Михаил Филиппов - Михаил Скобелев. Его жизнь, военная, административная и общественная деятельность

• Название: Михаил Скобелев. Его жизнь, военная, административная и общественная деятельность
• Автор: Михаил Филиппов
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

Тотлебен стал главнокомандующим под Плевной, но не мог распоряжаться другими операциями. Тотлебен остался многим крайне недоволен, особенно интендантскою частью. Он осуждал также всякого рода штурмы. Штурм Плевны был, с его точки зрения, величайшей нелепостью, и даже действия под Горным Дубняком он считал “безрассудными”, говоря, что потери, понесенные в этом деле войсками Гурко, далеко не соответствовали достигнутым результатам, “хотя гвардейцы сражались подобно львам”. О средствах осады Тотлебен пишет: “У меня 30 осадных орудий, а надо 200!”

После “третьей Плевны” руководители наших военных операций решили, что успешный штурм невозможен; остановились поэтому на блокаде. Ввиду того, что Осман-паша все еще имел сообщение с Софией, прежде всего было решено взять Телиш и Горный Дубняк в тылу Плевны. Эти укрепления и были взяты гвардией, вызванной из России.

Генерал Тотлебен

Генерал Гурко

Взятие Горного Дубняка под командою Гурко было значительно облегчено ложною атакою, чрезвычайно искусно произведенною Скобелевым с помощью Куропаткина. Атака была ведена так, что турки приняли ее за настоящую, и Осман-паша не решился помочь горно-дубнякскому гарнизону. После взятия Горного Дубняка и Телиша Скобелев установил на Рыжей горе артиллерию и велел устраивать ложементы и траншеи, что и было исполнено несмотря на сильный огонь турок. Перед вечером 24 октября Скобелев с Куропаткиным, Дукмасовым и другими осматривал позиции. Турецкие гранаты взрывали подле него комья земли, но он продолжал свои объяснения.

30 октября Скобелев около полуночи двинул свои войска на турецкие траншеи. Турки, не ожидавшие ночного нападения, бежали в паническом страхе. Темнота была непроглядная. Между прочим произошел следующий эпизод, описанный Дукмасовым:

“В темноте Дукмасов вдруг увидел свет от маленького фонаря. Дукмасов указал дорогу. Переехали шоссе и спустились в долину, как вдруг увидели бегущих солдат.

– Это что такое?! – закричал Скобелев громким голосом. – Стой! Что за безобразие! Где офицер?

Подошел испуганный офицер и взял под козырек.

– Объясните, что это значит? – грозно обратился к нему Скобелев.

– Ваше превосходительство, турки открыли такой огонь и такую панику нагнали, что они побросали лопаты... Мы ничего не могли сделать! – смущенно докладывал офицер.

– Какой же вы офицер! У вас самолюбия никакого нет! Стыдитесь, молодой человек!

Пристыдив офицера, Скобелев велел собрать солдат и идти обратно в траншеи. Солдаты были сильно сконфужены.

– Смотрите, ребята, – сказал Скобелев, – вы должны загладить вашу страшную вину – иначе я не хочу вас знать, не хочу вами командовать! Будьте солдатами, а не бабами. Господа, пойдемте пешком в траншеи!

Слезли с коней. Шли по виноградникам, спотыкаясь. Наконец добрались до траншей, но они были пусты.

По дороге Скобелев все время шутил с Дукмасовым, говоря, что в такой темноте легко попасть к туркам и что турки их обоих посадят на кол”.

С тех пор до самого падения Плевны потекла скучная, монотонная жизнь в траншеях. Но именно в это время обнаружилась в полной мере удивительная заботливость Скобелева о солдате. До чего доходила эта заботливость, видно из того, что наряду с соображениями об укреплениях Скобелев обдумывал, где устроить отхожие места для солдат, которые по беспечности, выходя из траншей, попадали под пули. Сам Скобелев наравне с солдатами поселился в траншее, спал в ямке, наполненной соломой, и покрывался буркой. По словам Дукмасова, солдаты были, видимо, обрадованы, что Скобелев разделял с ними все невзгоды. Настроение его отряда было бодрое, почти веселое, насколько можно быть веселым в дождь и слякоть и под свист пуль и шипение гранат.

Об этом периоде боевой жизни Скобелева сохранились любопытные заметки Тотлебена. По нашему мнению, честь взятия Плевны принадлежит Скобелеву почти наравне с Тотлебеном. Сам Скобелев высоко ценил теоретические познания Тотлебена и его опытность, вынесенную из Севастопольской обороны. Наоборот, Тотлебен не мог не оценить военной гениальности Скобелева, соединенной с огромной начитанностью. По-видимому, эти два человека должны были сойтись, и действительно они дополняли друг друга; но различие натур было слишком велико для взаимной симпатии. Методичный немец, задавшийся целью выморить турок голодом, как сделали его соплеменники с французами во время осады Парижа, отъявленный враг штурмов и всяких смелых атак, и пылкий, страстный, нетерпеливый молодой русский генерал – может ли быть более полный контраст?

