Марк Ефетов - Звери на улице

• Название: Звери на улице
• Автор: Марк Ефетов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Книги
• Год: 1970

---

А потом произошло то, что бывает со многими и миллион раз уже было описано: последние минуты прощания. Вы и без моего рассказа знаете, что мама махала Славе одной рукой, а второй вытирала щеки, что Слава тоже…

Поезд промчался мимо дачных платформ, на которых Слава бывал сотни раз; поезд Москва - Берлин обгонял подмосковные электрички и товарные поезда, и Славе было как-то странно, что он едет за границу, а начинается это путешествие, будто он едет в пионерлагерь: за окном вагона те же заводы, те же станции, переезды, то же шоссе.

Смотреть на все это было совсем неинтересно, и потому Слава ни капельки не пожалел, когда эта румяная женщина, которую он и мама встретили на вокзале, сказала:

- А ну, молодой человек, заходи-ка в купе, знакомиться с попутчиками. Ты Слава? Я слышала - мама тебя так называла. Да?

- Да, - сказал Слава. - А вас как зовут?

Женщина протянула Славе руку ладонью кверху, потом быстро перевернула - здорово так! - и хлопнула по его руке.

- Ася Сергеевна! Будем знакомы.

- Будем, - сказал Слава и подумал: «Мировая тетка».

Тут Ася Сергеевна шепнула ему на ухо:

- С нами едет знаменитый Федотов. Герой Советского Союза. Берлин брал. Слышал?

- Слышал, - сказал Слава, как будто все это его ни капельки не касалось, как будто он сто раз, а может, тысячу раз не видел Якова Павловича.

А, что хвастать: Федотов ведь тоже держал себя так, как будто они почти незнакомы. И маме сказал: «Что мне за Славкой приглядывать? Он уже большой парень. Ему нянька ни к чему. Он едет сам по себе, а я сам по себе».

И на вокзале Яков Павлович быстренько так попрощался со Славиной мамой, и она поняла и ни о чем его больше не просила в смысле: «Присмотрите там за ним, а то я волноваться буду». «Да, Федотов, - подумал Слава, - это такой мужчина, что даже маме моей мужественность передал. Недаром в войну он гремел на весь мир и фашисты за него огромные деньги давали, только бы его убить или хотя бы изловить. Однако не вышло у них, не получилось».

Итак, с Федотовым Славе знакомиться было ни к чему, с Асей Сергеевной он уже познакомился. Четвертой была в их купе невысокая седая женщина. Ее звали Ольгой Игнатьевной, или, как она сама сказала, тетей Олей. Тетю Олю Слава заприметил еще в Москве, как только вошел в вагон. Она сидела у окна как-то так, что занимала очень мало места. Да, Слава уже давно стал замечать, что одни люди занимают мало места, а другие могут войти в самую большую комнату, и сразу станет тесно. А эта Ольга Игнатьевна была какой-то такой совсем незаметной, как будто и не было ее совсем. И все время сидела она в одном положении, не повернувшись даже, никому не сказав: «Подвиньтесь» или там: «Помогите положить чемодан».

И вот теперь Слава узнал, что она одна из всего вагона ехала не в туристическую поездку, а по специальному приглашению.

- Дочка у нее там… - сказала Ася Сергеевна.

Что делает дочка тети Оли за границей, Слава не узнал - он с Асей Сергеевной вошел в купе и говорить об этом уже было неудобно.

Яков Павлович и тетя Оля сидели по двум сторонам окна - друг против друга, и, как понял Слава, Федотов слушал рассказ Ольги Игнатьевны. Он только посмотрел на Славу, и Славе стало ясно, что приказывал глазами Федотов: «Садись, молчи, не мешай».

Слава так и сделал.

- Вы говорили про рацию, - сказал Федотов.

Ольга Игнатьевна смотрела в окно, за которым мелькали высокие сосны, но Славе казалось, что ей виделось что-то совсем другое. Она повернулась к Славе и к Федотову и сказала, показав глазами на Славу:

- Наташа моя была года на три-четыре старше Славы. Старше, конечно, - девятый класс, но девочки - они же помельче. Ты, Слава, в каком?

- В четвертом.

- Вот, значит, как - в четвертом! А ростом Наташа моя была чуть только повыше тебя. Ее-то и брать не хотели. Но она была настойчивая. Уговорила. За два года войны раз только домой приезжала. В армии выросла. Волосы остригла, похудела; в шинели и в сапогах, как парень все равно. Да что я рассказываю вам все в подробностях, а вы, чтобы не обидеть меня, слушаете… У вас дела небось…

Яков Павлович взял руки тети Оли в свои большие ладони, посмотрел на нее и ничего не сказал. И она ответила на это его молчанье, продолжая свой рассказ:

- Хорошо, хорошо, слушайте…

Дочка ее пошла на войну рядовым бойцом, а в армии уже выучилась и стала радисткой. И разведчицей. И в маленьком городке, в который завтра днем придет поезд, как только границу пересечет, она, Наташка эта, фашистов обнаружила - штаб ихний - и по рации передала: «Огонь на меня!»

