Валентин Костылев - Иван Грозный. Книга 1. Москва в походе

• Название: Иван Грозный. Книга 1. Москва в походе
• Автор: Валентин Костылев
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-001656-5, 5-04-002755-9

В нелегкое время выпало царствовать царю Ивану Васильевичу. В нелегкое время расцвела любовь пушкаря Андрея Чохова и красавицы Ольги. В нелегкое время жил весь русский народ, терзаемый внутренними смутами и войнами то на восточных, то на западных рубежах.Люто искоренял царь крамолу, карая виноватых, а порой задевая невиновных. С боями завоевывала себе Русь место среди других племен и народов. Грозными твердынями встали на берегах Балтики русские крепости, пали Казанское и Астраханское ханства, потеснились немецкие рыцари, и прислушались к голосу русского царя страны Европы и Азии.

Первая книга трилогии – «Москва в походе» – писалась в последние месяцы Великой Отечественной войны и была посвящена первым годам правления царя Ивана IV (1530-1584), сложной эпохе укрепления самодержавной власти в России, отмеченной крупнейшими реформами в системе государственного управления, права и армии.

---

Затерянные в снегах деревушки сверкали алмазами, словно в сказке. Сосновые и еловые чащи вытянулись по сторонам дороги мощными, уходящими под самые облака, темными массивами, говоря о могуществе и богатстве ненавистной ливонскому сердцу страны. Ночью леденил душу тоскливый волчий вой. Хищники не боялись человека: лезли на коней, и только огневой выстрел сопровождающих посольский обоз конников спасал ливонцев от опасности оказаться в волчьих зубах.

После всего пережитого пугала не на шутку мысль о войне с этой богатырской, громадной, загадочной страной... Представлялось безумием вступать в эту войну. На кого надеялся магистр, затевая споры с Москвой? «Найдешь ли более опасного, более коварного, более кровожадного и сильного врага, нежели этот?»

Волки мчались по пятам посольских возков, иногда забегали вперед и садились, замирая в ожидании, по бокам дороги. Казалось, что и мороз и звери подучены царем преследовать «честных лифляндских дворян».

Послы молились про себя о том, чтобы хотя бы живыми добраться до дому. Господь с ними – и с царем и с магистром! Только бы вернуться подобру-поздорову к своим семьям! Да там и сообразить, что делать дальше, как поудобнее поступить, чью сторону принять.

* * *

Жуткая тревога, боязнь «лукавого умышления» не покидали царя. Продолжали сниться страшные сны: кто-то наваливался ночью на него и душил, чего-то требовал... А вчера после отъезда ливонских послов царь перестал есть и пить. Во всем чудилась отрава... Только из рук одной Анастасии мог принять он пищу, приготовленную ею самой. Больше никому веры не было.

Царь сел «в осад» – затворился в своих хоромах, как в крепости. Царица убрала от него кинжалы, сабли, пистоли. Она ходила за ним по пятам, хоть он чуть не с кулаками накидывался на нее, чтобы оставила его одного...

Нечисть кругом, волшебство, волхование!.. В открытом поле ратоборствовать с царем, иуды, боятся! Все у моих ног, яко гады, ползают, а на худое – сильны! В волховании и порче они сильнее царя!.. Где ж ему бороться со всею чародейской нечистью? На естве, на питье, так и знай – лихо. А за что? За войну? Слепцы! Несчастные!

Иван Васильевич оборачивался к окну и кричал:

– Не послушаю вас! Не послушаю! Я – царь! Моя государева воля – воевать!.. Ослушникам голову с плеч. Бог на небе – царь на земле!

Он сегодня не умывался, не расчесывал, как всегда, свои волосы на пробор. Не смотрелся в зеркало.

– Анастасия! – крикнул он. – А Висковатый?! Како мыслишь?

– Добрый... хороший... Верь ему!

Царь вопросительно смотрел на жену.

– Я... верю, но не ошибусь ли?

У Ивана дрожала нижняя губа. Виден стал ровный ряд белых, сильных зубов.

– Тела ради душу погубить захотели? – подойдя к окну, снова закричал Иван. – Недолог путь к падению! Будто не знаете?

– Да ты побереги себя, родимый мой, батюшка! Бог с тобой.

Иван сел в кресло. Бледное, в слезах, лицо жены отрезвило его.

– Солеймана... Крым... Ногай... Литву.... Угры... Людишек лифляндских... и свейских... гордостью дымящихся... хотящих истребить нас и православие... Все! Все забыли!

Анастасия подошла к нему, обвила его шею своими тонкими теплыми руками и, целуя в голову, стала тихо успокаивать:

– Милый мой, Иванушка, дружок мой, государь, ну кто тебя отравит? Кто тебя изведет чародейством? Клюшник берет еству и сам ее пробует, после него дворецкий вкушает, и потом стольник тож пригубит, а кравчий ест больше тебя, да на твоих глазах... Касатик, солнышко ты наше, пожалей деток малых... не убивайся попусту!..

Лицо Ивана оживилось. Он вскинул глаза на царицу, взял ее руку, прижал к губам:

– Слово царское сбылось! Идут они полями, лесами, бором дремучим... Идут! Москва в походе!.. На немцев проклятых! На злодеев! Почему же ты меня-то не пустила? И почему советники отсоветовали? На бранном поле я ничего не боюсь! Народ там! Огонь! Потеха! В келье помышляешь, на поле и помышляешь и храбростью дышишь, железом правду добываешь... В казанском походе обрел я воинское мужество и познал твердость меча.

