Р. Сементковский - Е. Ф. Канкрин. Его жизнь и государственная деятельность

• Название: Е. Ф. Канкрин. Его жизнь и государственная деятельность
• Автор: Р. Сементковский
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

“Если, – говорит он, – законодательство с новыми истинно либеральными и справедливыми началами, или особенные обстоятельства, или высшее проявление жизненной силы самого общества, или вообще что-либо не вызовет мер для обуздания прессы и ослабления последствий ее деятельности, то она сделает деспотизм необходимым”.

Канкрин ищет в самом обществе противодействия против увлечения печати, органы которой весьма часто преследуют не общенародные, а своекорыстные, иногда даже чисто личные и недостойные цели. Он, видимо, мало доверяет силам, скрывающимся в самом обществе, и хотя апеллирует к “высшему проявлению его жизненной силы”, но в то же время требует “обуздания прессы”. Приблизительно таково5же его отношение к суду присяжных. Будучи в Париже, Канкрин деятельно посещал судебные заседания, и вот к какому выводу он приходит: “Я охотно допускаю, что не следует отменять суда присяжных в странах, где он уже существует”. Но тем не менее ему кажется, что там, где он еще не введен, его не следует вводить, потому что обсуждение и решение сложных юридических вопросов не может быть доверено лицам неподготовленным, а должно оставаться в руках знающих юристов. Он требует распространения юридического образования, требует независимости судей, но не допускает, чтобы толпа и ее представители могли правильно решать судебные дела: напротив, они будут осуждать невинных и прощать преступников.

Мы сейчас приступим к оценке всех этих соображений, а здесь отметим только еще взгляд Канкрина на телесное наказание. Для малолетних детей он предпочитает телесные наказания лишению свободы. Для взрослых же устанавливает то общее правило, что “телесным наказаниям должны подвергаться те, кто сам телесно наказывает других”. Отсюда видно, с какой горечью Канкрин относился к злоупотреблениям помещиков своей властью.

Наконец нам остается еще выяснить, как Канкрин применял свой основной взгляд к вопросам экономическим и финансовым.

“Благосостояние каждого в частности, а не умножение общего государственного дохода должно быть задачей управления. Умеренный достаток народа, а не огромный итог доходов, при котором половина населения нищенствует”, – таков идеал Канкрина. “Независимое и обеспеченное существование составляет главную цель народа и этой цели должно служить и народное богатство”.

Таким образом, Канкрин отвергает обогащение казны, когда оно идет во вред обеспеченному положению народа. В курсе, читанном в 1838 году тогдашнему наследнику престола, впоследствии императору Александру II, он говорит:

“Основное условие хорошего финансового управления заключается в том, чтобы содействовать благосостоянию народа путем увеличения национального богатства. Богатый народ дает больше доходов; обременять бедного податями все равно, что срубить дерево, чтобы снять с него плоды”. Тут же мы находим еще следующее соображение: “Неразумно требовать от податных сословий слишком много и во что бы то ни стало взыскивать с них недоимки. Нельзя смотреть на недоимки как на безусловный долг государству, ибо, настаивая на их поступлении, правительство уничтожает капитал, необходимый для сельского хозяйства”.

В этих немногих словах заключается целая экономическая и финансовая программа, просвещенный характер которой бросается в глаза и которая находится в самом полном соответствии с основным политическим принципом Канкрина. Во всех его теоретических рассуждениях и практических мероприятиях осуществление этой программы составляет основную его цель. Главный его труд, его “Экономия человеческого общества”, является не чем иным, как именно попыткой воспользоваться собственным многолетним и обширным опытом для согласования теоретических начал с практическими требованиями среды, в которой он действовал. Какой бы вопрос он ни изучал, везде забота правительства о благосостоянии народных масс составляет основную тему. Даже его увлечения, его ошибки, его заблуждения (недоверие к печати, суду присяжных, железным дорогам, кредиту) имеют все тот же источник. Может, например, казаться весьма странным, что такой просвещенный деятель, каким был Канкрин, прямо и даже как бы с чувством самодовольства упоминает о том, что он противодействовал “блестящему открытию” его времени, кредитной системе и банкам. Но, чтобы понять эту странность, надо вдуматься в следующие его слова:

“Долги, как государственные, так и частные, бывают полезны и обогащают страну в том только случае, когда совершаются для предприятий, приносящих большие выгоды, чем сколько нужно для ежегодной уплаты процентов по займу и его погашению. Долги извинительны, когда они обусловливаются крайней необходимостью, причем имеется в виду усиленным производством уплатить со временем весь капитал или по крайней мере проценты; в противном же случае долги являются истинным бедствием, если обусловливаются нуждой, и безумием и преступлением, если они заключаются без нужды”. Правительства же, прибегающие к выпускам бумажных денег, он уподобляет “юношам, увлекающимся азартною игрою”.

