке тот ее участок, который проходит по нашей земле… Так вот, он оказался разнесен весь! Каменные плиты местами отошли друг от друга, а местами и вовсе уплыли с водой в неизвестном направлении. Думаю, в конце концов, они оказались в Офире или в Немедии… Но не у нас в Коринфии наверняка. Я посылал людей искать их, но… Ох, Конан, я опять заболтался, старый дурень. Да, значит, я говорил про сезон дождей. А что я говорил?