Анастасия, продолжая ласкать мужа, тихо говорила:

– Обожди... Не торопись... Бог укажет...

– Знахари-шептуны поведали: любят меня воинники! Еще поведали они, – сказал царь шепотом, – будто обо мне и в деревнях Богу молятся... Так ли? – Он вздохнул: – Правда ли? Не врут ли? За что обо мне молиться? Ну ладно! Позови-ка Тетерина, Библию буду слушать. Звездочет-болтун надоел! Лекарь батюшки моего, Николка Немчин, морочил голову ему, великому князю Василию, а оный фрязин-звездочет дерзает обманывать и меня... Гоните их! Счастье царств не от звезд исходит, а от всемогущего Бога! Зови, зови Тетерина!

Анастасия вышла и вскоре вернулась в сопровождении человека малого роста, одетого в чернецкую рясу.

– Эк ты, Яша, раздобрел! – с улыбкой сказал царь. – Аль каши наелся?

Анастасия в угоду царю рассмеялась.

Тетерин низко поклонился.

– Милостивый батюшка государь! На твоем дворе всякая тварь отолстевает и сыту бывает.

Иван улыбнулся:

– Отравы не боишься?

– Пошто отрава? – в испуге спросил Тетерин.

– Вот возьмут твои враги да и намешают тебе либо отравы, либо приворотного зелья, а ты и не узнаешь...

– Никому-то, батюшка царь, я не нужен, – простодушно вздохнул Тетерин. – Самый последний человек я. Богомолец, сирота – и все тут.

Иван насупился: «Молчит!» И, оглянувшись, кивнул Анастасии со значением.

– Читай Иова!.. Царица, слушай!

Тетерин раскрыл Библию, помолился. Помолились и царь с царицею. Откашлявшись, стал читать:

– «...И отвечал Иов и сказал: о, если б верно взвешены были вопли мои и вместе с ними положили на весы страдание мое! Оно, верно бы, перетянуло песок морей! Оттого слова мои неистовы. Ибо стрелы вседержителя во мне; яд их пьет дух мой; ужасы Божии ополчилися против меня... О, когда бы сбылось желание мое, и чаяние мое исполнил Бог мой!..»

Царь поднялся с места, бледный, взволнованный.

– И боюсь я Иова и не могу оторваться, – задыхаясь от волнения, произнес Иван. – Читай!... Больно мне! А все ж читай.

Тетерин, стоя перед аналоем, рыдающим голосом продолжал – сначала читать по-латыни, а затем переводить прочитанное:

– «...Твердость ли камней – твердость моя? И медь ли плоть моя? Есть ли во мне помощь для меня? И есть ли для меня какая опора? Но братья мои неверны, как поток, как быстро текущие ручьи, которые черны ото льда и в которых скрывается снег...»

– Довольно! – стукнул ладонью по столу царь. – Раскрой Книгу Царств. Про Давида... Как отсек голову...

Голос Тетерина звучал с торжественной медлительностью, бодро, восторженно:

– «...И опустил Давид руку свою в сумку и взял оттуда камень и бросил из пращи и поразил филистимлянина Голиафа в лоб, так что камень вонзился в лоб его, и он упал лицом на землю...»

Царь выпрямился, глаза его оживились, на губах мелькнула улыбка.

– «...Так одолел Давид Голиафа пращою и камнем и поразил филистимлянина и убил его; меча же не было в руках Давида. Тогда Давид подбежал и, наступив на филистимлянина, взял меч его и, вынув из ножен, ударил его и... отсек ему голову его. Филистимляне, увидев, что Голиаф убит, испугались и побежали...»

Царь громко рассмеялся, Анастасия тоже – опять в угоду царю.

– Кабы и нам было, – сказал Иван, – чтобы печатные книги, подобно грекам, Венеции и Фрагии[49] и прочим языцам излагать. Пускай люди наши читают единое. Писаные же книги – темны. Недоброхот может волею своею и бесчестием писать и во вред нам. Поп Семен напишет: «служите нелицеприятно», а дьякон Ефимка – «не слушайте царя!» и многое другое. А нам то ведать не можно. Велико наше государство, и нужны нам мужи, богатые разумом светлым. Вот и про Давида надобно, чтобы знали наши, как носитель правды осилил сильнейшего его носителя зла. Не след и нам бояться иноземных королей!

Он встал, подошел к Тетерину:

– Постой, дай взгляну я...

Книга большая, в кожаном переплете, прикована к аналою цепью. Иван взял ее, раскрыл, погладил бумагу, осмотрел переплет.

– Добро! Зри, государыня!

Анастасия уже не в первый раз видит эту книгу, не в первый раз она гладит, по примеру Ивана, шероховатые влажные страницы и переплет.

– Добро, батюшка-государь, добро!..

И в самом деле, Анастасии полюбилась эта книга. В ней так много сказано о жизни царей, когда-то живших и давно умерших... И к тому же Иван Васильевич всегда успокаивался, когда слушал чтение ее.

Царь показывал Анастасии каждую новую книгу, привезенную ему из-за рубежа. Сам он посылал людей в чужие страны за книгами. Царь любил книги, собирал их. Горницы в его покоях были полны ими и на многих языках... Во все дни, когда он сидел «в осаде», толмачи приносили разные книги и читали ему.

Одну только не любила царица – «Троянскую историю» Гвидо де Колумна. А не любила ее потому, что эта книга причиняла царице великое беспокойство.

Он прерывал чтение, вскакивал с места и начинал ходить по всему покою. Его голос становился тихим, но в нем звучала затаенная злоба.