Лев Троцкий - Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил

• Название: Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил
• Автор: Лев Троцкий
• Жанр: Публицистика

---

Такого же рода сообщения получаются и из других мест. Я должен только добавить еще, что я отправил на Курск и Льгов комиссию для расследования дела, и что эта комиссия была обстреляна той же самой бандой, причем двое товарищей ранено.

Из Невеля один из наших комиссаров сообщает о том, что и там ведется бесчестная демагогическая агитация, смысл которой сводится к тому, что Советская власть предает украинских братьев. Там рассказывают гнусные легенды о том, что мы скупаем все ткани и передаем их немцам, что мы посылаем в Германию хлеб и т. д., – словом, те легенды развратной и бесчестной буржуазной демагогии, которые вам всем прекрасно известны.

Я вполне понимаю, что отдельные темные крестьяне могут быть сбиты с толку такого рода легендами, и когда я говорю, я имею в виду не их, а тех лиц, которые стремятся вовлечь отдельные части в борьбу, помимо воли Всероссийского Съезда Советов. Кроме того, мне было сообщено из Жалобовки, что там, на пропускном пункте, несколько человек осмелились грозить бомбой председателю нашей мирной делегации т. Раковскому. Они, к сожалению, еще не задержаны и не расстреляны.

Вы понимаете, товарищи, что с такого рода вещами шутить нельзя, что я, как лицо ответственное в настоящий момент за поведение красноармейских частей (Камков: «Керенский!» Крики: «долой закричавшего!»)… Керенский! Керенский оберегал волю буржуазных классов, я же здесь отвечаю перед вами, представителями русских рабочих и крестьян, и если здесь вы вынесете мне порицание и примете другое решение, – решение, с которым я могу соглашаться или нет, – то я, как солдат революции, ему подчинюсь и буду его выполнять.

Прошлый, IV Всероссийский Съезд Советов,[278] принявший политику мира с Германией, и избранные им ЦИК и Сов. Нар. Ком. проводили определенную политику, которая выражала – верную или неверную, это особый вопрос – точку зрения той партии, которая представляет волю подавляющего большинства классов, не эксплуатирующих чужого труда. Я являюсь обязанным вести ту часть этой политики, которая проходит через военное ведомство, и когда мне говорят, что отдельные части Красной Армии убивают, как это было, например, комиссара Быча, или ранят командира бригады, левого эсера Слувиса, и комиссар Кривошеин доносит, что банды спаивают войска, а когда мы посылаем 5–6 человек для расследования, их обстреливают, – то я не знаю, будем ли мы рекомендовать политику снисходительности или же мы поспешим беспощадно призвать кого следует к порядку.

Я думаю, товарищи, если вы спросите меня, кто эти темные агитаторы, я этого точно сказать не смогу, но если вы спросите: «нет ли там правых с.-р., которые толкают нас этим путем к войне?», я скажу: «наверное, есть». Если спросите меня: «нет ли между этими делегатами представителей той партии, которая не удовлетворяется даже Брестским миром и хочет провоцировать нас к войне, чтобы были взяты Москва и Петроград?», – я скажу: «наверное, есть». Если вы спросите меня: «нет ли там агентов англо-французской биржи, которые учинили десант на Белом море?», – я скажу: «наверное, есть». И они все работают в дружном единении путем провокаций, лжи и подкупа и навязывают нам то решение, которое только вы, вашей свободной волей, вашим голосованием можете принять или не принять.

Чтобы положить предел явлениям, о которых я сообщал, мной вчера отдан следующий телеграфный приказ, санкцию которого я хочу просить у вас:

"Две партии хотят немедленно вовлечь Россию в войну с Германией. Первая – это крайние немецкие захватчики и насильники, которые не удовлетворены даже Брест-Литовским миром и стремятся нас провоцировать, чтобы захватить Москву и Петроград. Другая партия – это англо-французские империалисты, которые хотят снова вовлечь Россию в империалистическую бойню.

Среди красноармейцев работают наемные агитаторы наших врагов, которые стремятся вовлечь нас в войну.

Приказываю: всех агитаторов, которые после объявления настоящего приказа будут призывать к неподчинению Советской власти, арестовывать и препровождать в Москву на суд Чрезвычайного Трибунала. Всех агентов иностранного империализма, которые будут призывать к наступлению и оказывать сопротивление Советским властям с оружием в руках, расстреливать на месте.

Всероссийский Съезд Советов Рабочих и Крестьянских Депутатов сегодня открывается в Москве. Я доложу ему о работе негодяев и наемных агентов германской и англо-французской буржуазии. Я предложу Съезду беспощадную расправу с провокаторами, хулиганами и шкурниками. Горе тому, кто ослушается воли Всероссийского Съезда Советов!

Да здравствует революционная дисциплина! Да здравствует честная рабоче-крестьянская армия!"

Испрашивая санкцию на этот приказ, я прошу вас со всей серьезностью уделить несколько минут тому большому вопросу, который в приказе предлагается вашему вниманию. Война есть серьезная и большая вещь, как и революция, а мы приняли на себя серьезное обязательство довести начатое дело до конца.

Если мы решили воевать, мы должны сказать открыто, что мы воюем, и притом точно указать, на каком фронте и с какого часа мы воюем.

Если мы по-прежнему поддерживаем политику, которая была одобрена на прошлом Съезде, то мы должны заставить уполномоченных нами лиц эту политику проводить со всею решимостью и категоричностью. В любой момент вы можете ее изменить из соображений того или иного характера, в зависимости от той или иной международной ситуации, но пока она неизменна, вы не позволите агитаторам, у которых в карманах бренчат империалистские червонцы, натравливать вас друг на друга и говорить: «Советская власть предает Украину и Литву». Вы не позволите им бросать тысячи или сотни солдат в наступление на отдельных частях фронта. Пусть собрание представителей всех Российских Советов скажет нам: «мы поставили вас на ответственный пост, вменили вам определенную политику, и вы имеете право против провокации и предательства, ее срывающих, применять не только орудия агитации, но и самые суровые революционные репрессии».[279]

I. Заключительное слово

Здесь вкралось несколько явных недоразумений, которые определяются недостаточно критическим отношением известной части Съезда к тому, что здесь говорится и читается.

Здесь говорилось, будто бы вам предлагается подмахнуть предлагаемую Троцким резолюцию.[280] Я никакой резолюции не оглашал, я огласил приказ, который, как оказалось, несколько шокировал некоторых лиц со стороны стиля. Я сам, товарищи, вовсе не являюсь любителем военного стиля, как такового, и привык в жизни и литературе применять стиль публициста, который я более всего предпочитаю. Но каждая деятельность имеет свои последствия, в том числе и стилистические, и в качестве Народного Комиссара по военным делам, который запрещает хулиганью расстреливать наших представителей, я являюсь не публицистом и не могу выражаться в том лирическом тоне, которым говорила т. Спиридонова.

Прежде всего, позволю себе отвести некоторые запоздалые политические братания левых эсеров, на которые в своих речах они нам указывали, расписывая, как они с нами-де братались в разные эпохи. Что касается нас, то мы помним, что в тот период, когда при правительстве Керенского мы в тюрьмах братались с уголовными, та партия, от которой здесь выступала Спиридонова, принимала участие в фирме Керенского. Это было в июне прошлого года, когда мы при каждом свидании с левыми эсерами спрашивали их – дело шло тогда не о международной политике, где все зависит от обстоятельств, навязываемых извне, – «когда же у вас проявится революционная честь и совесть и вы порвете с правительством Керенского?» И в Октябре, когда мы восстали против Керенского, – я должен это напомнить, чтобы не было новых ретроспективных братаний, – все левые с.-р. заявили, что они этого восстания поддерживать не будут. Камков тем более может улыбаться, потому что он это говорил вместе с Натансоном и Шрейдером.

Я с полным спокойствием могу говорить об этом, но не на том языке смеси лирики с подзаборной литературой, на котором говорят все представители этого фланга: по отношению к дипломатической ложе, или к нам, или к вам, этого я делать не собираюсь. Но те, кто проделал Октябрьскую революцию, не в августе или в июле этого года, а в октябре прошлого, как она и была, те знают, что левые с.-р. оставили работу в революционном комитете и взяли оттуда всех своих работников, кроме тех, которые остались там самостоятельно. Точно так же, когда мы однажды пошли навстречу их призыву создать общую власть, они ответили: «мы войдем в правительство только в том случае, если войдут меньшевики и правые с.-р.». Да, вот так и ответили. Правда, мы были склонны в известный период этой партии многое прощать и забывать. Мы говорили: «это партия молодая, чтобы не сказать зеленая; нельзя от нее требовать последовательности действий и большой логики в мыслях». Но если теперь нам говорят, что эта партия является передовым отрядом пролетариата и крестьянства и даже всего Интернационала, тогда как мы, коммунисты-де, переходим на позицию Керенского, то я все-таки позволю себе сказать, что передовой пролетариат группируется вокруг Петрограда и Москвы, но во всяком случае не в Тамбове, где уездный съезд левых с.-р. постановил, против нашей фракции, раздать населению водку. Я, товарищи, не обвиняю всей партии левых с.-р., ибо я глубоко убежден в том, что никакая партия не может отвечать за то, что в том или другом уголке ее периферии могут совершаться подобные поступки, но я хотел этим сказать, что левые эсеры оказываются в большинстве не в Петрограде и не в Москве, а в уездах Тамбовской губернии или во Льгове, где действуют банды, и левые эсеры только что выразили свою солидарность со льговскими бандами, назвав их уголовную работу революционным возмущением против германского империализма.