Берта Порозовская - Александр Меншиков. Его жизнь и государственная деятельность

• Название: Александр Меншиков. Его жизнь и государственная деятельность
• Автор: Берта Порозовская
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

До сих пор высшие должностные лица, не посвященные в интригу, продолжали еще толпиться в передних всемогущего правителя. Но теперь его опала уже известна всем. 7 сентября, читаем мы в поденных записках князя[10], Меншиков встал по обыкновению в 6-м часу утра, вышел в ореховую залу и просидел в ней без всякого дела до 9 часов один, неодетый. В 9 часов поехал в Верховный Тайный Совет, но заседания не было. В этот день он не отдыхал после обеда.

В этих немногих строках поденных записок, по обыкновению сухо, без всяких комментариев излагающих порядок дня “светлейшего” князя, заключается целая потрясающая драма. Что должен был передумать и перечувствовать этот гордый вельможа, этот баловень счастья, привыкший к общему поклонению, когда он сидел один в своей великолепной зале, обыкновенно переполненной раболепной толпой, ожидая какого-нибудь посетителя и в то же время сознавая, что никого не дождется, что песенка его спета и что ему нечего рассчитывать на преданность людей, которыми он сам пользовался всегда лишь как орудием для осуществления своих честолюбивых планов. В такие моменты обыкновенно переживают целую жизнь...

В тот же день император приехал в Петербург и ночевал в Летнем дворце, а на другой день, 8 сентября, к Меншикову явился генерал-лейтенант Салтыков и объявил ему арест, “чтобы со двора своего никуда не езжал”. При получении этого приказа Меншиков лишился чувств, и ему пустили кровь. Жена его, вместе с сыном и сестрою, Варварой Арсеньевой, поспешила во дворец, где на коленях молила императора о помиловании. Но Петр не обратил никакого внимания на просьбы княгини. Так же напрасны были ее мольбы, обращенные к Елизавете и Наталье. Даже к Остерману бросилась было несчастная женщина. Все было кончено...

На другой день, по докладной записке Остермана, Верховный Совет определил сослать Меншикова в его нижегородские деревни, где ему жить безвыездно, чинов и кавалерии его лишить, а имению быть при нем. По просьбе князя, переданной Салтыковым, указ о ссылке в тот же день изменен императором, и местом ссылки назначен город Раненбург.

11 сентября Меншиков, конвоируемый капитаном Пырским с отрядом в 120 человек, отправился на место назначения. Но выезд его из Петербурга ничем не напоминал о постигшей его опале. Это был великолепный поезд богатого вельможи, отправляющегося в свои имения. Впереди этого поезда, состоявшего из 127 человек прислуги и множества колясок, берлинов и фургонов с разным добром, ехали 4 кареты шестерней, в которых помещались сам князь с женой, свояченицей и детьми. За бывшей невестой императора следовал ее прежний штат: гофмейстер, паж, 4 конюха. Все служители были вооружены ружьями и пистолетами. Народ толпами собирался по пути и с удивлением глядел на великолепную процессию.

Это была последняя дань, которую гордый временщик принес своему тщеславию. Но вместе с тем это была большая неосторожность. Враги его легко могли представить государю, что он смеется над властью, его низвергшей, что ему недостаточно испытанного унижения.

И действительно, самое горькое было еще впереди. С каждым днем Меншикову придумывают новые наказания; нарочные один за другим посылаются вдогонку к Пырскому с разнородными приказаниями – то снять с детей князя ордена, то отобрать у него царских лошадей и экипажи, то лишить ордена Арсеньева, добровольно последовавшего за княжной в должности гофмейстера, то, наконец, отправить Варвару Арсеньеву в Александровский монастырь. Эта свояченица князя особенно тревожила его врагов. Некрасивая, горбатая, но одаренная редким умом, приятным и занимательным разговором, она пользовалась большим уважением со стороны Петра I и Екатерины. Меншиков охотно советовался с ней в делах семейных и даже служебных, находя в ней полное сочувствие своим честолюбивым планам. Враги постарались разлучить его с этой советчицей.

Тем не менее Меншиков первое время по прибытии в Раненбург еще надеялся на то, что его оставят тут в покое. В своем несчастии он утешал себя тем, что может, наконец, отдохнуть после всех тяжких трудов, после забот и треволнений придворной жизни, наслаждаясь своими несметными богатствами. Не зная, что все его письма перехватываются и отсылаются в Верховный Совет, он то и дело посылал приказы управляющим своих многочисленных имений, требовал высылки разных припасов, указывал, как употреблять доходы.

