Николай Внуков - Тот, кто называл себя О.Генри

• Название: Тот, кто называл себя О.Генри
• Автор: Николай Внуков
• Издательство: Ленинградское отделение издательства «Детская литература»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1969

---

«Тот, кто хочет идти в ногу с прогрессом, приобретает наш «Ремингтон». Для того, чтобы изучить клавиатуру и набрать соответствующую скорость, нужно затратить всего три или четыре недели. Это, так сказать, начальный капитал, который впоследствии все увеличивается. Наша машинка экономит ваше время, увеличивает ваш досуг и позволяет быстрее продвигать рукописи в издательствах».

Действия коммивояжера были похожи на манипуляции фокусника. Он щелкнул какими-то блестящими рычажками, отогнул длинную металлическую планку, выдернул из-под резинового валика бумагу и подал ее Биллу.

— Посмотрите, какая четкость! А шрифт! Это же загляденье. Наша фирма разрабатывает специальные формы шрифтов. Есть шрифты латинские светлые, латинский курсив или, если желаете, латинский полужирный. Если хотите, мы можем поставить вам даже гермес. Ну как, надеюсь, вам нравится?

— Неплохо, — сказал Билл.

Коммивояжер еще усерднее захлопотал около машинки.

— Смотрите, вот это — клавиша верхнего регистра. Вы можете, если хотите, писать крупными буквами. Вот здесь расположен звонок, он предупреждает вас о том, что строка кончилась. Вот здесь находится…

— Извините, — сказал Билл, — а автомобильного клаксона там нет?

Коммивояжер захохотал и подмигнул Биллу.

— И ведь дешево, — сказал он. — Всего-навсего сто долларов. Вы знаете, что на нашей машинке была отпечата напервая в мире рукопись для издательства? И знаете кем? Самим Марком Твеном! Он отпечатал на машинке своего «Тома Сойера».

— Видимо, это был главный козырь торговца. Он торжественно умолк и многозначительно посмотрел на Билла.

— Вы говорите, «Том Сойер»? — переспросил Билл.

— Да! — воскликнул коммивояжер. — Именно поэтому «Том Сойер» был издан сразу после написания!

— Вы так думаете? — сказал Билл. — Может быть, в этом сыграло роль что-нибудь другое?

— Нет, нет! — сказал коммивояжер. — Сам Марк Твен говорил об этом.

— Вот как?! — воскликнул Билл. — Я доволен, что познакомился с приятелем Марка Твена. Весьма доволен и польщен! Скажите, а под диктовку на вашей мясорубке быстро выходит?

Посмотрите сами, — сказал коммивояжер, заправляя в машинку чистый лист. — Что желаете продиктовать?

Пишите, — Билл отошел к окну. — «В моей комнате существует такая замечательная вещь, как дверь. Она открывается наружу, в коридор. В девяти шагах налево по коридору — лестница вниз. Одиннадцать ступенек к выходу. Прошу убедиться, что этих ступенек ровно одиннадцать, а не десять или двенадцать». Все.

Коммивояжер с любезной улыбкой вынул лист и перечитал написаное. Улыбка погасла на его лице. Он бросил лист на стол, молча упаковал машинку и молча вышел из комнаты. Билл растворил окно. Он дождался, когда торговец появился на улице, и крикнул:

— Видите ли, мистер «Ремингтон», у меня нет времени осваивать клавиатуру вашей фисгармонии!

«Когда они хотят продать что-нибудь, они идут на все, — думал Билл. — Они могут цитировать великих поэтов, государственных деятелей, священное писание. Они призовут себе в свидетели ангелов небесных, пророка Магомета, сатану Аваддона. Они будут ползать в пыли у ваших ног, лизать ваши руки, льстить самым непристойным образом, лишь бы только продать то, что им нужно. О черт! Даже в школах начальной ступени учат этому. Учеников никогда не спрашивают, что они думают, а только — что они запомнили. Их учат, что образование — это капиталовложение, которое в будущем при умелом использовании может принести хорошие дивиденды. Они повторяют вслед за учителем имена великих американцев, которые стали миллионерами, имея за плечами всего лишь четыре класса начальной школы…»

Билл достал из кармана горсть монет и высыпал их на стол. Он долго и внимательно разглядывал деньги. В чем их сила? Почему люди тратят иногда целую жизнь, чтобы накопить их побольше? Он выбрал из кучки одну монету с тусклым желтоватым профилем Линкольна и прочитал слова, полные «великого смысла», как учат в школе: «Бог дарует нам свободу».

Изречение показалось ему ханжеским. Во всяком случае, оно не подходило к гордому лицу и плотно сжатым губам Линкольна. Он ссыпал монеты обратно в карман и придвинул к себе листы рукописи.