Итак, Канкрин, в сущности, не восстает против кредитной системы, но он думает, что государство имеет право делать долги и давать деньги взаймы только в том случае, если оно этим не расстраивает своих финансов и не налагает тяжелого бремени на народ; частные же лица, по его мнению, должны занимать деньги только для производительных целей или в случае крайней необходимости. В то же время он, очевидно, не доверяет благоразумию частных людей и полагает, что они очень склонны занимать деньги для целей, имеющих мало общего с нуждой или производительными затратами. Опыт нашего отечества доказал, что во многих отношениях чувство недоверия Канкрина имело глубокое основание.

Точно так же может поражать нерасположение Канкрина к железным дорогам. Но не следует забывать, что первый локомотив был пущен в Англии в 1829 году, когда Канкрину стукнуло уже пятьдесят пять лет; к тому же он говорит: “Предварительно надо позаботиться о том, чтобы доставить народным классам дешевый хлеб, и обращать больше внимания на земледелие”. Он очень хорошо сознавал, как важно снабдить Россию в политическом отношении сетью железных дорог, потому что при “медленности и трудности сообщения невозможно успешно управлять этой обширной страной и установить в ней необходимое единство”. Но в то же время его пугала мысль о том громадном капитале, который придется затратить для достижения этой цели: в особенности же его страшило то обстоятельство, что сооружение железных дорог возложит непосильное финансовое бремя на сельский люд, тем более, что Канкрин сомневался (и тогда эти сомнения были вполне понятны), что железные дороги пригодны для перевозки хлеба и сырья и вообще громоздких товаров.

Таковы задушевные чувства и мысли, которыми руководствовался Канкрин в своей литературной и государственной деятельности. Его желание служить общему благу было так сильно, что, даже совершая в последние годы своей жизни заграничные путешествия для восстановления своих надорванных сил, он ко всему присматривался, за всем наблюдал и заносил свои впечатления в путевые дневники. Когда погода не благоприятствовала посещению музеев, библиотек, парламентских и судебных заседаний, он читал. Всякая новая книга его интересовала. Он читает и “Путешествие на Урал” Гельмерсена, и “Историю Наполеона” Капфига, и “Июльскую революцию” Блана, и книгу Ранке “Папы XVI и XVII столетий”, и “Историю английских финансов” Пербера, и исследование Небениуса о “Понижении процента”. Относительно каждой прочитанной книги он делает остроумные и подчас глубокие заметки в своем дневнике. Не довольствуясь этим, он сам пишет, возвращаясь к беллетристическим работам или подводя итог своей финансовой деятельности. Какая у него была деятельная натура и как быстро он работал, видно из того факта, что он начал писать свою “Экономию человеческого общества” уже после того, как с ним случился удар, 13 октября 1844 года, а окончил ее 9 февраля следующего года, то есть не проработал над ней и четырех месяцев. Это было уже после его отставки, последовавшей 1 мая 1844 года. Именно в начале этого года с ним сделался удар, сопровождавшийся злокачественною перемежающейся лихорадкою, и императору доложили, что жизнь Канкрина в опасности. Как только он несколько оправился, император посетил его два раза и между ними с глазу на глаз произошел последний разговор. После этой беседы государь согласился на его отставку, а летом того же года Канкрин отправился снова за границу.

Нам остается досказать уже немного. Отметим еще один отрадный день в жизни Канкрина. Будучи за границей, он постоянно искал общения с учеными, а в Париже посещал заседания Академии наук. Так и в год своей смерти он, по обыкновению весьма просто одетый, вошел в залу академии и занял место в числе слушателей. Араго, случайно заметив его, объявил во всеуслышание о его присутствии и торжественно поблагодарил его от имени ученого собрания за благородное содействие научным трудам, расширившим границы человеческого знания. Все члены Академии почтительно встали и пригласили Канкрина занять место между ними: они приняли его в свою среду как человека заслуженного перед наукой. В ответ на это Канкрин заявил, что неожиданная почесть, оказанная ему людьми науки, составляет “высшую и сладчайшую для него награду”. В его устах это не было фразою.