А потом наши ворвались в город, а там паника - штаб главный фашистский разбит. И наши почти без потерь заняли город. А теперь - спустя много лет - все это открылось во всех подробностях: над братской могилой наших воинов написали имя и Наташи, а ее маму пригласили к себе жители того города…

Нет, Ольга Игнатьевна так и не рассказала подробностей: как это все произошло, что потом было, как ее пригласили… Сказала только:

- Вот давеча стряпала у себя на кухне, а сегодня за границу еду.

И все. Она не плакала, не жаловалась. Сидела в углу и в окно смотрела.

А Слава, как только забрался спать на верхнюю полку, стал себе представлять городок этот, фашистских офицеров в штабе; всюду телефоны, рации, вестовые, часовые, у входа автоматчики, танк, проволочные заграждения. И главный фашистский генерал всем этим командует, как будто дирижер оркестром дирижирует или диспетчер поезда отправляет. Слава представлял себе, как фашист этот должен был отдать приказы:

«Артиллерийский огонь по переднему краю русских!»

«Штурмовики - в небо!»

«Бомбардировщики - в бой!»

А потом пустили бы танки, самоходки, пехоту.

И все это против наших. И сколько же их полегло бы!

Но тут девушка в шинели - ростом чуть выше Славы:

«Огонь на меня!»

Наверно, Наташа эта пробралась в какой-нибудь подвал разрушенного дома или, может быть, на колокольню. Да, конечно же, она была не в шинели, а как-нибудь по-другому одета. И рация спрятана, замаскирована. И, наверно, ей хотелось жить, дождаться победы, вернуться домой, прижаться к маме.

Слава все это себе так представлял, что ему стало грустно-грустно - так грустно, что объяснить нельзя. Ему захотелось спуститься вниз, обнять Ольгу Игнатьевну и просто так побыть с ней.

Слава посмотрел вниз.

Ася Сергеевна спала, укрывшись с головой.

А Ольга Игнатьевна смотрела в окно, и лицо ее отражалось в нем, как в зеркале. Это потому, что за окном было темно, совсем темно, а она все смотрела и смотрела.

СПЕЦИАЛЬНАЯ ОСТАНОВКА

И еще в ту ночь Слава думал о том штабе и о том польском городке, из-за которого погибла Наташа.

На следующий день они проезжали Польшу. Первый раз в жизни Слава пересекал границу. Он знал границу извилистой красной линией на географической карте. Вот уж никогда раньше не думал, что это просто перепаханная плугом полоса земли. Вокруг деревья, кусты, домики, а здесь просто рыхлая земля чуть пошире загородного шоссе. Оказывается, ее-то и нельзя перейти нарушителю, не оставив следы на рыхлой земле.

На границе все очень вежливые. Сначала наш пограничник проверил у Якова Павловича (он был руководителем группы туристов) документы и лихо так подбросил ладонь к виску. А через несколько минут туристы были уже в Польше, в вагон вошли польские солдаты и офицер. Они отдавали честь как-то не по-нашему, не всей ладонью, а только двумя пальцами, но тоже очень вежливо. И говорили не по-польски, а по-русски: «Здравствуйте, товарищи», «Пожалуйста», «Спасибо», «Счастливый путь». Только о Славе офицер польский сказал по-польски:

- О, школяр;

Но Слава понял это слово. И вообще он понимал много польских слов, которые похожи на русские.

А потом была маленькая станция, на которой толпилось так много народу, что за людьми не видно было вокзала.

Ольга Игнатьевна стояла в тамбуре, и все ее попутчики были тут же, стараясь чем-нибудь ей помочь. Но единственный ее небольшой чемодан держал уже Яков Павлович.

Паровоз пыхтел и отфыркивался все медленнее и медленнее. Слава видел паровоз первый раз в жизни, потому что, когда был маленьким, дальше Подмосковья не уезжал, а там только электрички. Теперь же, наверно, по всей нашей стране электровозы, потому что до самой границы паровоза Слава так и не увидел. А переехали границу, и сразу паровоз - с дымом, с паром, с искрами из трубы, как в кино.

Так вот, паровоз подкатил к перрону, скрипнули тормоза, остановился поезд, и все люди, что были на вокзале, бросились к вагону, где были туристы.

Платок Ольги Игнатьевны сбился ей на плечи, и Слава видел ее седую голову, как лодку среди волн.

Где- то в хвосте пронзительно засвистел кондуктор, паровоз гуднул, должно быть, в ответ на этот свисток, и Яков Павлович сказал:

- Поехали. Заходи в вагон.

Слава спросил:

- А почему так мало стояли?