Павел Ковалевский - Христина, королева Шведская

• Название: Христина, королева Шведская
• Автор: Павел Ковалевский
• Издательство: Терра
• Жанр: Психология
• Год: 1995
• ISBN: 5-300-00095-7, 5-300-00094-9

Исследовательский очерк профессора медицины, автора многих научных трудов по психиатрии П.И. Ковалевского анализирует наследственность, анатомо-физиологические и психические характеристики Христины, королевы Шведской. Художественность, тонкая историческая наблюдательность и глубина научных обобщений делают эту работу интересной для самого широкого круга читателей.

---

Чувство ревности находит себе исход в сильной страсти человека – в боязни лишиться любимого предмета. Уже этот страх лишения показывает, что самое чувство любви у любящего человека существует в виде низшего сорта – принадлежности и обладания любимым предметом, а не чувства преданности и самоотвержения по отношению к любимому предмету. Самое тяготение к обладанию есть осквернение истинной любви, а появление страха и боязни потерять эту принадлежность, лишиться обладания любимым предметом еще более понижает чистоту и благородство истинной любви. Особенно сильным отягчением этому служит то обстоятельство, если любимый предмет не дает повода к сомнению. Ибо рядом с боязнью потерять обладание, со страхом лишиться принадлежности стоят сомнение, недоверие, подозрительность и другие подобные нечистые свойства и проявления души. Ревность может создаваться только на почве грубой животной любви, лишенной взаимного доверия и духовной связи. Кто любит свято, кто смотрит на любовь, как на чувство возвышенное и благородное, кто отдает любимому человеку мысль и душу и пользуется полной взаимностью, тот не может ревновать. Отсутствие ревности служит признаком и полного доверия и уважения к любимому человеку. Только таким отношением поддерживается святой элемент любви, тогда как ревность оскверняет любовь, подрывая ее прочность (Дескюре).

Поэтому я решительно не разделяю того мнения, что ревность есть высшее напряжение любви, даже страстная любовь не оправдывает этого чувства. Начало ревности есть понижение тонуса любви. Любовь и ревность – два элемента несовместимых. Они стоят в полном антагонизме, и победителем остается или любовь, или ревность.

Таким образом, любовь и ревность не родственные чувства. Истинная чистая любовь чужда чувства обладания и тяготения над любимым предметом и полна чувства уважения, преданности, самоотвержения и самопожертвования. Присоединение животной страсти вносит элемент обладания предметом и требования взаимности, что в значительной мере понижает чистоту любви. Наконец, присоединение ревности вносит элемент сомнения, недоверия, неуважения и тем самым производит состояние, совершенно обратное чувству любви, – гнев и ненависть. Вот априорное отношение этих двух элементов душевной жизни.

Вполне развитая ревность есть заподозривание одного лица в растрате чужой собственности, а другого, или часто других, в покушении на похищение чужой собственности. Но раньше всего является вопрос: есть ли эта собственность?…

В огромном большинстве случаев основа ревности лежит в натуре самого человека. Есть такие люди, которые уже от рождения в этом отношении порочны и уже с детства носят в себе этот дефект сомнения, недоверия и подозрительности. Эти люди большею частью слишком нервные, слишком впечатлительные, лишенные равновесия, устойчивости и полноты жизненного идеала. Вечно кипучие, вечно гоняющиеся за удовлетворением и не находящие его, они, наконец, останавливаются на данном предмете, который заполняет их душу, их сердце, их мысли. Они останавливаются на нем, увлекаются им, или, точнее, своим чувством, порожденным любимым предметом в них. Какого рода и свойства это чувство – другой вопрос; но они полны им, счастливы и довольны. И вот у них, помимо их сознания, в силу их натуры, вдруг рядом с их любовью является другое чувство, порождающее мысль: «а что, как этот человек изменит мне, не будет мой, бросит меня, отдастся другому», хотя бывает нередко и так, что этот человек de facto не его и не принадлежит ему… Одно чувство, одна мысль, одно появление представления в сознании данного лица порождает такой холод в сердце, такой страх, такой ужас, что он невольно окаменевает и замирает на месте… Мало-помалу все это отходит, и человек успокаивается. Наличные качества и наличные данные жизни данного лица совершенно приводят в умиротворение внезапно возмущенную душу страдальца. На некоторое время все успокаивается и забывается.

