Лев Троцкий - Историческое подготовление Октября. Часть I: От Февраля до Октября

• Название: Историческое подготовление Октября. Часть I: От Февраля до Октября
• Автор: Лев Троцкий
• Жанр: Публицистика

Материалы, помещенные в настоящем томе, охватывают период от февральской революции до января 1918 года. В начале января происходил третий Съезд Советов, который, по выражению Ленина, завершил собой первые месяцы закрепления власти Советов. Обилие материала заставило разбить том на две части. Первая часть заканчивается 9-ым октября. Эта дата выбрана не случайно. Ею заканчивается семимесячный период агитационной и организационной работы партии в деле подготовки рабочего класса к завоеванию власти. Санкционирование Петроградским Советом выхода нашей фракции из Предпарламента означало его согласие на непосредственную и немедленную борьбу за власть. Именно около этого же числа выносится решение Исполнительного Комитета Петроградского Совета о создании Военно-Революционного Комитета, органа, руководящего массами в непосредственной борьбе за власть. Вся деятельность нашей партии в дни следующие за 9-ым октября, проходит под знаком непосредственной подготовки к восстанию.

---

Кто выступил против этого решения?

Большевики, объединенные интернационалисты и группа Мартова. Они поставили собранию на вид, что организаторы похода против Чернова те же самые негодяи, которые пустили в оборот клевету против Ленина, Зиновьева, Каменева и Коллонтай. Но разница та, что эсеры и меньшевики до сих пор пальцем о палец не ударили, чтоб обличить и разрушить гнусный клеветнический заговор против Ленина; наоборот, своим рассчитанным молчанием или двусмысленными оговорками они питали и поддерживали клевету, тогда как большевики единодушно выступили на защиту Чернова и потребовали, чтоб он, не сдаваясь перед кадетскими домогательствами, оставался на своем посту. В борьбе против натиска контрреволюции большевики защищали Чернова несравненно более энергично, чем эсеры, крестьяне и меньшевики. Это объясняется не нашими «симпатиями» к Чернову, а потребностями борьбы против контрреволюции. Сбитые с толку эсерами крестьянские депутаты выдают своих собственных вождей. Революционные рабочие депутаты, не считая крестьянских вождей своими, защищают их, однако, со всей революционной решительностью. А когда придет час, рабочие будут проливать свою кровь за интересы крестьянской бедноты в открытой борьбе против тех клик, которые сегодня вытеснили Чернова, а завтра собираются открыто и целиком прибрать к своим рукам власть. И мы не сомневаемся в том, что крестьянская беднота вынуждена будет вскоре понять, что спасение – в нашей тактике, а не в тактике Черновых.

«Рабочий и Солдат»[162] N 2, 25 июля 1917 г.

Л. Троцкий. «РЕВОЛЮЦИЯ В ОПАСНОСТИ!»

Революция в опасности – с той именно стороны, с которой ей только и может грозить опасность: со стороны контрреволюции. Все разговоры о том, что контрреволюция может войти и входит на деле через «большевистские ворота», лишены всякого реального содержания. Самое большее, они могут означать, что контрреволюция всегда готова использовать те или иные ошибки революционной партии. Но суть дела все-таки в самой контрреволюции, в ее классовом составе, в ее интересах, планах и силах.

Контрреволюция – это, прежде всего, монархия, бюрократия – светская и духовная, старое офицерство, дворянство, монастыри, наконец, империалистическая буржуазия и родственная ей европейская дипломатия. События 3 – 5 июля не создали контрреволюции: они только вскрыли ее. Слепцы и полуслепцы вынуждены были увидеть, что подлинная опасность грозит революции справа, со стороны тех реакционных сил, социальное могущество которых еще не подорвано революцией и которые надеются вернуть себе и политическую власть.

И первое Временное Правительство и второе, коалиционное, главную свою задачу видели в том, чтобы «довести страну» до Учредительного Собрания. До его созыва откладывалось разрешение всех основных вопросов, породивших революцию. Именно эта политика уклончивости и выжидания обостряла неотвратимо внутренние противоречия и вела к грозному кризису – задолго до созыва Учредительного Собрания.

«В принципе» считалось, что Россия станет республикой. Но Временное Правительство не решалось провозгласить республику и сделать из этого все необходимые выводы в области сословий, титулов и пр.

Сам глава правительства продолжал подписываться князем и официально сохранил за Романовыми титул великих князей и княгинь. Таким образом, государственная форма оставлялась под знаком вопроса. В то же время перспектива провозглашения республики Учредительным Собранием должна была побудить монархические элементы напрячь в остающиеся месяцы все силы и при первом подлежащем случае сыграть ва-банк.

