Иосиф Флавий - Иудейская война

• Название: Иудейская война
• Автор: Иосиф Флавий
• Жанр: История
• Год: 1991
• ISBN: 5-338-00653-7

В первом своем сочинении, «О войне иудейской», Иосиф Флавий по живым впечатлениям повествует о разрушении Иерусалима и о войне римлян с евреями, предпослав подробному рассказу об этом событии краткий очерк (1 и 2 книги) всего случившегося со времени взятия Иерусалима Антиохом Епифаном до отступления от Иерусалима Цестия Галла, правителя Сирии, и разгрома его войск иудеями.

---

1. Поездка в Рим, которую должен был совершить Архелай, дала повод к новым волнениям. Оплакав своего отца семь дней и дав народу богатый траурный пир (обычай иудеев, вследствие которого многие разорялись; наследники бывают почти вынуждены угостить участников в похоронах, в противном случае они рискуют прослыть неблагодарными к умершему), он в белом одеянии отправился в храм, где был восторженно встречен народом. Он приветствовал народ, сидя на золотом троне, воздвигнутом на высокой трибуне, благодарил его за усердное участие в похоронах его отца и за выражение ему верноподданнических чувств, точно он уже в действительности был царем; но, прибавил он, он удерживается пока не только от проявления власти, но и от принятия титула, пока не будет утвержден в престолонаследии императором, которому завещанием предоставлен решающий голос во всем. Он и в Иерихоне не принял диадемы, которую солдаты хотели возложить на него. Но когда он высшей властью будет утвержден царем, тогда он отблагодарит народ и войско за их добрые чувства к нему. Все его стремления будут направлены к тому, чтобы быть к ним во всех отношениях милостивее, чем его отец.

2. Обрадованный этим обещанием, народ тут же пожелал испытать его истинное намерение высокими требованиями. Одни желали облегчения податей, другие – упразднения пошлины{1}, а третьи требовали освобождения заключенных. Чтобы снискать расположение народа, он обещал все. Вслед за этим он совершил жертвоприношение [137] и вместе со своей свитой предался пиршеству Под вечер же собралась немалочисленная толпа домогавшихся нового порядка, которые по окончании официального траура по государю открыли свой особенный траур. Они оплакивали тех, которых Ирод казнил за уничтожение висевшего над храмовыми воротами золотого орла. Этот Траур не был тихий и сдержанный; душу раздирающие стоны, искусственно возбужденные крики и плач и громкие вопли огласили весь город. Таким образом они оплакивали тех, которые, по их словам, пали за веру отцов и святыню. Тут же раздался крик: «Будем мстить за них Иродовым избранникам! Прежде всего должен быть устранен назначенный им первосвященник – долг и обязанность требует избрать более благочестивого и непорочного!»

3. Как ни досадовал на это Архелай, но ввиду своей неотложной поездки он на первое время удержался от казней. Он боялся, что если восстановить против себя народ, тогда волнения могут усилиться и сделают его поездку совершенно невозможной. Он пытался поэтому успокаивать недовольных больше добрым словом, нежели силой, и отрядил начальника, который должен был призвать народ к порядку. Но как только тот явился в храм, мятежники прогнали его каменьями, не давая ему начать говорить, и других, которых Архелай посылал для их вразумления, они также с негодованием оттолкнули от себя. Было ясно: если они получат еще подкрепление, тогда их совсем нельзя будет унять. Так как предстоял тогда праздник опресноков (который именуется у иудеев Пасхой), когда совершается много жертвоприношений{2}, то со всей страны стекалась в Иерусалим несметная масса народа. Те, которые оплакивали законоучителей, оставались сплоченными в храме и здесь раздували пламя восстания. Все это внушало Архелаю серьезные опасения. Боясь, чтобы мятежная горячка не охватила весь народ, он втихомолку послал трибуна во главе одной когорты{3} с приказанием схватить зачинщиков. Но вся толпа бросилась на нее; большая часть солдат была истреблена каменьями; сам трибун был тяжело ранен и обратился в бегство. Как ни в чем не бывало, они вслед за этим приступили к жертвоприношениям. Но Архелай убедился, что без кровопролития толпа не даст обуздать себя. Он приказал поэтому выдвинуть против нее все свои военные силы; пехота густыми рядами вступила в город, а всадники высыпали в поле. Эти войска внезапно напали на жертвоприносителей, убили около трех тысяч из них, а остальную массу загнали в ближайшие горы. [138] Недолго спустя явились герольды Архелая, возвестившие приказ о том, чтобы каждый возвратился к себе на родину. Так все разошлись, не продолжая празднования.

Глава вторая

Архелай едет в Рим в сопровождении своей многочисленной родни. – Обвиняемый Антипатром перед императором, он благодаря защите Николая выходит победителем из затеянного против него дела.

1. Он сам в сопровождении своей матери и друзей – Поплы, Птолемея и Николая отправился морем, оставив Филиппа в качестве регента и опекуна над его домом. Вместе с ним ехали также Саломея с ее детьми, равно как и братья и зятья царя, с целью, поддержать притязания Архелая на престол, на самом же деле – чтобы обвинять его перед императором за его бесчинства в храме.

