Альберт Вандаль - Второй брак Наполеона. Упадок союза

• Название: Второй брак Наполеона. Упадок союза
• Автор: Альберт Вандаль
• Издательство: Феникс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: 5-85880-233-8, 5-85880-236-2

1

---

К несчастью, был пункт, где между интересами обеих империй, которые так легко было примирить в других местах, существовал вечный антагонизм. Это был Восток. Кризис, вызванный на Дунае в 1807 г., оставался все еще открытым, он тянулся параллельно с войнами, терзавшими Европу, и, разъединяя Россию и Австрию, служил препятствием для новых коалиций. Александр I и его кабинет знали, до какой степени порицалось в Вене фактическое присоединение княжеств к России, какое неудовольствие вызвало там открыто заявленное ими намерение оставить их за собой. В Вене смотрели на Дунай, как на австрийскую реку или, по меньшей мере как на имеющую сделаться таковою. Налагая руку на нижнюю часть его течения и на его устья, Россия давала повод тревожиться и за интересы настоящей минуты, и за возможность поступательного движения Австрии в будущем. Она превращала в тупик великолепнейший путь, пользуясь которым Австрия надеялась обеспечить себе сообщение с Черным морем и в один прекрасный день проскользнуть на Восток. Чтобы вполне угодить Австрии, России нужно было бы отказаться от княжеств и подписать мир с турками, признавая чуть ли не целость их владений.

Эту жертву Александр считал пока свыше своих сил вне пределов своей уступчивости. В продолжение трех лет вся его политика была направлена на приобретение Молдавии и Валахии, это было основной идеей его царствования, давно лелеянной мечтой, которая, после долгого мучительного ожидания, осуществилась, наконец, в Эрфурте. Несмотря на свое отречение от союза с Францией, царь не мог свыкнуться с мыслью, что ему придется вернуть то, что он приобрел благодаря совместной деятельности с Наполеоном. Поэтому он решил удержать за собой княжества, не отказываясь от надежды сговориться с Веной о делах на Востоке. Верный заветам и традициям Екатерины, он хотел предложить Австрии вместо уступок компенсацию. Беря сам, он хотел предоставить ей двигаться вперед бок о бок с ним и выкраивать по близости от него свою долю. Разве, думал он, Турецкая империя – эта всем доступная развалина, этот неисчерпаемый источник для обмена, сделок и дележа – недостаточно обширна для того, чтобы честолюбие двух великих держав не могло ужиться там и утолять свои аппетиты без столкновений и борьбы?

По его мнению, нетрудно было разграничить круг обоюдных интересов. В непосредственном соседстве с австрийской границей, совсем под рукой Австрии, была Сербия, которая должна была привлекать ее взоры. Сербия возмутилась и отделилась от Турции еще в 1804 г., и с тех пор банды сербов, под предводительством Карагеоргия, мужественно боролись с турками. Несмотря на то, что сербы неоднократно просили царя взять их под свою высокую руку, несмотря на то, что они сделали в его интересах полезную для него диверсию, русский государь всячески избегал сделать их своими подданными или даже вассалами. Конечно, ни совесть, ни честь не позволяли ему отдать этих послушных союзников и в полную власть и под гнет неверных, но он был бы очень доволен, если бы христианское государство взяло на себя труд заботиться о их судьбе. Он думал, что Австрия могла бы взять их под свою защиту и добиться для них льгот и привилегий; в случае надобности она могла обратить Сербию в автономное княжество, которое стало бы от нее в зависимость в политическом и торговом отношениях.

Но, быть может, она желает большего? Может быть, она хочет расширить не только сферу своего влияния, но и свое господство, может быть, она хочет врезаться в самое сердце оттоманских владений? Для достижения этой цели существует только одно средство: заслужить доверие России и откровенно сговориться с ней. Приложив старания направить на Восток честолюбия Австрии, инструкция добавляет: “И, если бы пришлось допустить у венского двора намерение возместить свои утраты путем приобретения некоторых плодородных провинций, стонущих под гнетом Оттоманской империи, то – спрашиваю я, – будет ли она в состоянии сделать это, действуя наперекор России? А, между тем, как легко было бы ей добиться выполнения этого плана, если бы она своим поведением в политике заблаговременно сделалась достойной добра, которого желает ей Его Величество?”. Далее говорится, что император Александр всегда находил, что здравая политика предписывает обоим государствам дружно вести свои дела на Востоке и идти нога в ногу; что эта мысль не является у него результатом случайного стечения обстоятельств; напротив, это зрело обдуманное и твердо установившееся мнение, символ веры, который он всегда исповедовал, даже в то время, когда предложения, шедшие из другого места, и поведение самой Австрии побуждали его использовать эти предложения и доставили бы ему славу и выгоду. Угодно доказательство? Петербургский кабинет готов дать таковое; оно убедительно и неопровержимо. Чтобы лучше доказать свое он не прочь, полагаясь на тактичность Австрии, выдать ей государственную тайну, которая до сего времени была погребена в тайниках архивов.

