Николай Бердяев - Духовные основы русской революции

• Название: Духовные основы русской революции
• Автор: Николай Бердяев
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Философия
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-039061-0, 5-9713-3499-9, 5-9762-1287-5

Николай Бердяев – один из виднейших представителей русской религиозной философии XX столетия, но прежде всего – первый в нашей стране представитель школы религиозного экзистенциализма, неизменно противопоставляющий свободу духа прокрустову ложу объективной необходимости...

---

Смешно и нелепо, что у нас серьезно говорят о «большевиках», опровергают их, спорят о путях развития русской «революции». Все это, как говорят дети, не на самом деле, все это не по-настоящему. Вся русская «революция» есть тяжелый кошмар, приснившийся русскому народу от его бессилия и болезни, есть призрак, созданный расстроенным воображением народа слабого и потерявшего духовный центр. Кошмары и призраки дома умалишенных выпущены на свободу и гуляют по земле русской. Все, что происходит, есть лишь иллюстрация к «Бесам» Достоевского, книге поистине пророческой. Все безысходно, как в кошмаре, все повторяется и возвращается, бесы кружатся, и нельзя вырваться из этого бесовского круга. О бессилии власти гг. Ленина и Троцкого и ненародном характере их власти говорят так же, как говорили о бессилии и ненародном характере власти гг. Штюрмера и Протопопова. С того времени глубоко и существенно ничто не изменилось. Все старое повторяется и действует лишь под новыми личинами. Бурные процессы происходят лишь на поверхности. Процессы эти есть лишь тление ветхих одежд России невозрожденной. Мы изживаем последствия наших старых грехов, страдаем от наших наследственных болезней. В России никакой революции не было. Пора уже сорвать маски и изобличить подлинные реальности. Русская революция есть чистейший призрак. В ней нет существенных признаков революции в западноевропейском смысле этого слова. Старая власть, старая монархия не была у нас свергнута революцией, она сгнила, разложилась и бесславно пала, как падает гнилое яблоко с дерева. Но яд от гниения старой России остался внутри народного организма и продолжает разлагать жизнь русского народа. Вот эти процессы гниения старой России и принимают у нас за «развитие и углубление революции».

Чудовищный нигилизм, торжествующий в этих процессах разложения, есть явление старой России, а не творчество новой России. В России пала власть и не заменилась никакой новой властью. Наступило безвластие, междуцарствие, бесплодная и нетворческая, смутная эпоха, анархия. Катастрофу, происшедшую с Россией, так же неверно называть революцией, как неверно было бы называть революцией пугачевщину. Катастрофа эта не есть изменение форм государства, не есть создание новой власти организованными силами, она есть упразднение государства, бессилие организовать какую бы то ни было государственную власть. В этом русская революция бесконечно отличается от французской революции, в которой действовал сильный государственный и национальный инстинкт народа. У нас же никакая новая, организующая и созидательная сила не пришла на смену старым, разлагающимся силам. То, что у нас называют «революцией», есть сплошная дезорганизация и разложение, смерть государства, нации, культуры.

II

Ход русской «революции» не есть драма, развивающаяся от одного акта к другому. В ней нет истинного драматизма, нет истинных героев. Ход этой «революции» более напоминает хаотическое крушение. Безысходность и неразрешенность особенно для нее характерны. И слишком быстро наступил у нас революционный маразм. Мы переживаем не столько революционную, сколько смутную эпоху. Все отравлены в эту эпоху, все безрадостны, все несчастны, у всех муть в глубине души. Сами делатели «революции» не чувствуют радости и подъема, в них нет настоящей веры. Русская «революция» страдает собачьей старостью, она не пережила периода молодости, молодого энтузиазма, молодого увлечения освободительными идеями. Все революционные идеи давно уже выветрились, все революционные слова опошлились. Эстетически и нравственно чуткий человек не может уже без краски стыда прибегать к революционной терминологии. Нельзя вынести этой зияющей пустоты всех революционных понятий! Все давно уже остыло и заледенело под революционными фразами, не чувствуется горячего человеческого сердца, горячей человеческой мысли. Старые слова, произносившиеся представителями старого строя, выветривались на протяжении столетий. Революционные слова сразу же оказались стары и выветрились на протяжении нескольких месяцев. В первые дни революции жертвенная энергия не была истрачена на борьбу со старой властью. Старая власть пала без борьбы и сопротивления, победа далась слишком легко. А много злобы накопилось в прошлом, от старого рабства и старого унижения. И начали искать объекта для этой неразрешенной злобы. Объективация злобных чувств создала контрреволюционную «буржуазию». Массы народные отравили нечеловеческой злобной ненавистью к «буржуазии», понятой в очень расширенном смысле, как все культурное общество. Сама же «буржуазия» обнаружила неорганизованность, пассивность и уступчивость, невиданные в истории. С самого начала «революция» русская одержима низким страхом контрреволюции, и в этом постыдном страхе чувствуется страшное бессилие, отсутствие молодой веры, молодого энтузиазма. В розыске контрреволюции есть что-то в высшей степени неблагородное. Делатели «революции» обнаружили шпионские инстинкты, свойственные дряхлеющей и разлагающейся силе. Все это понятно, если признать наконец ту истину, которая пока ясна лишь немногим, – что в России никакой революции и не было, а было и есть лишь продолжающееся разложение и гниение старого, лишь длительное безвластие и безгосударственность, лишь развитие и углубление самовластья.

