Михаил Барро - Мольер. Его жизнь и литературная деятельность

• Название: Мольер. Его жизнь и литературная деятельность
• Автор: Михаил Барро
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

Театр Пти-Бурбон находился близ Лувра, в одной из галерей бывшего дворца коннетабля Бурбона, и представлял небольшое, но чрезвычайно изящное помещение. В шестнадцать сажен длиною и семь шириною, с потолком, усеянным лилиями, его зал охватывался с боков галереями, украшенными колоннами в дорическом стиле. Между колоннами устроены были ложи, а как раз против сцены – королевский трон. Гардероб театра состоял большею частью из подарков разных высокопоставленных лиц и отличался богатством и разнообразием; одно лишь освещение оставляло желать лучшего. Крестообразная люстра над сценой, уставленная свечами, свечная же рампа и несколько бра – вот и все источники света. В антрактах свечи гасили, в труппе Мольера эту обязанность исполнял Рагно, один из актеров «Блистательного театра», превратившийся из-за недостатка таланта и другой профессии в театрального чернорабочего. Свечи употреблялись сальные, и только на придворных спектаклях их заменяли восковыми. Тогда каждый актер получал фунт таких свечей, так называемых feux – выражение, сохранившееся и до сих пор в «Comédie Franсaise», с тою только разницей, что эта часть актерского гонорара выдается теперь деньгами. Перед сценою помещался оркестр, или, как говорили тогда, симфония, состоявшая из флейты, барабана и двух скрипок. Место суфлера отводилось в кулисах, и только с 1665 года его будка заняла место, на котором она устраивается и теперь. По особой лестнице со сцены можно было спуститься в партер, а оттуда – подняться на сцену. Этим обстоятельством пользовались выдающиеся лица и покровители театра: во время спектакля они располагались на сцене, на боковых скамейках, а нередко и прямо спиною к зрителям. Этот неудобный обычай был уничтожен в 1750 году. Представления во времена Мольера начинались вообще в четыре часа пополудни. Потом, из уважения к совпадавшей с этим часом церковной службе, их перенесли на пять… В комедии-балете Мольера «Недовольные» Эраст с негодованием рассказывает Ламонтаню о человеке с большими «канонами»[5], который с шумом забрался на сцену, не обращая внимания на игравших актеров, большими шагами прошел по самой ее середине и затем уселся спиною к зрителям, заслонив для них сцену. Недовольные зрители подняли шум, от которого всякий другой сгорел бы со стыда, но человек с большими «канонами» невозмутимо оставался на своем месте. Подобные явления не только не были редкостью в театрах того времени, но далеко не исчерпывали еще собою всех безобразий со стороны некоторой части публики. Во время представления «Психеи», в 1673 году, в зрительный зал Пале-Рояля ворвалась толпа юнкеров, человек в пятьдесят. Эти почитатели театра подняли такой гвалт, что продолжение спектакля оказалось невозможным, и Мольер послал к юнкерам актера Ла Ториллера с предложением возвратить им деньги, если причиною их шума – недовольство пьесой. Но молодые люди ответили на это, что они пришли в театр с намерением держать себя здесь как им вздумается. Еще во времена представления мистерий необходимость объяснять зрителям содержание пьесы с ее непонятной большинству латынью потребовала введения на сцену особого актера-«оратора», исполнявшего в то же время и роль успокоителя публики. Такие «ораторы» существовали и в дни Мольера. Вначале он сам исполнял эту обязанность в своем театре, но его склонность к саркастическим замечаниям лишь усиливала грубые выходки зрителей, не всегда ограничивавшихся словами, а потому место Мольера в этом случае занял со временем невозмутимый Лагранж.

После этого краткого обозрения театральной обстановки в пятидесятых годах XVII века необходимо остановиться на сотрудниках Мольера по сцене, на его труппе. Актрисы, девицы или замужние, одинаково назывались в то время барышнями, mademoiselles. Из числа таких «барышень» в труппе Мольера особенно выделялись девицы Бежар, потом Дюпарк и Дебри. Мадлена Бежар в 1658 году была уже сорокалетней женщиной. Она редко выступала на сцене, и лучшею ролью ее была роль Дорины. Небольшого роста, живая и чрезвычайно миловидная Дебри увлекала зрителей в роли Агнесы даже на шестом десятке лет своей жизни. Что же касается Дюпарк, то она играла с одинаковым успехом и комедии, и трагедии, а благодаря своей безукоризненной красоте с большим блеском выступала также и в балете.

Среди мужского персонала труппы лучшими актерами, не считая самого Мольера, были Брекур, Дебри и молодой Барон. Брекур так живо исполнял роль Алина в «Школе жен», что Людовик XIV на одном из таких представлений сказал про него: «Этот малый рассмешит и камни». Барон был выдающимся актером и даже писателем. Он примкнул к труппе Мольера уже в период ее парижских успехов и по смерти ее директора сменил его в роли Альцеста. Его исполнение считается выражением взгляда самого автора на тип Мизантропа. В детстве Барона эксплуатировал органист из Труа, некто Резен. Переезжая из провинции в провинцию, этот Резен поражал обывателей своим необыкновенным клавесином, который по желанию слушателя и без всякого участия Резена исполнял какие угодно пьесы. Весть об этом чуде дошла наконец и до Людовика XIV. Он приказал привести к нему органиста и, когда тот познакомил его со своим клавесином, чрезвычайно напугав им королеву, повелел открыть магический инструмент и тем разоблачил секрет органиста. Внутри клавесина сидел мальчик, исполнявший пьесы по требованию публики, и этот мальчик был Барон. Мольер в это время лишился сына; он живо заинтересовался судьбою Барона и взял его к себе в дом. Он заменил ему отца и создал из него замечательного актера.

Не отличаясь выдающимся талантом, среди сподвижников Мольера заслуживает особенного внимания Шарль Варле де Лагранж. Это автор известного уже нам «Регистра». Сухая, сжатая хронологическая запись спектаклей с отметкою выручки и доли в ней каждого актера, «Регистр» Лагранжа то тут, то там прерывается указаниями на какое-нибудь радостное или печальное для труппы событие. За недостатком красноречия или стесняясь выражать свои чувства, Лагранж изображает эти последние не словами, а красками. Начало представлений в Пти-Бурбоне, разрешение играть в Пале-Рояле, день свадьбы Мольера он отмечает на поле «Регистра», в знак удовольствия, небольшим голубым кругом; он опечален запрещением «Тартюфа» и рядом с днем этого события рисует черный ромб, зато радостное для него рождение у Мольера дочери Мадлены он обозначает маленьким розовым крестиком; 12 декабря 1672 года жена Лагранжа родила близнецов. Отец был и доволен, и недоволен этим обстоятельством; он так и выразил свои чувства в данном случае, пометив приращение своего семейства, как рождение Мадлены, тоже крестиком, но наполовину черным, наполовину розовым… Когда в двадцатых годах XIX века начались попытки создать исторически верную биографию Мольера, «Регистр» Лагранжа оказался одним из драгоценнейших источников. Самая сухость его была в этом случае неоценима, сухость летописца, не вдающегося в личные рассуждения и не затемняющего ими действительного положения вещей… Из этого же документа можно вывести также заключение об отношениях Мольера с его труппой. Он не был эгоистичным антрепренером, берущим себе львиную долю; все поступления театральной кассы, за вычетом расходов, делились поровну между всеми актерами, так что женатые получали больше лишь потому, что жены их тоже были актрисы. Из той же живости, с которою Лагранж, хотя и красками, отзывался на горе и радости Мольера, сам собою напрашивается другой вывод, характеристика знаменитого писателя как человека, не на словах только призывавшего к уважению личности. Его произведения полны тою же любовью к человечеству, которую распространяла вокруг себя и личность самого автора, и наоборот, из-под пера его никогда не вырывалось ни одного слова, которое не шло бы от сердца.

Спектакли в Пти-Бурбоне, по свидетельству Лагранжа, начались 3 ноября 1658 года. Короля не было в Париже; герцог Орлеанский, обещавший каждому актеру Мольера триста ливров пенсии, вскоре забыл свое обещание, а вместе с тем и труппу своего имени, – при таких обстоятельствах, началась парижская деятельность нашего героя. Любители театра обращали мало внимания на новую труппу, их равнодушие не могли победить ни «Шалый», ни «Любовная досада» – комедии, собравшие столько аплодисментов в провинции. Причина такого холодного приема заключалась главным образом в том, что в Пти-Бурбоне вместе с труппою Мольера подвизались еще и итальянцы. Они играли три раза в неделю, в дни, когда парижане обыкновенно посещали театры, тогда как очередь Мольера приходилась на необычное время, и, следовательно, посещение его спектаклей нарушало привычки населения. Рутина сказывалась в данном случае и в других отношениях. Соперничавшие с Мольером труппы с течением времени сделались местами съезда известных слоев общества, где их представители и представительницы блистали своими нарядами. Маркизы и корчившие из себя маркизов буржуа, самая богатая часть публики, – все спешили в театр Маре, Бургонский отель или к итальянцам, потому что там собирался «весь город». Любовь к искусству была здесь на втором плане; феерии и балеты итальянцев волновали массу гораздо больше, чем пьесы Корнеля. Так прошел для труппы Мольера первый год ее парижской жизни, год, напоминавший собою печальную историю «Блистательного театра».