Джек Финней - Меж трех времен

• Название: Меж трех времен
• Автор: Джек Финней
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-012638-7

Роман «Меж двух времен», который вышел в США в 1968 году, произвел фурор. В общем-то обычное путешествие во времени. Но написано ЭТО было с такой достоверностью, с таким уникальным знанием исторических деталей, что даже люди, в жизни фантастики не читавшие, буквально открыли для себя новый жанр.

Прошли годы — и Джек Финней, подчиняясь настойчивым просьбам сотен тысяч поклонников «Меж двух времен», написал продолжение — «Меж трех времен».

---

— Украсть номер, — сказала Долорес, когда в дверях за ее спиной появился молодой человек в одной рубашке без воротничка, — худшего и сотворить невозможно!

— Еще как возможно, — отозвался вновь прибывший, и Долорес прервала свою речь, чтобы познакомить нас. Его звали Эл, и он никогда не слышал о Тесси и Теде. Он сел рядом с Долорес и продолжал:

— Вы знаете Нобля и Хенсона? Песенки и диалоги. — Все разом утвердительно закивали. — Так вот, я виделся с Патом на прошлой неделе в «Хофман хаусе». Он сейчас не работает, но говорит, что их уже ангажировали. Пат рассказывал, что прошлым летом сеть «Орфеум» предложила ему место в труппе и жалованье двести долларов в неделю. Он уже собирался наутро подписать контракт. Конечно, он кое-кому рассказал об этом, и вот вечером натыкается он на парня по имени Берт Бендерс — знаете такого?

Судя по всему, никто такого не знал. Вышла Мод Бут в синем купальном халате и шлепанцах и села напротив Эла и Долорес.

— Ну вот, — продолжал Эл, — Берт работал на пару с женщиной, и их команда и вполовину не лучше Нобля и Хенсона.

— Я их припоминаю, — заметила Мод. — Я как-то выступала вместе с ними в Сан-Франциско.

— Стало быть, Пат Хенсон встречает Берта, а тот сияет как начищенный медяк. И говорит: «Как тебе нравится Бек? Он хочет ангажировать меня для „Орфеума“ за две с половиной сотни. Я уже шесть месяцев выбиваю из него еще полсотни прибавки».

На крыльце появились две крохотные женщины, почти лилипутки; они уселись рядом с Мод. Я вдруг обнаружил, что через два дома к западу на крыльце образовалось подобное сборище; и у других домов на улице тоже собираются люди.

— В общем, Пат рассказывал, что когда этот чудик удалился, он весь вечер ни о чем другом и думать не мог. Всему миру известно, что Бендерсы и в подметки не годятся Ноблю и Хенсону, а вот поди ж ты — «Орфеум» предлагает им на полсотни зелененьких больше!

Улица перед домом была тиха и пустынна; за все время, что мы тут сидели, не проехал мимо ни один автомобиль, и ни одной машины не видно было у тротуара во всем квартале.

— Пат потолковал об этом деле со своим партнером, и наутро они отказались от двухсотдолларового контракта с «Орфеумом». В общем, всю зиму они провели без работы, а прошлой весной Пат наконец выяснил, где собака зарыта. Кто-то рассказал Берту о контракте, который предложили Пату, ну и Берт помчался прямехонько в контору «Орфеума» и сказал там, что готов со своей партнершей работать за полторы сотни. Само собой, его и его партнершу взяли вместо Нобля и Хенсона. Пат говорит, что он этому типу век не забудет такой подлости.

— Кто-нибудь слыхал о Тесси и Теде? — спросила Мод Бут. — Сай их разыскивает.

Крохотные женщины подумали и отрицательно покачали головами.

— Ну, вы все же побудьте здесь, — сказала мне Мод. — Вдруг кто-нибудь да знает.

Позже Мод рассказала мне понемногу обо всех, кто сидел на крыльце. Эл и Долорес — муж и жена и выступают вместе; они великолепно танцуют, особенно танго. В квартире наверху у них годовалый ребенок, и Долорес всегда садится там, где может услышать, если он вдруг заплачет. Крохотные женщины — двойняшки, хоть и не очень походят друг на друга лицом; родились они в Толедо у пары английских артистов мюзик-холла, которые были на гастролях в Штатах и решили не возвращаться на родину. Когда двойняшки подросли, родители выучили их исполнять номер, который обычно исполняли сами, — единственное, что могли завещать своим детям. В этом номере одна из двойняшек, обильно припудренная и подкрашенная, исполняла роль куклы-чревовещателя, которой управляла другая. Во время представления «кукла» выходила из повиновения, и они менялись местами; публика просто обожала этот момент, кульминацию всего номера. Потом они немножко танцевали, немножко пели — не то чтобы плохо, но и не отменно. Это не имело значения, потому что публике они нравились, и двойняшек всегда охотно ангажировали, и неизменно первым сортом. Они были застенчивы, никуда не выходили и чувствовали себя непринужденно только среди своих — артистов варьете. Старик по имени Джон давно уже удалился на покой. Как многим актерам — хотя и не всем, говорила мне впоследствии Мод, — ему удалось скопить денег на старость, он владел кое-какой собственностью и имел несколько банковских счетов — для пущей надежности. И еще кольцо с алмазом, которое можно было заложить в случае нужды. Он жил в пансионах для артистов, таких, как этот, время от времени переезжая на новое место, когда ему хотелось перемены или случалось с кем-нибудь поссориться. Все свои пожитки он возил за собой в старом куполообразном сундуке, на котором по профессиональной привычке было написано его имя и адрес его импресарио. Бен был новичком в пансионе, и Мод о нем почти ничего не знала. «Пока», — добавила она, улыбаясь. Она полагала, что у него где-то есть семья — или, во всяком случае, была. Были в пансионе и другие жильцы — одни сидели наверху, в своих комнатах, другие куда-нибудь ушли или еще не вернулись с представления. О себе она не рассказала ничего.

Тут заговорил Бен, и это, как мне показалось, немного удивило всех остальных.

— Бывает кое-что и похуже, чем перехватить чужой контракт, — сказал он, — или даже украсть номер. Вы слыхали о Зауэре и Крауте?

— Кажется, я слыхал, — сказал старик Джон. С крыльца соседних домов по всей тихой — по-прежнему ни одного автомобиля — улице разносились голоса и негромкий смех. Из какого-то дома напротив долетели из открытого окна звуки фортепьяно.

— У Зауэра и Краута был номер, который всегда шел вторым сортом, — сказал Бен. — Комики в немецком духе: котелки, накладные животики, чудовищный акцент, шлепанье на пятую точку и тому подобное. Даже не второй, а третий сорт.

К звукам фортепьяно из дома напротив присоединилось женское пение, и мы все помолчали, прислушиваясь:

— «Когда Нью-Йорк засыпает… в полночный и тихий час… Тогда веселый китаец… открывает свой левый глаз… открывает свой сонный глаз. Слышите, вот он вздохнул, Чайнатаун, о мой Чайнатаун, когда гаснут огни…»

Ниже по улице, у ближайшего к нам фонаря, двое мужчин в уличной одежде репетировали акробатический трюк: один стоял на плечах у другого.

— Но Зауэру и Крауту всегда хотелось продвинуться повыше, — продолжал Бен, — вот они и купили себе новый номер. Отличный номер, лучшего у них никогда не бывало. Они отрепетировали его, показали антрепренеру и получили контракт.

На улице вдруг послышался шум, и откуда-то выскочил мальчишка на немыслимом драндулете, состоявшем из крохотной дощечки, к которой с двух сторон были прикреплены ролики, впереди был приколочен ящик, а на нем гордо светилась маленькая жестяная «фара». Одной ногой мальчишка стоял на дощечке, другой отталкивался от мостовой. Он остановился, чтобы поглазеть на акробатов.

— «…Миндалинки карих глаз. Сердцу легко и жизнь так светла в сказочном Чайнатауне…»

— Я выступал с ними в одном представлении, — сказал Бен. — Где же это было… у Адельфи, в «Гатри»?

— Я работаю в «Гатри» на следующей неделе, — заметил Эл, — и не пью.

— Мне никогда не доводилось выступать в «Гатри», — сказала Долорес, — зато я выступала в Нормане. Еще до того, как мы поженились, меня ангажировали для Клебурна, штат Техас, братья Свор из Далласа. Я согласилась, что за неделю мне заплатят меньше, чем обычно, потому что это была короткая поездка. Мне дали понять, что я буду выступать всю неделю, а когда я приехала туда, антрепренер заявил, что у него только три номера варьете в неделю и соглашение с импресарио не оплачивать дорогу за неполную неделю работы… а три дня — это как раз и есть неполная неделя. — Долорес рассказывала, не переставая вязать. — Ну, я сама оплатила дорогу и через три дня отработала остаток недели в Гейнсвилле. Потом мне позвонили и сообщили, что на следующую неделю меня ангажируют в Норман, штат Оклахома, и что контракт перешлют туда по почте. Я приехала в Норман — а там оказалось, что театр прогорел и нету никакого контракта. Отправилась я в отель, тут же позвонила братьям Свор, но они и разговаривать со мной не стали.

Босоногий мальчик лет десяти — одиннадцати прошел мимо, вопросительно глянув на наше крыльцо, и Джон поманил его к себе. Он дал мальчику деньги, то же сделал и Бен, а Эл поднялся и ушел в дом.

— Отправилась я в отделение «Вестерн Юнион», — продолжала Долорес, — и послала им телеграмму, требуя ответа. Мне, конечно, ничего не ответили.

Эл вышел на крыльцо, держа в руках большое блестящее металлическое ведро. Он отдал ведро мальчику, вернул Джону какую-то мелочь — видимо, сдачу, — и мальчик ушел.

— Так что я считаю, что актерам, которые работают в Техасе и Оклахоме, надо быть начеку с тамошними импресарио. Им на наши интересы наплевать, и вообще народ они бесчестный. У тебя были проблемы в «Гатри»?

— Нет, — сказал Бен, — никаких. Адельфи — парень приличный.