Анна Цомакион - Джузеппе Гарибальди. Его жизнь и роль в объединении Италии

• Название: Джузеппе Гарибальди. Его жизнь и роль в объединении Италии
• Автор: Анна Цомакион
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

Если дух времени и естественная эволюция политических воззрений способствовали благополучному разрешению борьбы Италии за независимость, то не менее обязана она успешным ходом этой борьбы тем великим деятелям, которые в трудную минуту отдали ей свои силы и свою безграничную любовь. В импонирующем величии выступают четыре центральные фигуры этой эпохи в истории Италии. Несмотря на несходство ролей, выпавших на долю каждого из них, несмотря на существенное различие в подробностях своей политической программы, Мадзини, Гарибальди, Кавур и Виктор Эммануил успешно доводят до конца дорогое для них дело, благодаря главным образом самоотвержению и стойкости, которыми характеризуется деятельность каждого из них. Можно сказать безошибочно, что несходство личных характеров, приемов и общественного положения этих четырех главных деятелей в истории освобождения Италии послужило только на пользу ее делу. Страстная проповедь Мадзини увлекает, главным образом, мыслящую часть общества; на массу народа обаятельно действует своими небывалыми подвигами “человек великих инстинктов”, сын народа, Гарибальди, соединивший в себе, как в фокусе, лучшие черты своей нации и потому для нее понятный; конкретным олицетворением единства этой нации является в глазах массы, всегда нуждающейся в конкретных образах, король Сардинский Виктор Эммануил, и, наконец, Кавур своей удивительно проницательной и осторожной политикой сдерживает слишком стремительное движение народной партии и спасает дело родины. В стороне от них стоит Наполеон III – пятый выдающийся участник в деле создания единой Италии. Иностранец, действующий отчасти во имя отвлеченной идеи, лежащей в основе его национальной политики, отчасти же и главным образом во имя чисто династических интересов, чуждый, следовательно, искреннему увлечению итальянских патриотов, он протягивает Италии безусловно ей необходимую, хотя и не бескорыстную руку помощи, без которой еще неокрепшая страна не могла бы завершить своего великого дела; но затем надолго тормозит это дело, преследуя цели совершенно противоположные.

Глава I. Детство. Юность и первые шаги на политическом поприще

Родина Гарибальди, его происхождение, семейная обстановка и воспитание. – Черты характера героя, обозначившиеся в детские годы. – Страсть к морю и первые плавания. – Гарибальди-воспитатель. – Встреча с мадзинистом. – Знакомство с сен-симонистами. – Приезд в Марсель; знакомство с Мадзини. – Личность и политическая программа последнего. – Сен-Жульенская экспедиция. – Заговор в Генуе. – Бегство. – Смертный приговор. – Жизнь в Марселе. – Служба на корабле “Union”. – Служба у тунисского бея. – Холера в Марселе. – Отплытие в Америку

Еще несколько лет тому назад на набережной “Lunel” в Ницце ютился среди других более значительных построек маленький домик, в котором родился Джузеппе Гарибальди. Он явился на свет 22 июля 1807 года в той самой комнате, которая была уже знаменита рождением в ней Массены. Впоследствии, при расширении коммерческого порта, домик был снесен. Его купил один англичанин, который перенумеровал все камни, чтобы построить его вновь в другом месте.

Джузеппе был вторым сыном Доменико Гарибальди и его жены Розы Богиадо. Генеалогией его занимались очень много; некоторые биографы ведут род итальянского героя от знатной немецкой фамилии владетельных князей. Сам же Гарибальди никогда не интересовался вопросом о своем происхождении и в мемуарах не дает о нем никаких сведений. Достоверно лишь то, что он происходил из семьи моряков. Отец его, также сын моряка, имел свой корабль и занимался торговлей. Джузеппе был любимец в семье. Окруженный ласкою и заботами родителей, воспитанный в любящей атмосфере родной семьи, ребенок, в свою очередь, платил своим кровным самою нежною привязанностью. Впоследствии среди бурных событий своей обильной приключениями жизни он навсегда сохранил это чувство в неприкосновенной силе и свежести. Его добрая мать была для Гарибальди предметом благоговейного почитания.

