Марина Цветаева - Царь-девица

• Название: Царь-девица
• Автор: Марина Цветаева
• Издательство: Терра, «Книжная Лавка – РТР»
• Жанр: Сказка
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-01389-7, 5-300-01284-X

Марина Ивановна Цветаева (1892 – 1941) – великая русская поэтесса, творчеству которой присущи интонационно-ритмическая экспрессивность, пародоксальная метафоричность.

---

Струнным звоном ворожил.

Кто страды земной не принял —

Тот земли не заслужил.

На перине, на соломе,

Середь моря без весла, —

Ничего не чтил, окроме

Струнного рукомесла.

Ну, а этим уж именьем

Пуще хлеба дорожил...

Кто к земным плодам надменен —

Тот земли не заслужил!”

* * *

Ломовым ей дышлом

В грудь – напев чуть слышный.

Она Ветру: “Слышишь?”

– Ничего не слышу!

Тот без зла ответил,

Ее зло взяло.

“Отстранись-ка, Ветер,

Рваное крыло!

Из твоей свободы

Не слатать заплаты!

Тебе путь – к Восходу,

Ну, а мне – к Закату!”

Не орел с орлицей

В спор-вступили-схват:

Крылья рвет – Девицын

Нареченный брат.

* * *

Солнце – долу,

Месяц – в гору,

Челнок с горы на гору.

Оставался б, мальчик, дома,

Обирал бы ягоды...

В сапожке казанском ногу

На борток поставил он.

Окиянскую дорогу

Мерит взором сабельным.

То не меч с мечом,

Не клинок с клинком —

То пресветлый взор

С заревым лучом —

Взор державный с лучом державным

В поединке схватились славном.

Под ногою хлябь-трясина

Дурь ведет опасную.

Мерься, мерься, взор пресиний,

С тою саблей красною!

Докажи: не трус ты скверный,

Не сопля в халатике!

С самим воинством вечерним,

Мол, играл в солдатики.

То не ладан-пар

От воды встает,

То войскам – гусляр

Производит смотр.

Не крестьянским полкам голодным —

Золотым облакам Господним.

– Выходи – сам хан татарский —

Поравняюсь силою!

Возводи меня на царство,

Рать ширококрылая!

Надоело промеж нянек

Брать цветник атакою!

Никакой я вам не пряник,

Не миндаль, не патока! —

То не два крыла —

В золотой костер,

То Царевич наш

Две руки простер,

Две руки свои разом поднял

В золотую зарю Господню!

(Не кичись своим обхватом,

Грудь Первопрестольная!

Семихолмие – Москва-то,

Хлябь – тысячехолмие!

Величай нас, люд сермяжный,

По имени-отчеству!

На морском холму на кажном —

Вот наше Высочество!)

То не просто – конь

В боевой огонь,

Без стремян-подков

Острогрудый конь —

По морским заповедным чащам,

С белым всадником, ввысь глядящим.

А навстречу – из чертога —

Кто – в броню закованный?

Не ему ли дать дорогу

Войска – на две стороны?

К гусляру простерты длани,

За плечьми-просторами

Разошлась двумя крылами

Рать золотоперая...

То не меч честной

Мечу держит речь,

То булавка-сон

Промеж хилых плеч,

То острожник двух рук ревнивых

Женской местью сражен в загривок.

* * *

Над орленком своим – орлица,

Над Царевичем – Царь-Девица.

– Бог на небе – и тот в аду,

Ворон в поле, мертвец в гробу,

Шептуны, летуны, ветрогоны,

Вихрь осенний и ветр полудённый,

Все разбойнички по кустам,

Хан татарский, турецкий султан,

Силы – власти – престолы – славы —

Стан пернатый и стан шершавый,

Ветер – воды – огонь – земля,

Эта спящая кровь – моя!

Царю не дам,

Огню не дам,

Воде не дам,

Земле не дам.

Ребенок, здесь спящий,

Мой – в море и в чаще,

В шелках – под рогожей —

Мой – стоя и лежа,

И в волчьей берлоге,

И в поздней дороге,

Мой – пеший и конный,

Мой – певчий и сонный.

Ребенок, здесь спящий,

Мой – в горе и в счастье,

Мой – в мощи и в хвори,

Мой – в пляске и в ссоре,

И в царском чертоге,

И в царском остроге,

В шелках – на соломе —

Мой – в гробе и в громе!

В огне и в заразе,

В чуме и в проказе,

Мой – в сглазе и в порче,

Мой – в пене и в корчах,

В грехе и в погоне,

Мой – в ханском полоне,

Мой – есть он дотоле

И будет – доколе:

Есть страж – в раю,

Не-наш – в аду,

Земля – внизу,

Судьба – вверху.

* * *

Что это вдруг стальным лучом

Рассекло луч вечерний?

То Дева-Царь своим мечом

Клянется, саблей верной.