Мы уже долгое время живем под диктатурой «революционной демократии». И в этом отношении «большевистская революция» ничего нового с собой не принесла. Но что представляет собой эта «революционная демократия», которую хотят выдать за организующую и творческую силу? Это есть прежде всего господство темной и разлагающейся солдатчины, господство штыков в руках темных людей, первобытные инстинкты которых разнуздывались в течение восьми месяцев. Русские социал-демократы, ученики К. Маркса, признали солдатские штыки главным определяющим фактором исторического развития. Некоторые из них, именующиеся «большевиками», даже уверены, что солдатскими штыками можно радикально изменить соотношение экономических сил. Такое милитаристическое перерождение марксизма поистине изумительно, оно возможно лишь на темном Востоке, в совершенно некультурной стране. В этом есть что-то турецкое. Есть основания думать, что западные люди и смотрят на русскую «революцию», как на китайскую или турецкую. Чудовищная неправда утверждать, что господство солдатчины, основанное на физическом насилии, имеет хоть какое-либо отношение к социализму, к «идее четвертого сословия», как ее понимали Маркс, Лассаль и др. западные социалисты. Безграмотная, темная масса солдат, отвыкших от всякого труда, тех самых солдат, на чьи штыки недавно еще опиралось старое самовластье, ни с какой точки зрения не есть социалистически мыслящий и социалистически чувствующий рабочий класс. «Большевизм» опирается на те же солдатские штыки, на ту же темную и грубую физическую силу, на которую опиралась и старая, разлагающаяся власть. Ничего не изменилось. Масса осталась в той же тьме. Где же та новая психика пролетариата, вырабатываемая коллективным промышленным трудом, которую марксисты всегда признавали необходимой предпосылкой социализма? Есть ли признаки этой новой психики в беспорядочных толпах солдат, лузгающих семечки, торгующих папиросами и совершающих насилия над мирными гражданами? Не случайно так трудно отличить в темной массе «большевиков» от черносотенников. А «социалистическую революцию» последних дней очень легко смешать с контрреволюцией. Тот же дух, те же приемы насилия и террора, то же надругательство над свободой и правом, то же глумление над достоинством человека. А ненависть к «буржуазии» есть исконная ненависть темного Востока к культуре.

III

Русский народ продолжает разлагаться от бессилия, от тиранической анархии, от невежества и тьмы, от неорганизованности и недисциплинированности, от отсутствия руководящих созидательных сил. «Большевистская революция» есть один из моментов разложения старой России, одна из трансформаций старой русской тьмы. Во всем этом нет ничего похожего на революцию, на демократию, на социализм, на сколько-нибудь глубокое изменение в обществе и народе. Все это – жуткий и зловещий маскарад. Начала самовластья и деспотизма продолжают свое торжество и чинят оргию. В старом русском самовластье было слишком много анархического и слишком мало объективных правовых начал. И сейчас анархия и самовластье убивают всякое право, всякую объективную и закономерную правду. В старой России не было достаточно уважения к человеку, к человеческой личности. Но сейчас этого уважения еще меньше. В целых классах общества отрицается человек, не уважается личность, по отношению к классам общества, признанным революцией отверженными, совершается духовное человекоубийство, которое легко переходит в человекоубийство физическое. Единство человеческого рода отрицается в большей степени, чем во времена рабства. И во времена рабства, и во времена крепостного права привилегированные христиане все же видели в рабах и крепостных человека, образ и подобие Божье, т. е. на какой-то глубине преодолевали все сословные и классовые противоположности и преграды. Нынешнее же яростное и злобное деление на мир «буржуазный» и мир «социалистический» есть окончательная измена христианству и окончательное отрицание человечества как единого рода Божьего. В этом можно видеть тяжкую расплату за старые грехи, за старую рознь и неправду, но безумно видеть в этом что-то новое, творческое, преображающее жизнь. Судорожный и уродливый конец ветхого человека нельзя принимать за начало новой, лучшей жизни.