2. В Кесарии они встретились с сирийским прокуратором Сабином, собравшимся как раз в Иудею с целью принять под свою охрану сокровища Ирода. Архелай поручил Птолемею убедительно просить Вара{4} удержать его от дальнейшей поездки. Из любезности к Вару Сабин действительно отказался от прежнего своего намерения поспешить в крепость и запереть перед Архелаем казнохранилища его отца; он даже обещал ничего не предпринимать до решения императора и остался один в Кесарии. Но как только из удерживающих его один отправился в Антиохию, а другой, Архелай, отплыл в Рим, он быстро двинулся в Иерусалим, завладел царским дворцом и потребовал к себе комендантов и казначеев, желая от первых перенять власть над крепостями и выведать от других о состоянии запасных фондов. Начальники, однако, остались верными инструкциям Архелая: они не покидали своих постов, охраняя их, собственно, не именем Архелая, а больше от имени императора.

3. Между тем Антипа также отправился в путь с целью защищать и свои права на престол. Он полагал, что само завещание, в котором он назначен царем, должно иметь больше силы и значения, чем приложение к нему. Саломея и многие из его родственников, которые отплыли вместе [139] с Архелаем, еще раньше обещали ему содействие; и мать свою, и брата Николая, Птолемея, он взял с собой. Влияние последнего, думал он, будет иметь большое значение, так как он был высоко поставлен у Ирода и пользовался его доверием{5}. Но самые большие надежды он возлагал на хваленое красноречие ритора Иринея. В надежде на него он отклонил всякие увещевания о том, что ему следует уступить Архелаю как старшему и назначенному по завещанию. В Риме все родственники окончательно перешли на его сторону, потому что Архелай был ненавистен. Собственно говоря, каждому из них хотелось больше всего обладать независимым положением под верховной властью римского наместника. На тот случай, если бы эта цель оказалась недостижимой, они все предпочитали иметь царем Антипу.

4. И Сабин способствовал их целям своими письмами, в которых он во многом обвинял перед императором Архелая и высоко хвалил Антипу. Когда Саломея и ее партия изложили в письме свои обвинения и подали их императору, тогда Архелай также письменно изложил главные основания своих притязаний и вместе с перстнем отца и его счетами вручил их через Птолемея императору. Император обсудил про себя права обеих партий, величину государства, размеры его доходов и многочисленность семейства Ирода; затем он прочитал также письма Вара и Сабина по спорному вопросу и после всего собрал совет из знатнейших римлян, в котором он в первый раз предоставил право участия и голоса усыновленному им сыну Агриппы и дочери его Юлии, Гаю. По открытии собрания он предоставил слово соперничающим партиям.

5. Поднялся Антипатр, сын Саломеи, наиболее красноречивый между противниками Архелая, и начал читать свою обвинительную речь. «На словах, – сказал он, – Архелай как будто теперь только домогается царства, но в действительности он уже давно состоит царем и только для насмешки утруждает теперь уши императора своими просьбами. Он не счел нужным выждать решающего слова императора, но сам после кончины Ирода тайно подставил людей, которые бы увенчали его диадемой. Он сел на трон, отдавал распоряжения, точно царь, изменил организацию войска, раздавал чины, обещал народу все, чего последний просил у него как у царя, освободил тех, которых его отец за серьезнейшие преступления держал в заточении, и после всего этого он является теперь, чтобы испросить у своего властителя только тень того царства, которое он, в сущности, давно [140] уже присвоил себе, и делает таким образом императора судьей не над предметами, а лишь над одними именами». Далее он упрекнул его в том, что «и траур его по отцу был только лицемерный: днем, бывало, он собирал угрюмые складки на лице, а ночью предавался кутежам и в пьяном виде чинил самые скверные проказы. Уже одно поведение его служило поводом к народному восстанию». Но центр тяжести всей его речи лежал в кровавой резне, произведенной во дворе храма: «Люди прибыли на праздник и тут же возле их собственных жертв самым жестоким образом были заколоты. В храме собрана была такая огромная куча трупов, которая не могла бы остаться даже после внезапного нападения внешнего неприятеля. Предвидя жестокость Архелая, его отец не думал предоставить ему даже самые отдаленные виды на престол; лишь только впоследствии, когда он, страдая душевно более, чем телесно, не был уже способен к здравому обсуждению вещей, он в приложении к завещанию назначил своим преемником того, которого раньше и знать не хотел, и даже без того, чтобы фигурировавший в первоначальном завещании, которого он наметил престолонаследником в здравом состоянии и совершенно бодром духе, подал ему хотя бы малейший повод к неудовольствию. Но если захотят непременно придать больше значения решению человека, лежавшего на смертном одре, то Архелай, во всяком случае, за его многочисленные преступления против страны должен быть лишен власти над ней. Каков же будет он царь после утверждения его императором, если он еще до своего утверждения убил такую массу людей?»