Павел Ковалевский - Генералисимус Суворов

• Название: Генералисимус Суворов
• Автор: Павел Ковалевский
• Издательство: Терра
• Жанр: История
• Год: 1995
• ISBN: 5-300-00095-7, 5-300-00094-9

Исследовательский очерк профессора медицины, автора многих научных трудов по психиатрии П.И. Ковалевского анализирует наследственность, анатомо-физиологические и психические характеристики Александра Васильевича Суворова. Художественность, тонкая историческая наблюдательность и глубина научных обобщений делают эту работу интересной для самого широкого круга читателей.

---

Жизненная звезда Суворова, однако, только затмилась, а не зашла. Судьба предназначала ему новые подвиги, новые доблести, новую славу. Но для него все это было сокрыто…

Суворов ждал ответа, томился и мучился. Но ответа не было.

Вдруг в феврале 1799 г. через флигель-адъютанта Суворов получил следующий высочайший рескрипт:

«Сейчас получил я, граф Александр Васильевич, известие о настоятельном желании Венского Двора, чтобы вы предводительствовали армиями его в Италии, куда и Мои корпуса Розенберга и Германа идут. Итак посему и при теперешних Европейских обстоятельствах, долгом почитаю не от своего только лица, но и от лица других предложить вам взять дело и команду на себя и прибыть сюда для отъезда в Вену».

Суворов был удивлен, поражен и восхищен. На другой день он уже летел на крыльях ветра к государю. Император осыпал его почестями и оказывал ему всякие знаки внимания; не было границ милостям царским. Суворов вновь зачислен в армию с чином фельдмаршала, коего он лишен был при опале; а через несколько дней награжден большим крестом ордена Иоанна Иерусалимского.

Отпуская Суворова в Вену, Павел заявил: «Веди войну по-своему, как умеешь».

По пути в Вену Суворов остановился в Митаве. Явилось много почтенных лиц, желавших ему представиться. Открылась дверь из внутренних комнат, Суворов выглянул босой и в одной рубашке и заявил: «Суворов сейчас выйдет» – . и скрылся. Спустя несколько минут явился фельдмаршал во всем своем блеске и обворожил всех своею любезностью. После приема Суворов пешком отправился по городу. Толпы народа шли по его пятам. Пришел на гауптвахту. Караулу принесли обед. Суворов сел вместе с солдатами, поел каши, а затем отправился с визитом к жившему здесь экс-королю французскому.

В Вене император, двор и народ приняли Суворова с чрезвычайными овациями и почетом. Почему-то Суворов всех их оживил, одухотворил и вселил надежду на победу. Суворов был назначен австрийским фельдмаршалом и главнокомандующим австрийскими войсками.

Отдавая свои войска в ведение Суворова, австрийский военный совет требовал, однако, от него плана войны. Этот план предварительно должен был пройти через рассмотрение, обсуждение, исправление и утверждение совета и затем только исполнен. Для человека говорящего: «в кабинете врут, а в поле бьют», – такое требование было нелепым. Ведение войны обусловливается обстоятельствами и должно быть абсолютно в руках главнокомандующего. Поэтому не удивительно, если Суворов вместо плана представил австрийскому военному министру белый лист бумаги. Тогда военный совет предложил Суворову свой собственный план, доведенный пока до Адды. Суворов взял перо, зачеркнул его и написал: «Кампанию я начну с Адды…» Видимо, Суворов не хотел даваться в руки военного совета, а последний не хотел его выпустить на волю. Уже теперь начиналась глухая борьба, которая, к сожалению, окончилась позорно для Австрии и больно для России. Австрийцы не желали, однако, ссориться с знаменитым фельдмаршалом и потому смирились. Наконец, Суворов отправился в Италию. Прощаясь с Суворовым, австрийский император все-таки вручил ему инструкции, коими он должен был точно руководиться при ведении войны. В силу этих инструкций Суворов обязывался исполнять веления Вены в своих военных действиях, а «дабы внимание ваше не было отвлечено от главных соображений военных никакими заботами о предметах побочных», хозяйственная часть возлагалась на австрийского генерала Меласа. Суворов взял эти инструкции, но впредь можно было сказать, что не исполнит.

Если в Австрии Суворов был встречен с великими почестями и всеобщим народным почетом, то что должно сказать о Вероне!.. Толпы народа встретили карету Суворова перед городом, водрузили на ней знамя и с криками «Eviva nostro liberatore» сопровождали в город; здесь толпа увеличилась, выпрягла лошадей и довезли карету на своих руках до квартиры.

Здесь его встретили духовенство, представители города, русские и австрийские генералы. Суворов принял благословение, мило ответил на привет и радушно познакомился с генералами, особенно задушевно встретился с боевыми товарищами, как Милорадович и Багратион.

Перед выступлением на поле военных действий Суворов произвел смотр австрийским войскам. По внешности он остался доволен: «Хороший шаг, будет победа!..» Но все-таки послал по полкам своих инструкторов-офицеров ознакомить австрийские войска с его приемами. Скоро Суворов дал им и урок дисциплины. Войска Суворова знали своего вождя и шли в поход быстрыми маршами. Австрийцы не привыкли к этому, утомлялись и обижались, а раз даже не выполнили приказания фельдмаршала. На это Суворов дал Меласу, объявившему себя больным, такой приказ: «До моего сведения дошли жалобы на то, что пехота промочила ноги. Виною тому погода. Переход был сделан на службе могущественному монарху. За хорошей погодой гоняются женщины, щеголи да ленивцы. Большой говорун, который жалуется на службу, будет, как эгоист, отрешен от должности. У кого здоровье плохо, тот пусть и остается позади. Ни в какой армии нельзя терпеть таких, которые умничают, глазомер, быстрота, натиск, – на сей раз довольно…»

Победой над французами при Адде Суворов доказал, что он велик не только в войне с поляками и турками, но и победоносная французская армия не сможет устоять перед ним… Эта первая победа радостно была встречена как в России, так и в Австрии. На молебствии в Петербурге император Павел приказал провозгласить многолетие господину генерал-фельдмаршалу русских войск, победоносному Суворову-Рымникскому, причем последовал из крепости пушечный салют. Бывший при этом сын Суворова бросился на колени перед государем и со слезами целовал ему руку. Суворов получил брильянтовый портрет государя, сын его произведен был в генерал-адъютанты со старшинством и откомандирован к отцу. При всем своем искреннем желании достойно изобразить подвиги Суворова в Италии и Швейцарии, я не нахожу в себе достаточно уменья и способностей. Да исполнят это способнейшие. Я ограничусь кратчайшим упоминанием о самых важных его делах… Требия, Нови и весь поход Итальянский Суворова – один из блестящих камней в русской короне и одна из лучших страниц истории России о подвигах ее сынов. Но если в Италии Суворов являлся величайшим победителем лучших войск в мире, то в Швейцарии он явился могущественным победителем природы. Великая честь великому гению… Да будет вечная слава ему и его войскам, их энергии и подвигам!..

Если до начала кампании Европа могла относиться к Суворову скептически, то после Адды его имя прочно установилось. После Адды Суворов занял Турин и Милан. Теперь вся Северная Италия была освобождена от французов. В Милан Суворов вошел в день Светлого Воскресения. Народным восторгам и овациям не было конца. По нашему обычаю, русские христосовались между собою. Восторженные итальянцы, по чувству благодарности – и экзальтации, не отставали от русских в этом обычае и также христосовались… Ну, итальянки не хотели в любезностях и восторгах быть ниже своих мужей… Храбрые русские герои первый раз в жизни могли представить подобие Магометова рая… При въезде в Милан Суворов не мог не сошкольничать: впереди армии он пустил статского советника Фукса в его расшитом золотом костюме, а сам ехал сзади духовенства. После он подсмеивался над Фуксом, говоря: «Егору Борисовичу спасибо! Хорошо раскланивался, – помилуй Бог, как хорошо!..»

В Милане Суворов так же мило принял депутации и со всеми был крайне ласков и любезен. К обеденному столу он пригласил русских, немецких и пленных французских генералов и был изысканно любезен с последними. Генерал Серюрье так возгордился этим приемом, что вздумал критически отнестись к военным приемам Суворова, на что последний скромно заметил:

«Что делать, мы, русские, без правил и без тактики, я еще из лучших…» Многих французских офицеров Суворов отпустил под честным словом не воевать, Серюрье возвратил саблю со словами «кто так владеет шпагой, как вы, тот не должен быть лишен ее»!..

Слава и успехи Суворова были причиною тому, что в его армию приехал великий князь Константин Павлович. Это прибытие имело и хорошие и нехорошие стороны. Во всяком случае, оно стесняло и затрудняло Суворова, хотя уже с первых шагов он поставил всех в должные отношения. Раз великий князь легкомысленно воспользовался своим положением, причем едва не вышло несчастья. Суворов откровенно указал ему на должное положение дела, а свиту его так пробрал, что те, вероятно, долго помнили Суворова.

Суворов сам всюду являлся образцом храбрости, безбоязненности и самоотвержения, таковыми же были и все в его армии, начиная с великого князя и кончая простым солдатом. Раз под Турином Суворов с 3–4 приближенными и десятью казаками слишком опередил армию. Всюду были французские аванпосты, и Суворов рисковал наверняка попасть на них. Донской атаман Денисов указал на эту опасность Горчакову, но Горчаков не осмелился доложить Суворову. Тогда Денисов загородил Суворову дорогу и заявил, что так ехать дальше нельзя. Напрасно Суворов доказывал ему крайнюю необходимость разведок, Денисов не пустил Суворова, а все разведки исполнил лично. Подобный случай был и под Турином. Намереваясь взять его штурмом, Суворов ночью вышел из окопов и направился к стенам города. Ночь была дивная, и Суворов залюбовался; а в это время его из города заметили и он стал мишенью стрельбы. Ядра ложились вокруг него, а он и не двигался. Тогда Денисов, не теряя времени на убеждения, схватил Суворова за поперек и побежал с ним в сторону. Озадаченный Суворов вцепился ему в волосы, кричал, бранился, но ничего не мог сделать. Только в окопах Денисов выпустил Суворова. Но последний не унимался и все-таки пытался выйти и осмотреть, что нужно. Видя такое упрямство Суворова, Денисов взялся проводить его сам, но только окопами, а затем повел его в совершенно другом направлении. Уловка была обнаружена слишком поздно.