Тогда многозначительным и таинственным тоном Румянцев открывает Алопеусу, позволяя ему в подходящий момент быть болтливым, что два года тому назад Восток едва спасся от крупных перемен; что зимой 1808 г. России неожиданно были сделаны Наполеоном удивительные предложения, вследствие которых начались переговоры о разделе Турции. Сообщая об этом истинном факте, Румянцев указывает только на одну из его сторон и передает его далеко не так, как это было в действительности. Мы знаем, что в феврале и марте 1808 г., во время переговоров, которые имели целью переделать карту Старого света и которых одних было бы достаточно, чтобы охарактеризовать эти небывалые в истории времена, во всех сношениях двух императоров, во всех переговорах их министров было принято, что Австрия должна быть приглашена к разделу и что ее территория, удлиненная на юго-восток, должна послужить для разъединения будущих владений Франции и России. Этот принцип был принят с общего согласия, но он был выдвинут на первое место Наполеоном, на него вполне определенно было указано в его письме от 2 февраля 1808 года, Россия же употребляла все усилия, чтобы ограничить выгоды Австрии. В инструкции Алопеусу вся честь приписывается русскому государю, который будто бы потребовал, чтобы раздел был выполнен втроем и на правах совершенного равенства.

В непрестанном стремлении к умеренности, говорится в ней, император Александр был против раздела; но; полагая, что этот переворот мог сделаться неизбежным, он не отказывался от раздела, но ставил conditio sinegua non (непременным условием) своего содействия, чтобы и Австрия была приглашена к участию и в широких размерах воспользовалась выгодами предприятия. Он настаивал, чтобы доля Австрии была как можно больше и возможно лучше составлена. Он по-дружески, с утонченной заботливостью, собственноручно наметил ее, заботясь о чужих интересах, как бы о своих собственных. Он сказал себе, что Австрии недостаточно будет расширения в континентальных частях Турции; что, чтобы делать производительные затраты на свои новые владения и поднять доходность земли, ей необходим выход к морю. Поэтому он потребовал, чтобы она получила на Эгейском море гавань, т. е. возможность привлечь к себе и захватить часть торговли на Востоке – “единственный источник богатства, которого ей недостает”. Можно ли дать более верное доказательство своей симпатии и искреннего желания добра? Притом, в какую минуту так горячо заботился император Александр об интересах своих соседей? И в инструкции говорится следующее: “Его Величество столь усердно заботился об интересах и величии Австрии в то самое время, когда венский кабинет был далеко уже не в дружбе с нами”. Это дружественное сообщение, – говорится далее, – если его сделать умело, не может не произвести впечатления. “Оно должно, вызывая чувство благодарности, подготовить чувство самой беззаветной дружбы”.

Во всяком случае, Алопеус должен решиться сделать это секретное сообщение, имеющее столь важной значение, только хорошо ознакомившись с положением и крайне обдуманно. Причем выдать тайну, которая в такой же мере принадлежит Франции, как и России, он должен удостовериться, что находится в присутствии собеседников, которые хорошо приготовлены принять ее; что, имея в виду воспользоваться данными советами, они будут свято хранить ее и будут готовы вступить на путь, на который следует их направить. “Вы сделаете это секретное сообщение, пишет Румянцев, не сразу а, по мере того, как по вашим соображениям, у венского кабинета начнет появляться значительное доверие, и когда вы найдете, что он решился предпочесть тесную общность интересов с Россией всяким другим политическим отношениям”. Тут снова обнаруживается и ярким пламенем освещается основная мысль инструкции: нужно во что бы то ни стало добиться, чтобы Австрия только на словах присоединилась к Наполеону, но чтобы в глубине души она приняла решение во всех могущих возникнуть конфликтах всегда жертвовать Францией ради России. Итак, хотя первое время после брака император Александр и старался еще поддерживать фикцию союза, его сокровенные надежды, его планы о гарантии своей безопасности основывались на поступках, противных идее союза. Первой мыслью его было – быть настороже и принять меры против французского нападения. Основывая свои опасения не на вещественных доказательствах, а на знании характера Наполеона он считал необходимым подготовиться к обороне путем дипломатической кампании. Он втихомолку старался отвлечь от нас возможных союзников и наиболее верных вассалов, пытался овладеть Австрией и подкупить Польшу. Предвидя, что французская интрига будет работать в Вене и в Варшаве, он и тут, и там заранее подводил контрмины. Эта подпольная работа, эти подкопы и усилия отвлечь от нас наших друзей будут идти непрерывно, все время усиливаясь, и даже не один раз выйдут на свет Божий и будут накрыты, несмотря на все старания царя скрыть их. Правда, Россия вступала на эти кривые и подпольные пути, не прерывая переговоров, начатых непосредственно с Францией и по-прежнему внося в них долю искренности. Александр постоянно говорил, что готов за одну статью договора, за одну фразу, оставаться нашим наилучшим и самым верным союзником. Действительно, если он вырвет окончательный смертный приговор Польше, этот главный предмет его желаний, он будет считать, что устранил или, по меньшей мере, отдалил опасность и будет менее расположен вызывать разрыв, возможные последствия которого приводили его в ужас. Вся суть в том, оставят ли переговоры, перенесенные в Париже и вступившие, благодаря вторично отправленному трактату, в новую фазу, какую-нибудь надежду на успешный исход? Удастся ли при помощи их наладить искреннее примирение между Наполеоном и Александром и спасти союз?