Дмитрий Калюжный - Другая история Средневековья. От древности до Возрождения

• Название: Другая история Средневековья. От древности до Возрождения
• Автор: Дмитрий Калюжный
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-7838-0979-9

Поразительные факты и неожиданные выводы: «простые схемы» традиционной истории рассыпаются, открывая новое, неведомое прошлое человечества. Авторы, используя огромный объем фактического материала, предлагают новые версии истории Средневековья, будоража мысль читателя, и сердце замирает в ожидании новых прозрений. Книга продолжает проект «Хронотрон», вызвавший повышенный интерес у читателей.

---

Действительно, так и создавалась история. Одновременно соседствовали разные «школы», вводились «периодизации», и все это не имело ничего общего с реальным ходом событий, имевших место в прошлом. В итоге победила одна какая-то версия. Впрочем ясно, какая: ставшая теперь традиционной, непререкаемой. Тоталитарной, попросту говоря.

«Если Джовио подражал Полибию, то он должен был бы помнить, как его кумир отмечал, что тот, кто отделяет правду от истории, закрывает глаза на самое прекрасное. Подчеркивая свою правдивость, Джовио пишет, что ему известно имя человека, который называет его автором сплетен, но ведь и Брутт Венецианский часто обвиняет Слейдана в лживости, потому что последний руководствовался религиозными пристрастиями, а позднее – ненавистью к тирании. Но он мог быть опровергнут самим отцом истории Гвиччардини, глубине анализа и правдивости которого могут позавидовать многие (вот вам и новый «отец истории», вместо Геродота). Если его произведения сравнивать с работами Джовио, то они имеют сходства не более, чем круг и квадрат. Они отличаются друг от друга и особенностями речи, и стилем, и трактовками договоров, законов, которые Джовио позволяет себе выдумывать по своему усмотрению. И он так преуспел в насилии над правдой, что рядом с ним рассуждения грубых солдат выглядят как речи утонченных схоластов. Оценивая его самого и отношение к нему других, Алкиатти (1492–1550) заявил: «Отметая глупые похвалы императора Карла, считавшего, что в честь Джовио должны играть фанфары, я обращаю свое внимание на его [Джовио] болтовню, которая представляется мне не более правдоподобной, чем рассказ о том, как Мулей Хасан убил две тысячи львов, или о том, что шесть тысяч овец и две тысячи голов крупного рогатого скота были похищены одним галлом с поля Бреска. Причем его утверждения не подтверждены даже ссылкой на какой-либо авторитет. Многое из того, что он писал об императорах Персии, Абиссинии, Турции, также вызывает сомнение, кое в чем из написанного он даже сам раскаивается».

Если только что вы прочли об историке XVI века, который «переврал» историю Древнего Рима, то дальше вас ждут древние греки, «перевравшие» историю своей собственной Древней Греции (все – линий № 5–6) и два средневековых историка, которые сумели их существенно поправить:

«Некоторые как к судье обращаются к Диодору… Хронист среди философов, историков, поэтов, он внес в историю свой неповторимый вклад. Например, в четырнадцатой книге он пишет, что Ктесий определил начало истории от Нина (основатель ассирийской державы) в правление архонта Лизиада. Диодор изложил в одной книге шесть книг этого автора об ассирийских событиях и некоторую часть истории Персии, там же автор среди других выделяет Геродота. Плутарх, Павсаний, афиняне, а также все греки часто цитируют Ктесия и ссылаются на него; мы же имеем лишь краткие конспекты его работ.

Диодор писал, что Фукидид начинает свою историю правлением Харита, а это – время пребывания консулами Квинта Фурия и Папирия. Эфор, с другой стороны, ведет повествование от снятия осады Гераклитом с Персеполя, Теопомп – от первого года правления Филиппа Македонского, архонства Калимеда. Но те же самые претензии, которые Диодор выдвигал против Теопомпа, могут быть предъявлены и ему самому. Он считал, что пять из пятидесяти девяти книг Теопомпа точно недостоверны, тогда как из сорока книг Диодора, которые дошли до нас полностью, первые пять выглядят почти собранием небылиц. Поэтому Вивес полагает, что нет автора более пустячного, чем Диодор.

Но еще Плиний, выступив судьей, первым среди греков призвал прекратить придавать значение пустой болтовне; кроме того, он предложил писать мировую историю, всеобщие работы. Тем не менее появились сочинения по греческой истории. Кроме того, он очень подробен в передаче речи Гелипия, в то же время при описании спартанцев он сам упрекает Фукидида в отходе от лаконической краткости. Это касается истории войн, которые повсеместно велись в Италии на протяжении почти трех столетий. Однако в пространном отступлении он исследовал просчеты афинян и их причины. Я не уделяю внимания нелепостям его обоснования лунного года, в соответствии с которой получается, что человек должен жить двести лет или даже что время его жизни должно превышать этот возраст. (Удивительное подтверждение правоты А. М. Жабинского, который в «римской» волне синусоиды показал III век растянутым на три «линии веков»; в такой «истории», в самом деле, жизнь одного человека должна удлиниться в три раза и достичь двухсот лет.) Но с тех пор как он признался, что провел тридцать лет в работе над созданием истории и в путешествиях, я не перестаю удивляться, почему он пренебрег исследованием и описанием истории Италии, особенно учитывая то, что он жил там во времена расцвета Римской империи, совпавшего с диктатурой Цезаря.

