В. Огарков - Григорий Потемкин. Его жизнь и общественная деятельность

• Название: Григорий Потемкин. Его жизнь и общественная деятельность
• Автор: В. Огарков
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

И как отвратительно было то общество, в котором пришлось жить Потемкину и которое наложило на него свой отпечаток! Унижавшееся перед находившимся в силе временщиком, оно бесцеремонно бросало его, едва только замечая собиравшуюся над ним немилость. В “Записках” Энгельгардта встречается следующий рассказ, относящийся к 1783 году. Императрица была недовольна князем, и уже готовились экипажи для его заграничного вояжа. Князь не показывался во дворце, перестал видеться с государыней. Знать перестала бывать у него, а за ней и прочего звания люди, так что Миллионная улица, прежде запруженная экипажами, не оставлявшими места для проезда, была совершенно пуста. Но немилость императрицы продолжалась короткое время: она убедилась в несправедливости наговоров на князя и вернула ему свое благоволение. И опять, через два часа после этого, Миллионную запрудили экипажи, и сотни лиц снова спешили расшаркиваться перед князем... Было бы большим ригоризмом требовать со стороны Потемкина, чтобы он, в свою очередь, не платил надменностью и презрением подобному обществу.

Могущественный, роскошный и богатый, – а в цветущем возрасте и красавец, – князь представлял лакомую приманку для женщин, в особенности для искательниц приключений и тщеславных дочерей Евы, пленявшихся мыслью – приобрести земные блага через привязанность временщика. И действительно, конец XVIII века, так отличавшийся обилием ловеласов и развратниц, имел в нем одного из самых блестящих и счастливых Дон Жуанов. У князя были десятки романов с женщинами всевозможных наций и рангов. Страсть к женщинам, бывшая вместе с честолюбием преобладающей стороной его натуры, не щадила даже родственных связей. Недаром в одной брошюре современного ему автора Потемкин был назван “князем Тьмы”.

В высшей степени интересны отношения князя к его племянницам, урожденным Энгельгардт. Отношения к ним вельможного дяди, являвшегося сенсуалистом до полной распущенности, были совершенно неплатонического характера. Как известно, эти племянницы были вызваны в Петербург, приближены ко двору и стараниями дяди получили блестящее светское воспитание. Любимейшими из них были – Александра, впоследствии графиня Браницкая, на руках которой и умер Потемкин, и Варвара, впоследствии княгиня Голицына, которую Державин звал “златовласой Пленирой”. Благодаря не особенно нравственной школе дяди племянницы отличались большой даже для того времени распущенностью нрава, так что одну из них, Надежду, сам князь звал “Надежда безнадежная”. Каждая из племянниц благодаря дяде упрочивала свою судьбу и получала богатства. Мы приведем некоторые письма князя к Варваре, из которых увидим как характер их отношений, так и то, какой искусник был князь “в науке страсти нежной” и как его мучила ревностью шустрая племянница. Вот некоторые из этих billet doux[4] Потемкина:

“Прости, mon amour, mon ame, mon tout ce que j'aime!”[5]

“Варенька, когда я люблю тебя до бесконечности, когда мой дух не имеет, опричь тебя, другой пищи, то если ты этому даешь довольную цену; мудрено ли мне верить, когда ты обещала меня любить вечно. Я люблю тебя, душа моя, – а как? Так, как еще никого не любил... Прости, божество милое; я целую всю тебя”.

“Варенька, жизнь моя, ангел мой! Приезжай, голубушка, сударка моя, коли меня любишь...”

“Матушка, Варенька, душа моя, жизнь моя! Ты заспалась, дурочка, и ничего не помнишь... Я, идучи от тебя, тебя укладывал и расцеловал и одел шлафроком и одеялом и перекрестил...”

“Варенька, моя жизнь, красавица моя, божество мое; скажи, душа моя, что ты меня любишь, от этого я буду здоров, весел, счастлив и покоен; моя душа, я весь полон тобой, моя красавица. Прощай, целую тебя всю...”

Вот как писал “светлейший” Вареньке, называя ее “губки сладкие” и “улыбочка моя милая”. Но эти “сладкие губки” за каждую свою ласку тянули и деньгами, и подарками, и донимали постоянным, мучительным надоедательством о покровительстве и милостях родным и поклонникам. Эта племянница и другие ее сестры как жадная стая набрасывались на подряды, рекомендовали могущественному дяде подрядчиков и срывали с последних громадные куртажи.

Говоря об отношениях дяди к племянницам, мы должны упомянуть о следующем факте. Семен Романович Воронцов, отправляя свою дочь в начале царствования Александра I в Россию, говорил, что он этого не решился бы сделать при Потемкине.