Лозунг передачи помещичьей и пр. земли народу получил официальное полупризнание. Но из этого лозунга не было сделано никаких выводов в смысле приступа к немедленной ликвидации помещичьего землевладения и фактического обеспечения за народом права на землю. Наблюдая продолжавшееся хозяйничанье помещиков и помещичьей администрации на местах, крестьяне не могли преисполниться отвлеченного доверия к спасительной силе довольно далеких от них центральных органов революции. Это создавало почву для хаотических захватов и разгромов, с одной стороны, для черносотенной демагогии – с другой. А помещики получили не только грозное предостережение, но и значительный срок – до Учредительного Собрания, – чтобы мобилизовать свои силы против опасности и, если окажется возможным, выбить революцию из седла.

То же самое наблюдалось и во всех других областях. Провозгласив сверху принцип демократии, оставили на местах реакционных чиновников и судей. Правительственный аппарат стал в огромной степени орудием сплочения противу-революционных сил или их прикрытием. Это чудовищное противоречие ощущалось с удвоенной остротой народом, на теле которого еще не зажили язвы от цепей царизма. Вместе с тем контрреволюционная бюрократия, и черносотенная и кадетская, торопилась всесторонне использовать свои официальные позиции для «срыва» революции.

Революция встряхнула армию до самых глубин. Старая палочная дисциплина рассыпалась прахом. В войсковых частях установился режим демократии: все обсуждалось и критиковалось. Вопрос о войне и мире ребром встал в сознании солдат. Выдвинутая Советом и на словах усыновленная правительством программа: мир без аннексий и пересмотр старых договоров – только укрепляла в душе солдат вражду ко всем затягивателям войны, скрытым и явным аннексионистам и проповедникам наступления во что бы то ни стало. Отодвигая все вопросы до Учредительного Собрания, откладывая на неопределенное время вопрос о пересмотре договоров с союзниками, правительство не считало возможным отложить, однако, наступление.

Разложение армии со всеми вытекающими отсюда трагическими последствиями явилось результатом противоречия между пробудившимися надеждами и провозглашенными принципами, с одной стороны, и полным дипломатическим бессилием правительства, – с другой.

Массы на низах самым непосредственным образом чувствовали невыносимость тех противоречий, в какие попала революция. А попытки массы устранить эти противоречия собственными средствами расценивались сверху, как «анархия». Когда кронштадтцы самочинно сместили назначенного сверху комиссара, кадета Пепеляева, вся пресса «порядка» и прежде всего эсеровски-меньшевистская, завопила об отложении Кронштадта от России. Один из Алексинских даже подделал для «Единства» особый кронштадтский денежный знак. Кронштадтцев стращали всеми карами; дошло до того, что Совет Крестьянских Депутатов грозил им приостановить приток хлеба из деревни. Такими приемами до последней степени обострялся антагонизм между левым крылом революции и ее мещанским центром.

Петроградские рабочие, стоящие в средоточии политической жизни страны, с особенной остротой воспринимали ужасающие явления хозяйственного распада и мобилизации контрреволюционных сил при попустительстве внутренне-бессильного правительства. Когда петроградские рабочие все в больших и больших массах требовали перехода всей власти к Совету, эсеры и меньшевики объясняли это «темнотою» массы. Выходило, таким образом, что наиболее темною частью обще-революционной армии является пролетариат Петрограда. Ему противопоставляли авторитет провинции и крестьянства и угрожали, что Россия «справится» с Петроградом. В борьбе за явно-нежизнеспособную «коалиционную» политику руководящие партии Советов оказывались вынуждены опрокидывать на голову все политические представления и клеймить перед крестьянской и крестьянски-солдатской аудиторией петроградский авангард революции, как ее злейшего врага. Революционная бдительность петроградских рабочих превращалась, таким образом, в нервную настороженность. Это и явилось необходимой психологической предпосылкой событий 3 – 5 июля.

Демонстративный выход кадет в отставку окончательно обнажил всю несостоятельность той правительственной коалиции, которую с самоубийственной слепотою поддерживали в течение двух месяцев меньшевики и эсеры.

Почему кадеты взорвали коалицию именно 2 июля, сейчас трудно сказать с полной определенностью. Украинский вопрос являлся только предлогом. Весьма вероятно, что кадеты получили от американских биржевиков (миссия сенатора Рута!) обязательство не давать денег чисто советскому министерству и с этими козырями в руках решили шантажировать «революционную демократию». Возможно также, что кадеты, главные провокаторы наступления на фронте, спешили покинуть правительственные ряды в тот час, когда навязанное ими и через них наступление начало превращаться в трагическое отступление… Окончательно раскрыв таким путем свой облик контрреволюционных вымогателей, кадеты вместе с тем обнажили противонародный характер той правительственной коалиции, в которой меньшевики и эсеры предлагали трудящимся массам видеть единственное спасение революции.