Михаил Барро - Мольер. Его жизнь и литературная деятельность

• Название: Мольер. Его жизнь и литературная деятельность
• Автор: Михаил Барро
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

В эти тяжелые дни «Блистательному театру» еще раз помог Леонар Обри. Этот прекрасный человек, любитель искусства и по некоторым данным сам немножко артист, взялся удовлетворить кредиторов злополучной труппы, обещав уплачивать им по сорок ливров в неделю. Есть сведения о том, что Мольер не забыл услуг Леонара Обри и, когда достиг наконец успеха, выхлопотал для сына своего спасителя звание мостовщика Его Величества.

Вероятно, и владелец нового театрального здания смотрел на молодых артистов глазами Галлуа, по крайней мере «Блистательный театр» скоро перебрался от него на старое место, в Сен-Жерменское предместье, на улицу Бюси. В это время в Париж по приглашению Мазарини прибыла итальянская труппа, и вскоре ее спектакли привлекли к себе внимание двора и общества. Число посетителей мольеровского театра сократилось еще более. Для всей труппы стала наконец очевидной невозможность дальнейшей борьбы с равнодушием публики и необходимость прекратить представления. При помощи родственников артистов и, между прочим, отца Мольера труппа уплатила свой долг Леонару Обри, и «Блистательный театр» закрыл свои двери. Печальная история его существования не прошла для Мольера бесследно. Он получил здесь свое артистическое крещение, а борьба с житейскими неудачами и столкновения с людьми дали богатый материал для его наблюдательности. Сколько раз приходилось ему в эту пору вести разговоры с ростовщиками, образчик которых он с таким искусством изобразил в «Дон-Жуане» и где, конечно, сказался опыт, вынесенный им из встреч с его кредиторами – Фоссе, Помье и другими. Его герои постоянно страдают от безденежья, этой вечной преграды на их пути к успеху, и в этих затруднениях героев несомненно сказываются былые затруднения самого автора. Это – эхо его прошлого, непрерывной борьбы с нищетою и ее последствиями. Крушение театра должно было натолкнуть Мольера на мысль: верна ли избранная им дорога? Его первые мечты так жестоко разбились! Не прав ли был отец, предостерегавший его от увлечения сценой? Но гений молодого писателя говорил иное. Успехи труппы в Руане ясно показывали ему дорогу, на которой он может завоевать симпатии общества, и Мольер решил пуститься в этот дальний и туманный путь, чуть освещенный рассказами прибывавших в столицу провинциальных актеров. В 1647 году, а по другим сведениям в 1646 году, в благоприятный для путешествия день из Сен-Жерменского квартала, держа путь к югу, потянулся ряд повозок. Пассажирами были актеры «Блистательного театра»: уже известные нам Бежары, Бейс, Мольер и другие. Мостовая Парижа скоро сменилась мягким грунтом окрестностей, и наконец великий город потонул в тумане. Так началось двенадцатилетнее странствование Мольера по французским провинциям.

Глава III. Мольер в провинции

Странствующие труппы, их театр. – «Комический роман» Скаррона. – Значение его в биографии Мольера. – Мольер в Нанте и Бордо. – «Фиваида». – Поездка Мольера в Париж. – Мольер в Лионе. – Фарсы Мольера. – «Шалый». – Поворот в судьбе Мольера. – Конти. – Куапо. – Сердечная жизнь Мольера. – Мольер в Пезене. – Новые знаки расположения Конти. – Мольер как наблюдатель нравов. – Пребывание в Безье. – «Любовная досада». – Отъезд из Лангедока. – Мольер опять в Лионе. – Минъяр. – Новый маршрут. – Мольер в Руане. – Дю Круази присоединяется к Мольеру. – Братья Корнели. – Мольер и его труппа – актеры Его Высочества.

В XVII веке французские провинции уже разделяли со столицей увлечение театром. В важнейших городах: Лионе, Бордо и Руане, – имелись для этого особые помещения и постоянные труппы, в городах же поменьше довольствовались спектаклями странствующих актеров. Замки феодалов, смирившихся перед все возраставшей королевской властью, но державшихся вдали от двора, ярмарка то в том, то в другом городе или съезды местных властей по делам округа, – все это были места, куда, перекочевывая из одного пункта в другой, направлялись странствующие труппы. Во времена Мольера их насчитывали от двенадцати до пятнадцати.

Путешественники этой эпохи часто встречали на своем пути пестрые караваны таких актеров, ряд телег, нагруженных декорациями, костюмами и другими принадлежностями сцены. Актеры побогаче ездили в своих повозках, победнее – возили только свой инвентарь, а сами шли пешком в качестве погонщиков лошадей и охранителей своего каравана. Иногда города, желавшие послушать игру артистов, высылали им навстречу подводы, но это случалось сравнительно редко. Незатейлива была сценическая обстановка странствующей труппы. Зал для игры, если он имелся, какое-нибудь самое обширное помещение в городе, а то и просто сарай на время очищались от своего обычного содержимого и отдавались в распоряжение актеров. На скорую руку устанавливали они ряд скамеек для зрителей, при помощи нескольких досок сооружали сцену, – и театр был готов. Декорации были очень просты, они устанавливались один раз на всё представление и соединяли в себе все площадки, где должно было происходить действие пьесы. Во время представления «Folie de Cidamont», приблизительно в 1619 году, задний план сцены представлял дворец, левая сторона – море и на нем корабль, а правая – красиво убранную комнату, в отворенную дверь которой виднелась кровать. В комедии Ротру «L'Hipohondriaque», девятью годами позже, средняя часть декорации изображала усыпальницу, а боковые – одна сторона дворец, а другая – лес и в лесу пещеру. Актеры начинали игру у той из декораций, которая относилась к месту завязки действия пьесы, и потом, по ходу представления, перемещались к другим.

Полную юмора, несколько шаржированную, но не лишенную правды картину жизни странствующих актеров дает Скаррон в своем «Комическом романе».

«Шел уже шестой час, – так начинается повествование Скаррона, – когда небольшая тележка вдруг въехала под деревянные аркады Ле-Манса. Ее везли четыре очень тощих вола, впереди которых запряжена была еще лошадь; жеребенок, точно бесноватый, шнырял все время вокруг. Тележка была полна сундуков, чемоданов и больших связок раскрашенного холста; все это образовало собой как бы пирамиду, на самом верху которой восседала барышня, одетая не то в городское платье, не то по-деревенски. Молодой человек, бедный одеждою, но богатый выразительностью лица, шел рядом; на лице его красовался большой пластырь (наивный способ гримировки, употреблявшийся тогда на сцене), покрывавший один глаз и половину щеки; он нес на плече большое ружье, которым умертвил несколько сорок и галок. Они тут же висели на нем в виде перевязи, под которой болтались курица да еще какая-то птица, очевидно, добытая в малой войне. Вместо шляпы на нем был ночной колпак, перехваченный несколькими разноцветными подвязками и образовавший что-то вроде тюрбана, еще не вполне доделанного. У пояса болталась длинная шпага. На ногах были дырявые чулки с привязанными наколенниками, которые актеры надевают, изображая античных героев; античные же туфли, забрызганные грязью по щиколотки, служили обувью. Рядом с ним шел старик, одетый несколько лучше, хотя тоже очень дурно. На ходу он всё сгибался, так что издали напоминал толстую черепаху, шествующую на задних лапах».[4]

Актеры имели несколько растерзанный вид людей, внезапно застигнутых бедою и спасавшихся бегством в чем попало. Они давали перед этим путешествием представление в Туре, и привратник их театра, защищавший театральные двери от натиска любителей бесплатных зрелищ, в избытке усердия убил человека. Испуганная труппа принуждена была бежать, пользуясь туманною ночью и едва успев разобрать сцену и снять декорации. Чтобы вернее спастись от преследования, ее члены раз делились, уговорившись сойтись в Алансоне; таким об разом, только часть злополучной труппы прибыла в Ле-Манс, и в самом жалком виде. Как только их телега показалась на пыльных улицах маленького городка, весть о прибытии актеров с быстротою молнии разнеслась среди его обитателей. Вокруг актеров вскоре образовалась густая толпа любопытных: уличных праздношатаев, провинциальных франтов, разубранных лентами, и даже представителей властей Ле-Манса. Один из них, полицейский чиновник, с достоинством осведомился у прибывших об их звании и роде занятий. Блюститель порядка отлично знал, с кем имел дело, но так как он имел право задавать такие вопросы, то молодой человек в недоделанном тюрбане ответил ему, что он и его спутники – комедианты, что его зовут Ледестен (le Destin), старшего товарища – Ларанкюн (la Rancune), a сидевшую на возу барышню – Лакаверн (la Caverne). Измученные скукою монотонной жизни представители горожан Ле-Манса сейчас же попросили было актеров показать им свое искусство; но одно обстоятельство приводило в смущение любителей театра – это малочисленность труппы. Они никак не могли представить себе, каким образом эти три актера, считая и девицу Лакаверн, могут изобразить какую-нибудь большую пьесу. Но тут выступил Ларанкюн. Он был антрепренером труппы; старый актер, с течением времени превратившийся в ремесленника, он заботился только о барышах, не стесняясь добывать их и кражей, хотя в то же время он был лучшей актерской силою труппы. Ларанкюн сейчас же объяснил жителям Ле-Манса, что незначительное число актеров не представит никакого затруднения для спектакля: их могло быть и меньше. Однажды он один играл целую драму, где исполнял одновременно роль короля, королевы и чужеземного посланника. Как король он надевал корону, садился на трон и принимал важный вид; как королева он говорил фистулой; и как посланник снимал корону и, положив ее на трон, говорил, обращаясь к короне. Этот рассказ старого актера рассеял сомнения у его слушателей, и они просили дать им представление. В награду Ларанкюн выговорил для труппы проводника, уплаты трактирных расходов и две телеги для выезда. Условия были приняты, и вечером того же дня назначили представление. Сцену устроили в самой большой комнате трактира, где остановилась труппа, отделили ее от зрителей вместо занавеса грязным разорванным платком и поставили несколько скамеек. Играть решили знаменитую комедию Тристана «Мариамна». Здесь требовалось много действующих лиц, но этим фактом, как уже сказано, не затруднялись, зато возникало другое, более важное затруднение. Спасаясь из Тура, труппа лишилась своего гардероба. Но Ларанкюн нашел выход и здесь. Рядом с трактиром, где приютилась труппа и воздвиглась импровизированная сцена, находился зал для игры в мяч. Там двое молодых людей, увлекшись игрою, оставили без присмотра свои сюртуки; Ларанкюн сейчас же заметил эту оплошность, и сюртуки заменили труппе недостававшие ей костюмы. Занавес взвился. Ледестен лежал на матрасе с корзиною на голове вместо короны и в сюртуке одного из неосторожных игроков. Он изображал Ирода, проснувшегося в ужасе под влиянием страшного сна. Старая актриса Лакаверн играла роль невинной Мариамны и вместе с тем коварной Саломеи. Оставалось еще десять ролей. Они отчасти были выброшены, отчасти изображались «всесторонним» Ларанкюном в другом украденном сюртуке. В самый разгар представления в театре появляются владельцы похищенных сюртуков; они сейчас же узнают свою собственность на плечах жестикулирующих актеров и поднимают шум. Шум скоро переходит в драку, среди которой блестяще отличается царь Ирод…