Если кто-либо сравнит Ливия и Дионисия с Диодором, то обнаружит в древней истории римлян частые и заметные противоречия, особенно в расчетах [религиозных] постов и Олимпиад, в чем последний ошибался особенно часто (здесь еще одно подтверждение, что исторические даты рассчитывались, причем задолго до Жана Бодена и Скалигера, а не были летописно оформлены). Причиной я считаю недостаточное знание латинского языка, и именно поэтому он не исследовал более старательно произведения римских писателей. Доказательством может служить то, что слово «phrourios» он перевел как «ярость», вероятно спутав его с греческим. Также он допустил ошибки в переводе имен собственных, например, он называет Марком Анка Марция, Манлия – Мелием, Лукана – Лактуцием. Допустим, что это можно отнести к ошибкам переписчиков, но подобное оправдание не годится, когда он ошибочно наделяет правомочиями консулов и децемвиров даже солдатских трибунов. В дополнение ко всему он пропустил в своем перечне три или четыре ступени и таким образом полностью перепутал всю систему консульских постов. Но этот материал может быть легко исправлен благодаря Карлу Сигонию (1520–1584) и Онофрио Панвинио (1529–1569) – оба они заслужили высшее признание и уважение их одаренности благодаря точному изложению истории древних римлян».

Надеемся, читатель обратил внимание, какое громадное количество книг писал каждый из «древних авторов». Мы и сами не чужды этого занятию, и уверяем вас, оно не такое легкое и быстрое, как может показаться. Чем писали, на чем? Из каких источников? Узнать невозможно, поскольку подлинников, написанных именно в те «древние» века, нет, а только средневековые копии. А ведь эти книги в те же самые древние времена еще и тиражировали! У Светония можно прочесть, что книгу такого-то писателя «изготавливали» чуть ли не сотнями экземпляров даже для иностранных библиотек. Слова «печатали» там нет. То ли его еще не изобрели, то ли переводчик постеснялся, нам неведомо. О качестве же творчества исторических писателей вот какое мнение излагает Жан Боден:

«Мы имеем бесчисленное множество писателей, которые наводнили мир своими сочинениями… так, что, кажется, главная и серьезнейшая беда его – объем. Поистине, написанное должно быть глупо и несовершенно, ведь только тот, кто беспомощен в писательстве, порождает большее количество книг. Я еще не встретил ни одного писателя, который смог бы в краткой форме изложить разбросанный и разнородный материал. Люди, которые давали подобные обещания в пышных заголовках, потерпели неудачу».

А вот его сообщение об огромных тиражах книг:

«В этом отношении нам также очень поможет Корнелий Тацит (ок. 58– ок. 117, линии № 6–7 «римской» волны)… Он описал традиции, институты и обряды Германии с такой тщательностью, что немцы, для того, чтобы узнать свою древнюю историю, обращаются к Тациту. Он описал события великого значения, потому что Тацит, провозглашенный проконсулом благодаря своей великой мудрости, неоднозначным уступкам Сенату и легионам, в своих книгах, КОИМИ ОН НАВОДНИЛ ВСЕ БИБЛИОТЕКИ, показал черты оригинальности, отличия его расы от других народов. Конечно, он не мог допустить, что мы постигнем всю его работу целиком. Стиль Тацита захватывает, он проницателен и точен».

После объемистой похвалы Тациту беспристрастный Жан Боден сообщает о письме, которое Алкиати написал Джовио (тому самому врунишке XVI века, о котором уже шла речь). В этом письме Алкиати отважился «назвать ясность святой истории [Тацита] дремучими зарослями колючек». Такого мнения придерживался не он один: «Несколько иронично Бюде называл Тацита самым вредным среди историков, потому что тот написал кое-что против Христа». Боден пишет по этому поводу:

«Если пренебречь некоторыми заслуженными обвинениями, то я предполагаю, что Тацит должен быть оправдан. Хотя, по его заключению, иудеи – выходцы из окрестностей горы Ида на Крите, так же как и идайцы. Он, как и Николай Дамаскин, утверждал, что и само название «Иерусалим» имеет греческое происхождение. Если это считать преступлением, то Ульпиан (римский юрист II–III веков) является не меньшим преступником, потому что он написал свои семь книг о мучениях христиан не ради истории, но для устрашения. В действительности грешным в своих описаниях христиан был Светоний. Но его история в основном превозносилась, потому что беспристрастное перечисление вызывает доверие и кажется, что нет ничего более точного, чем когда-то записанный на бумаге факт. Но его история не всегда доставляет удовольствие, потому что он уделяет внимание всяким пустякам… Однако, не касаясь знати, он точно и энергично описал совершенно ужасные похоти королей, чем Корнелий Тацит в своей истории пренебрег. Но в этом отношении его легко превосходит Лампридий, который так много места уделил описанию чудовищных вожделений Гелиогибала (император по прозвищу «Бог Солнца»), сделав это с одной лишь целью – правдиво воспроизвести деяния каждого. Оба автора много знали и были достаточно искушены в описаниях ближайшего окружения королей; особенно Светоний, который был секретарем Адриана и лишился службы по обвинению в более чем свободных отношениях с женой императора… Те, кто последовательно (!) описывает жизнь императоров, сменяющих один другого, а именно Дион, Спартиан, Капитолин, Геродиан, Требеллий, Вописк, Евтропий, Лампридий, Волкаций, Аммиан, Помпоний Лэт (1428–1498, опять влез автор эпохи Возрождения античности в череду авторов самой античности), Орозий и Секст Аврелий, не были писателями такого уровня, как Светоний, но Флавий признался, что был наивен, когда, оценив заслуги Светония, назвал его наиболее безошибочным писателем…