Но эти мечты о спокойной жизни скоро рассеялись.

Ссылка Меншикова произошла без всякого суда, по одному лишь приказу 12-летнего императора. Враги прежде всего спешили выпроводить опасного человека из Петербурга. Теперь надо было все-таки найти оправдание своему образу действий, надо было заклеймить его открыто, всенародно, чтобы никакой возврат к прошлому не был возможен.

В ответ на разосланные указы о доставлении сведений о действиях опального князя, посыпались со всех сторон обвинения. Казенные учреждения, частные лица представили жалобы о захвате казенной собственности, денежные претензии. Это дало Верховному Совету предлог описать всю движимость Меншикова в петербургских и московских его домах, в приморских дачах, деревнях и заводах.

Мы не будем останавливаться здесь на подробном перечислении колоссальных, чисто сказочных богатств князя, которые были обнаружены этой описью. Скажем только, что у него было конфисковано 90 тысяч душ крестьян, города Ораниенбаум, Ямбург, Копорье, Раненбург, Почеп и Батурин; 4 миллиона тогдашних рублей наличной монетой, капиталов в лондонском и амстердамском банках на 9 миллионов рублей; бриллиантов и разных драгоценных вещей на 1 миллион; три перемены, по 24 дюжины каждая, серебряных тарелок и столовых приборов и 105 пудов золотой посуды. Но это было еще не все: кроме имений в России, у князя были еще значительные земли в Ингрии, Ливонии и Польше, король прусский пожаловал ему поместье Речек, а император германский – герцогство Козельское. Что же касается домов, отличавшихся самой роскошной меблировкой, драгоценной домашней утвари, одежды, усыпанной драгоценными каменьями, – то этому добру и счета не было. Одна опись вещей, взятых Меншиковым с собой в Раненбург, продолжалась 3 дня.

Всего этого колоссального богатства, нажитого ценою стольких неправд, пришлось князю лишиться. Ему оставлены только самые необходимые вещи. Но это были мелочи. Вслед за жалобами, вызвавшими конфискацию, последовало обвинение более важное. 3 ноября 1727 года граф Головин, русский посланник в Стокгольме, прислал в Совет секретную депешу, в которой сообщал со слов какого-то надежного приятеля, что при покойной императрице, когда союзники Швеции угрожали нам войной, Меншиков обнадеживал шведское правительство, что он не допустит Россию до войны, потому что власть над войском находится в его руках, что тот же Меншиков при многих случаях сообщал барону Цедеркрейцу, шведскому посланнику в Петербурге, о положении дел при нашем дворе, за что получил от него 5 тысяч червонцев. При этом Головин выражал уверенность, что в бумагах Меншикова найдутся какие-нибудь следы этой преступной корреспонденции.

Справедливо ли было это обвинение или нет – трудно решить. В бумагах Меншикова ничего подозрительного, оправдывающего это обвинение, не было найдено. Что ответил он сам посланным для допроса лицам, также неизвестно, так как ни донесения этих лиц, ни ответы Меншикова не сохранились в делах Совета. Во всяком случае, благодаря этому обвинению враги получили возможность придать ссылке князя совсем другой характер. До сих пор она имела вид опалы; теперь с опальным стали обращаться, как с государственным преступником. Посланный на место Пырского капитан Мельгунов получил инструкцию держать князя под самым строгим присмотром. Его окружили крепким караулом; самого князя с женою и сыном заключили в одной комнате и к дверям приставили часовых; княжны отделены в особую комнату и также при часовом. Мелыунова беспокоило даже то, что княжны могут ходить в спальню к отцу и говорить с ним – “и нам в оном не без сумнения”, – писал он в Верховный Совет.

Но и теперь Меншиков казался еще опасным тем лицам, которые заняли его место. Раненбург, по мнению Долгоруких, был слишком близок к Москве. Под влиянием Остермана император решил отправить князя куда-нибудь подальше – например, в Вятку, Архангельск и т. п., пожитки его взять, а княжне и другим детям оставить по 10 тысяч на каждого, да несколько деревень. Но Совет не торопился с исполнением этого приказания; в то время двор находился в Москве, все заняты были предстоящей коронацией, а между тем подвернулось одно, по-видимому, ничтожное обстоятельство, которое сразу изменило судьбу князя. 24 марта у Спасских ворот найдено было подметное письмо в пользу Меншикова; в этом письме, по словам современников, оправдывалось поведение князя, восхвалялись его высокий ум и способности и, кроме того, возбуждалось недоверие императора к его новым фаворитам.