«Рабочий день бушевал все яростнее, — начал писать он. — На бирже топтали и раздирали на части с полдюжины акций разных наименований, в которые клиенты Гарви Максвелла вложили крупные деньги. Приказы на продажу и покупку летали взад и вперед, как ласточки. Опасности подвергалась часть собственного портфеля Максвелла, и он работал полным ходом, как сложная, тонкая и сильная машина. Слова, решения, поступки следовали друг за другом с быстротой и четкостью часового механизма. Акции и обязательства, займы и фонды, закладные и ссуды — это был мир денег, и в нем не было места ни для мира человека, ни для мира природы».

В углу на маленьком столике зазвонил телефон.

Билл поморщился: он забыл его выключить, когда начал работу.

— Алло, это «Каледония», двадцать восемь, Запад, Двадцать шестая улица?

— Да, это называется так.

— Мне нужен Вильям Сидней Портер.

— Он слушает вас.

— О, это вы, Билл? Я полдня разыскиваю вас по всему городу. Я совсем забыл, что вас теперь зовут О. Генри, и всех спрашиваю о Портере, и никто мне толком ничего не может ответить. Десять минут назад я заскочил в Литературный клуб, загнал в угол какого-то толстяка по имени Боб Дэвис и выжал из него номер вашего телефона. Я всего сутки в городе и…

— Господи, это вы, полковник? — вскрикнул Билл. — Вы в Литературном клубе? Эль, дорогой, постойте, не выходите оттуда никуда ни на секунду. Я сейчас буду с вами! Через пятнадцать минут.

Он заметался по комнате, нашел синий галстук, перчатки, трость, одеваясь, переминался от нетерпения с ноги на ногу перед зеркалом, и лицо у него было красное от возбуждения и счастливое.

На Дженнингсе был великолепный синий костюм, лицо его округлилось, кожа уже не шелушилась, как раньше, а стала мягкой и матовой. Только волосы оставались прежними — ярко-рыжими и жесткими.

Они уселись за столик в кафе Литературного клуба втроем: Эль, Билл и Дэвис.

— Ну как? — спросил Билл. — Вам все-таки удалось повидать президента?

Эль покосился на Дэвиса. Ему было явно неловко начинать разговор при постороннем.

— Не смущайтесь, — сказал Билл. — Боб знает многое из наших приключений.

Тогда все в порядке, — сказал Эль. — Ребята, я — полноправный человек. Я видел президента и разговаривал с ним.

Эль, расскажите нам об этом так, как вы умеете рассказывать. Слушайте, Боб. Больше такого вы никогда не услышите.

— Какой я рассказчик! — засмеялся Дженнингс. — Все было очень просто. Мы с Эбернесси нагрянули в Вашингтон на прошлой неделе. Два дня околачивались в городе — никак было не раздобыть пропуск в Белый Дом. Эбернесси нажимал какие-то пружины, а я изучал расположение пивных на близлежащих улицах. Наконец Эбернесси удалось связаться с Тэдди по телефону. «Валяйте, ребята, ко мне, — сказал Рузвельт, — у меня, кажется, будет сегодня свободный часик». Нас привели прямо в приемную президента. Появился какой-то тип: «Господин президент просит вас — меня, то есть — в кабинет». Открываю дверь. Кабинет длинный, как Уолл-стрит. И президента-то я сразу не заметил — он стоял у окна. Потом увидел наконец. Он на меня смотрит и улыбается. «Вы, говорит, тот самый Эль Дженнингс из Техаса?» — «Да, господин президент». — «Подойдите ближе, Дженнингс». Подхожу. Он пялит на меня глаза, и лицо у него удивленное. «Мать честная, — говорит он, — вдобавок ко всему вы еще рыжий!» — «А каким же вы хотели меня увидеть?» — говорю я. «Я представлял вас совсем другим». — «А, понимаю, — говорю я. — Вы думали увидеть перед собой парня в шесть с половиной футов ростом со зверским рылом и повадками дикой кошки». — «Да, примерно таким васо писал мне Эбернесси». — «У Эбернесси склонность к преувеличениям, — сказал я. — По совести, я вас тоже представлял совершенно другим. По-моему, президент Соединенных Штатов должен быть ростом не меньше чем с башню, и голова его. должна быть увенчана лаврами, и в руках он должен держать раскрытую конституцию». Мы оба рассмеялись. Дальше не интересно. Он расспросил меня о моих былых подвигах, о моей жизни с отцом и братьями, а потом взял с меня слово, что… Короче говоря, я вышел из кабинета с бумагой, которая восстанавливала все мои права. А теперь давайте о себе, Билл. Я читал ваших «Королей и капусту». Здорово, ей-богу! Я читал и вспоминал это паршивое Трухильо и консульство, на задней веранде которого мы спали вповалку… Вы, наверное, уже знаменитость в Нью-Йорке?

Послушайте, Эль, сколько вы рассчитываете пробыть здесь? — спросил Билл.

— Только два дня. Это обидно, но у меня куча дел в Оклахоме.

— Господа, в таком случае не будем терять ни минуты. Эль должен увидеть город. Клянусь, после этого у него составится несколько иное мнение о нашем дорогом президенте.