Припав к головочке льняной,

Ресницы-нежит-стрелы:

“Сама виной, сама виной, —

Гордыня одолела!

Видали вы такую стать,

Чтоб вдруг ребеночку не спать?

Да мне твой взор и спящий,

Всех царств небесных – слаще!

Кто спит – тот пьян, кто спит – тот сыт.

Да, цветик благовонный!

Есть Толстый Царь, есть Тонкий Царь,

Ты Царь мой будешь – Сонный!

Чуть что не так – и двор сквозной,

И дом дружку заказан...

Хоть и хорош, как заказной, —

У Бога не заказан!”

С великой нежностью ему

Разглаживает шнур-тесьму,

Лик-наклоняет-солнце

На белое суконце.

И вдруг – будь счастлив, паренек,

Что сон твой непритворный! —

Белого поля поперек

– Пропала! – волос черный!

* * *

Через всё небо – вкось

Красные письмена.

Первый глухой удар

Грома далекого.

Дева не крестит лба,

Лат отломила бок,

Сабельной сталью в сталь

Знаки-врезает-весть.

Кончив, на острый край

Весть-насадила-гнев.

Через коленку – враз —

Саблю-ломает-сталь.

В правой – чем грудь разить,

В той – где рукой хватать.

Стан преклонив, к ногам

Оба конца кладет.

Не разогнув колен,

Русским честным крестом

Лоб-ему-грудь-плеча

Крестит на сон ночной.

Гонит пророк коней.

Гривами хлябь пошла.

Пуще взметнулся бич

В длани пророковой.

Молнией поднялась,

Грудь-разломила-сталь.

Правой рукой под грудь,

Левою – сердце вон!

Взмах – и ответный всплеск.

Красен рубахи холст,

Как кровяная – хлябь...

Ветер замел круги.

Ох, уж не ветр, не вихрь!

В небо полезла хлябь!

Не оплошай бичом, —

Вожжи уж вырваны!

* * *

Не приступ протрубил горнист —

Кулашный свист!

Не бурю полоснувший хлыст —

Ответный свист!

– Здорово, нареченный брат!

– Здорово, брат!

– В дорогу, нареченный брат!

– В дорогу, брат!

Довольно, знать, по гусляру

Рвать волоса!

В грудь – сквозь сердечного дыру —

Ветр ворвался!

* * *

Сталь из ворота —

Память в лоб.

“Где же Воинство?

Что за сноп

Из воды, за лучи-за-стрелы?

Середь моря, что ль, солнце село?

Что за кровь на моей груди?”

А колдун: – В облаке гляди!

И видит гусляр: в облаках тех румяных,

В морях тех не наших – туманных – обманных —

Челнок лебединый с младым гусляром...

И дивного мужа под красным шатром

Он видит – как золотом-писанный-краской!

И светлые латы под огненной каской,

И красную каску на красных кудрях,

И властную руку, в небесных морях

Простертую – через простор пурпуровый —

Чрез версты и версты к челну гуслярову.

И вот уж – прыжками морская слюда,

Вот-вот уж носами сшибутся суда...

Сошлись – и как древнего времени чудо —

Тот муж светоносный в челнок белогрудый

Нисходит – склоняется – сдернул покров...

Да как подивится на вид гусляров!

Да как рассмеется так вот откровенно, —

Как новое солнце взошло во вселенной!

Как лев златогривый стоит над щенком...

Так, ласка за лаской, смешок за смешком,

В морях тех небесных! – далече-далече! —

Вся их повторяется первая встреча.

И снова туман-всколыхнулся-фата,

И сызнова в небе всё та же мечта:

Корабь тот – и челн тот, и вновь пурпуровый

Вскипающий вал промеж ними – и снова

По грозному небу – как кистью златой —

Над Ангелом – Воин из стали литой.

И грозную смуту на личике круглом,

Жемчужную россыпь на золоте смуглом

Он видит. – Как дождичком-бьет-серебром!

Да что ж это? Аль обернулся бабьём?

Да как ж это можно, чтоб в каске хвостатой

Над дрянь-гусляришкой реветь в три ручья-то!

Аль черная ночь-тобой крутит-дурман?

И длится, и длится зеркальный обман...

И вот уж, мечом-поиграв-рукоятью,

Уста гусляру припечатал печатью.

– Смеется! – И это, мол, нам нипочем!

Так, слезка за слезкою, луч за лучом,

В том зеркале чудном – с закатного краю —

Вся их повторяется встреча вторая.

И видит гусляр, как в волшебном стекле,

Эбеновый волос на белом сукне,

И светлую саблю с письмом рукописным,

И крест тот широкий – любви бескорыстной,

Которым нас матери крестят: – Живи!

Ох, латы ломает! Рубаха в крови!

Кровавое сердце взметнулось над хлябью!

– Спаси мою душеньку! – Грудка-то – бабья!

Кровавою дланью громам поклялась!..

Так, перед морями двух плачущих глаз,

В морях тех небесных – далече-далече! —