“Что касается моей матери, – говорит он в своих мемуарах, – то я с твердостью могу сказать, что она была образцовой женщиной... И чему приписать я должен эту сильную любовь мою к отечеству, эту непреклонную преданность ему, как не соболезнованиям моей матери о несчастных, как не состраданию ее к несчастным? Я не суеверен, но скажу с твердою уверенностью в истине моих слов, что в случаях наиболее страшных и ужасных в моей жизни, когда волны океана ревели и с яростью бились о борт моего корабля, подымая его, как легкую соломинку, когда пули со свистом пролетали мимо моих ушей подобно бурному ветру, когда, наконец, кругом меня сыпался град пуль или ядер, – мне всегда представлялась мать, стоящею на коленях перед образом Спасителя”...

Много было таких трудных минут в жизни Гарибальди; скоро случаи смертельной опасности стали в глазах его явлением заурядным, не стоящим внимания, но память о матери навсегда осталась для него окруженной тем же ореолом святости и чистоты. Посещавшие его уединенное жилище на острове Капрере, где народный герой провел многие годы своей жизни и скончался, могли видеть среди скромной обстановки его спальни портрет почтенной старушки, с головою, повязанной красным фуляром, с бледным, но прекрасным лицом. Тем, кто останавливался перед этим портретом, он говорил с волнением: “Это моя мать”.

К отцу Гарибальди сохранил глубокое чувство благодарности. Упоминая в своих мемуарах о материальном положении семьи, постоянно подвергавшемся переменам то к худшему, то к лучшему, он между прочим говорит об отце:

“В одном я не сомневаюсь, а именно в том, что все деньги, которые он бросал на ветер, которые он спустил с большим удовольствием, были деньги, употребленные им на мое воспитание, хотя это воспитание было тяжелым бременем для его финансов”.

Тем не менее, несмотря на заботы отца, воспитание Гарибальди было, по его собственному выражению, далеко не аристократическим. Ни гимнастике, ни фехтованию, ни верховой езде его не учили. Гимнастике выучился он, лазая по вантам и спускаясь по канатам, фехтованию – защищая свою голову и стараясь размозжить голову другим, а верховой езде – подражая диким наездникам Южной Америки – гаучо. Единственным телесным упражнением Гарибальди в молодости было плавание, которому он выучился также без учителя. Плавал он, как рыба, и, конечно, имел право считать себя одним из лучших пловцов в мире. Причину многих пробелов в своем воспитании Гарибальди объясняет тем положением, в каком в то время находилось вообще дело воспитания в Пьемонте. Оно всецело было предоставлено священникам, которые стремились делать из молодых людей скорее монахов, нежели граждан, способных служить на пользу несчастной стране.

Первым учителем мальчика был падре Джованни Джаколе, дальний родственник, постоянно живший в семье. Занятия с ним шли вяло и скорее походили на забаву. Зато старший брат Гарибальди, Анжело, тщательно следил за успехами ребенка в науках и старался развить в нем любовь к умственному труду. Кроме того, у Джузеппе был еще другой прекрасный учитель – бывший офицер Арена, который серьезно занимался с мальчиком и имел громадное влияние на его развитие, как умственное, так и нравственное. Арена приохотил своего ученика к занятиям математикой, и Джузеппе с увлечением предавался им. Но не в этом заключалась главная заслуга учителя. Громадное значение его в воспитании ребенка состояло преимущественно в том, что он заставил его основательно познакомиться с родным итальянским языком, которому по большей части не обучали детей в Ницце. Близкое соседство ее с Францией наложило свою печать на воспитание юношества; благодаря ему родной язык находился здесь в совершенном пренебрежении. На уроках отечественного языка Арена имел обыкновение читать со своим учеником римскую историю; эти чтения развивали в ребенке благоговейное удивление к его великим предкам и зародили в нем пока еще неясные, но глубоко запавшие в юную душу мечты о возможном прекрасном будущем для боготворимой родины.

“Рим, представлявшийся моему воображению в период моей юности, – говорит он, – был не только Рим в прошедшем, но и Рим в будущем, которому завидуют, который преследуют государства, потому что, будучи центром просвещения, он выводил народы на путь света и истины. О Рим! Когда я думал о бедствиях, его постигших, о его несчастьях, он для меня делался дороже и священнее всего на свете”.

Не менее сильное впечатление производили на мальчика рассказы Арены о сражениях, в которых ему приходилось участвовать. В такой чуткой и впечатлительной душе, какова была душа ребенка, подобные рассказы не могли не оставить глубокого следа; они воспитывали в нем чувство рыцарской отваги, и мало-помалу, черта за чертой, слагались элементы его героической натуры. Силы накапливались и просились наружу.