До битвы нашей гвардии с турками под Горным Дубняком между Скобелевым и Тотлебеном еще господствовало полное согласие. 5 октября Тотлебен писал: “Вчера был у генерала Скобелева и производил с ним в продолжение 6 часов рекогносцировку местности под Плевною”. День спустя Скобелев пишет князю Имеретинскому: “Мне известен план Его Высочества (главнокомандующего), и целью всех моих действий будет способствовать исполнению его в том виде, в котором его предначертал генерал-адъютант Тотлебен”. Однако чересчур выжидательные действия Тотлебена не могли удовлетворить Скобелева. В одном из писем он называет Тотлебена первостепенным авторитетом, но тут же выражает свое несогласие с ним. Скобелев, в свою очередь, стоит за постепенность и осторожность в действиях, но не доходит до тех крайностей выжидания, к которым способна лишь терпеливая немецкая натура и которые не соответствуют духу русского воина, от генерала до солдата. Он предлагает энергичные меры и иногда изумляет Тотлебена неожиданным устройством траншей или внезапной, смелой атакой. Тотлебен едва успевает запретить ему повторение подобных нападений. Получив начальство над 16-й дивизией, которая приобрела имя Скобелевской, Михаил Дмитриевич искусно приближается к неприятелю, роясь, как крот, на Зеленых горах, и 6 ноября получает впервые в траншеях две контузии – одну сильную осколком гранаты. Целый день пролежал Скобелев в полусознательном состоянии. По мнению д-ра Алышевского (пользовавшего Скобелева в последнее время его жизни в Петербурге), эта контузия положила начало болезни сердца и имела некоторое отношение к внезапной смерти Скобелева.

Об этих событиях Тотлебен пишет настолько характеристично, что не мешает привести его показания целиком:

“Я приказал, – говорит Тотлебен, – занять первый гребень Зеленых гор. Отрядом командует генерал Скобелев, герой, какого редко встретить, mais un homme sans foi, ni loi (но человек без веры и закона)”.

Здесь невольно является вопрос, чем обусловливается такой резкий приговор Тотлебена над человеком, которому он же удивлялся во многих отношениях? Кроме несходства натур, тут могла быть и другая причина: Скобелев не особенно охотно выполнял некоторые распоряжения Тотлебена и часто действовал по своему усмотрению. Удивляться тут нечему, так как сам Скобелев сплошь и рядом предоставлял своим подчиненным такую же самостоятельность, если только знал, что имеет дело с людьми, на которых можно положиться. Далее Тотлебен повествует:

“Пункт этот очень важен для турок. Они оказали упорное сопротивление... Пули, казалось, выбрасывались машинами. Несмотря на это гребень занят и укреплен. Турки также укрепились в двухстах шагах и несколько раз были выбиты штыками... Скобелев дважды контужен и должен полежать... Я положительно воздерживаюсь от штурма. Голод принудит к сдаче. Надо иметь терпение, как в германской армии под Мецом и Парижем”.

Едва оправившись от контузии, Скобелев участвовал в окончательной развязке плевненского сидения. С половины ноября положение турок в Плевне стало критическим. Сообщение было для них всюду отрезано, продовольствие и фураж истощились, санитарные условия были ужасны. 19 ноября Осман-паша собрал военный совет и предложил вопрос: сдаться или пробиться? Единогласный ответ был – пробиться.

27 ноября Скобелев лично привел к Тотлебену перебежчиков, сообщивших сведения о приготовлениях Османа-паши к последней отчаянной вылазке. В штабе закипела работа.

На следующий день Скобелев занял оставленные турками Крышинские редуты; это позволило Тотлебену приказать всем войскам на правом берегу реки Вид перейти в наступление. Между тем уже слышалась перестрелка Османа-паши с отрядом Ганецкого.

Занятие Крышинских редутов было делом личной инициативы Скобелева на основании сведений, добытых в то время подполковником Куропаткиным с помощью перебежчиков и охотников; оно в высшей степени облегчило задачу Тотлебена. Что касается бомбардировки, которой приписывали большое значение, она была неудачной: по взятии Плевны оказалось, что наши снаряды почти не разрывались.

Окончательно ослабленная армия Османа-паши была отброшена за реку Вид, сам Осман-паша ранен и сдался со своей армией.