Кроме романов с племянницами у князя было бесконечное количество других. Даже во время самых тяжелых дней долгой осады Очакова у него, в роскошной землянке, был целый гарем красавиц.

Мы не имеем возможности перечислять всех любовных похождений “великолепного князя Тавриды”. Понятно, что, обладая громадными средствами и могуществом и любя этот спорт, он не знал препятствий в исполнении желаний. Однако хотя многие его панегиристы и говорят, что он оставался красавцем до конца, очаровывая женщин, но всего вернее предположить, что последние толпами набрасывались на “светлейшего” в его даже почтенные годы только потому, что видели в нем источник всех благ, которые так высоко ценятся на земле низменными людьми.

Заканчивая рассказ о любовных приключениях князя, мы должны упомянуть о том, что ревнивый Потемкин не стеснялся устранять счастливых соперников в ухаживании очень неблаговидными средствами. Упомянем об одном из известных примеров мести Потемкина счастливому сопернику. Это майор Щегловский, сосланный в Сибирь за то, что приглянулся какой-то знатной польской панне, за которой ухаживал сам могущественный Дон Жуан.

Однако жизнь, хотя и исполненная внешнего блеска и могущества, но не согретая плодотворным, созидательным и благородным стремлением к определенной цели; жизнь, не освещенная теплым отношением к ближнему; существование, главным стимулом которого является честолюбие, – такая жизнь не способна удовлетворять натуры недюжинные. То же испытал на себе и Потемкин.

Червь честолюбия грыз ему сердце. При его страшной гордости всякое предпочтение, оказанное другому, приводило его в бешенство. Хотя он и был могущественным человеком, но и его пугала порой мысль о возможности изменения его положения. Не зная удержу своим страстям и удовлетворяя все желания, изведав все, что только можно было в области материальных благ, он испытал страшную скуку пресыщения. Власть избаловала его: едва только удовлетворялось одно желание, за ним возникали новые и новые... Несмотря на то, что его окружали толпы подобострастно кланявшихся людей, он чувствовал себя одиноким и в душе своей не находил плодотворной силы, чтобы сносить это тяжелое нравственное одиночество. Его тяготил золотой венец могущества, или, как в прекрасном стихотворении Лермонтова, князь чувствовал, что он

... один,
Как замка мрачного, пустого
Ничтожный властелин...

Хотя у Потемкина и была “железная” натура одного из богатырей прошлого века, но беспорядочная жизнь подтачивала и его крепкое здоровье. А физические недуги еще более усугубляли его порой ужасное нравственное состояние. Немудрено, что могущественный князь, может быть, и казавшийся другим бесконечно счастливым, порой испытывал припадки мрачной хандры и немого отчаяния, в которые к нему боялись подступиться. Или пресыщенный благами жизни вельможа заполнял пустоту своей души невозможными выходками: капризами, причудами и почти юродством.

Во время припадков меланхолии, неумытый, неодетый и нечесаный князь валялся по целым неделям в своей спальне или отдавался глубоким религиозным настроениям. В нем развилось суеверие. “Он воображает, – говорит про религиозность князя де Линь, – что любит Бога, а сам боится дьявола, которого считает сильнее и могущественнее самого Потемкина”.

Князь сам называл себя “l'enfant gate de Dieu”[6]. Иногда на него находила совершенно неожиданно для окружающих тоска. Однажды, например, князь за столом был очень весел, любезен, говорил, шутил, а потом стал задумчив, грустен и сказал: “Может ли человек быть счастливее меня? Все, чего желал я, все прихоти мои исполнялись как будто каким очарованием: хотел чинов и орденов – имею; любил играть – проигрывал суммы несчетные; любил давать праздники – давал великолепные; любил дорогие вещи – имел столько, что ни один честный человек не имеет так много и таких редких; словом, все страсти мои в полной мере выполнялись”. Проговорив это, он бросил фарфоровую тарелку на пол, разбил ее вдребезги, ушел в спальню и заперся там.

Было бы напрасной попыткой передать в кратком очерке обо всех тех выходках и причудах, которыми князь утолял свою тоску и пресыщение: на это бы понадобились фолианты. Будучи гурманом и пресытившись тонкостями иностранной кухни, обжираясь паштетами, трюфелями и ананасами, он иногда чувствовал неодолимую потребность поесть соленых огурцов, редьки, клюквы, капусты. За всеми этими продуктами посылались, даже из-под Очакова, бесчисленные курьеры, скакавшие дни и ночи, загонявшие лошадей и выбивавшие зубы ямщикам для того, чтобы поспеть с какою-нибудь диковинною редькой, икрой или калужским тестом к “светлейшему”. Эти же курьеры во время войны скакали в Париж или другой какой-нибудь заграничный пункт за покупками башмаков, лент и других безделушек для бесчисленных любимиц князя.