Но семя сомнения брошено. Оно пало на добрую почву. Появляется и развивается росток. Мало-помалу ревнивец начинает присматриваться к любимому человеку и следить за всеми его поступками, за всеми изгибами его души и тела. Все это анализируется, все это разбирается до мелочей, все это рассматривается со всех сторон, рассматривается втихомолку, воровским способом, часто без всякого права на подобное смотрение. При этом все слова и поступки любимого человека трактуются как с хорошей, так и с дурной стороны, и с дурной больше, чем с хорошей. Разумеется, все это не доставляет особенно приятных минут для ревнивца. Он при этом мучится и страдает. У него развивается крайняя до болезненности наблюдательность, усиленное прислушивание и присматривание, быстрое схватывание фактов и порождение вымыслов. Являются догадки и пополнение недосказанного. Иногда он внимательно в течение долгого времени вслушивается в разговоры подозреваемого, из них выхватывает то, что ему нужно и что создает целую систему и дает основу бреду. Является настоящий ад мысли и чувства. Приводятся доводы за и против. Развивается сомнение и возникает страшная борьба. То берет перевес недоверие, то опять побеждают чувства добрые и любовь. Но так как сомнение и недоверие, составляя проявление скрытой натуры страдальца, вытекают не из фактов жизни, а из больной природы человека, то они тем самым дают неверную, фальшивую и нелепую окраску самым чистым и невинным проявлениям души любимого существа и побеждают чувство добра и любви. Разумеется, ревнивец страшно страдает. Но он страдает не фактами жизни, а вымыслами своей фантазии и больного воображения, применяемыми к обстоятельствам жизни и действиям любимого лица.

Прекрасно это страдание души, в начальном периоде ревности, изобразил Шекспир в лице Отелло:

Клянусь я всем, что только есть на свете,
Мне кажется, жена моя невинна,
И кажется, что не честна она;
Мне кажется, что прав ты совершенно,
И кажется, что ты несправедлив.
Как чистый лик Дианы, так и имя
Моей жены блистало чистотой;
Но, как мое лицо, оно теперь
Испачкано и чернотой покрыто…

В жизни нормального человека мысли родятся из тех ощущений, которые он переживает. Они тем вернее и точнее, чем более соответствуют действительности. Примесь фантазии ослабляет чистоту и верность образов и мыслей, и тем фальшивее будут представления, чем больше доставлено будет этой посторонней примеси.

На почве боязни и страха ревнивца развивается усиленная наблюдательность за действиями и поступками любимого лица и окружающих. Особенно болезненно и односторонне настроенный ревнивец наблюдает не хладнокровно, не объективно, а сквозь призму своего настроения и чувства недоверия. Поэтому он выхватывает из жизненной последовательности те только факты, которые соответствуют его намерению, дает особенный им оттенок, окрашивает своеобразно и придает свое личное значение. Таким образом, на почве сомнения развиваются иллюзии мысли, которые порождают ошибочные представления, ошибочные понятия, ошибочные суждения и ошибочные поступки.

Но рядом с этим стоит и правда жизни. Рядом с этим стоит действительность. Рядом с этим стоит чувство любви. И вот в душе человека возникает и происходит борьба добра и зла, любви и злобы, правды и неправды, реальности и порождения болезненной фантазии. Пока, однако, контроль сознания еще цел, пока акт мышления еще царит, до тех пор берет перевес жизнь объективная, жизнь фактическая, жизненная правда, и за свою натуру ревнивец наказуется только этим ужасным чувством сомнения и борьбы. Но любовь… любовь страдает. Она тускнеет, она темнеет, она падает для ревнивца. Остается животная страсть, остается задетое самолюбие, остается неудовлетворенность, остается боязнь лишиться собственности, но это уже не будет чистая любовь.

Вместе с этим является подозрительность, заставляющая человека прибегать к нечистым и нелепым действиям и поступкам, вытекающим из его нечистых и нелепых суждений и представлений. Он начинает подсматривать, тайно выслеживать, осматривать места, где бывает любимый человек, задавать вопросы, которыми он старается изловить и уличить виновников, вскрывать письма, подкупать прислугу и совершать другие соответственные поступки.

Но до сих пор он таит в себе этот ад души. Он еще, часто искусственно, мил, ласков и любезен с любимым предметом, хотя рядом с этим нельзя не заметить в нем крайней нервности, раздражительности, чрезмерной изменчивости и переменчивости настроения, порывистости и проч. До сих пор он не выражал предмету своей любви ни сомнения, ни подозрительности. Все это он переживал один. Все это он таил внутри своей души, почему и представлялся замкнутым, сосредоточенным, угрюмым и неоткровенным.

Нужно ли ему иметь внешний повод со стороны предмета своей любви?! Ничуть. Шекспир необыкновенно метко охарактеризовал это состояние словами Эмилии: