Лев Троцкий - Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил

• Название: Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил
• Автор: Лев Троцкий
• Жанр: Публицистика

---

Мы хотим, чтобы рабочий класс, как одно целое, стал хозяином по отношению ко всей стране, чтобы он мог знать, сколько у него земли, природных богатств, руды, угля, сколько машин, сырых материалов, рабочих рук, зерна, – чтобы все это можно было точно учесть и планомерно распределить для работы. Именно как хороший хозяин, должен работать пролетариат: он сам работник, он сам и хозяин. И вот такая товарищеская трудовая артель, охватывающая целую страну, – есть коммунистическое хозяйство.

Такие планы называют утопией! Наши враги говорят, что этого хозяйственного переворота никогда не будет. Но так говорят или те, кому он невыгоден, или те, кто свою душу продал господствующему классу. Для них, конечно, коммунистическое хозяйство «неосуществимо». Мы же утверждаем, что если бы люди не были пригодны для коренного переустройства своего общества, не сумели бы осуществить коммунизм, то все человечество не стоило бы выеденного яйца: оно существовало бы всегда, как подъяремный скот, оно было бы хуже скота, потому что скот не знает разделения на классы, среди скота нет господства одного вола над другим волом, одной лошади над другой лошадью. Нет, человечество способно, оно должно улучшить свое существование. Мы прошли через школу борьбы классов именно для того, чтобы уничтожить самые классы и подняться на высшую ступень существования. Но с классовым разделением нужно бороться – и долго, ибо сразу его уничтожить нельзя.

И если бы оказалось, что мы не справимся с теми испытаниями, которые обрушились на нас теперь, когда мы взяли власть, что своей задачи мы не разрешим, то, стало быть, все наши надежды, ожидания, планы, науки и искусства, все, чем интересуются люди, идеалы, во имя которых они борются, – все это ложь, и человечество есть не что иное, как навозная куча; особенно после четырехлетней бойни, в которой люди истребляли друг друга десятками тысяч, миллионами, для того только, чтобы оставить все на старом месте!

Мы и сами говорим нашим врагам, критикующим нас: мы прекрасно знаем, что мы еще не дошли до коммунизма, что еще большая дорога впереди, и много нужно труда и напряжения. Все же пока мы сделали одно – политическую подготовку. Когда нужно строить новое здание на месте пожарища, то предварительно сметают, убирают долой старый мусор и пепел. Мы отняли у буржуазии власть, чтобы строить здание нового общества. Эту власть мы к рукам прибрали и заявляем всем нашим врагам, что власть эту рабочий класс из рук не выпустит, ибо речь идет не о самой власти, а о будущем человечестве, о создании нового мира на новых коммунистических началах.

Вот такая исполинская работа, какая коренная ломка связана в нашем представлении с революцией. И когда ее ставят в зависимость от Учредительного Собрания – это смешно. В этом, подумав, нетрудно убедиться.

Я возвращаюсь к этому важному соображению. Что такое вообще всеобщее, прямое, равное и тайное избирательное право? Это только опрос, перекличка. Что, если бы мы попробовали сделать эту перекличку через Учредительное Собрание? Часть решила бы в одну сторону, часть – в другую. А нам нужно что-нибудь делать – общественные нужды не ждут. А раз так, то, очевидно, что две эти враждебные части разошлись бы на разные стороны, – каждая для борьбы за интересующее ее дело. Для переклички Учредительное Собрание и годится. А для революционной, творческой работы – не годится. Ведь мы, все-таки, такую перекличку произвели и без Учредительного Собрания. Вначале Милюков, а затем Керенский из месяца в месяц оттягивали созыв Учредительного Собрания. И когда оно, наконец, было созвано нами после Октябрьского переворота, созвано в резко изменившихся политических условиях – оно оказалось вредным тормозом. А чем было бы Учредительное Собрание теперь, если бы его труп оживить, хотя нет в мире такого медикамента и такого чародея, которые могли бы это сделать? Допустим, что Учредительное Собрание мы снова созвали. Что это значило бы? В одном углу, левом, сидел бы рабочий класс, т.-е. его представители, которые сказали бы: «мы хотим, чтобы власть, наконец, стала орудием господства рабочего класса и уничтожения всякого гнета и всякой эксплуатации». В другом углу сидели бы представители буржуазии, которые потребовали бы, чтобы власть по-прежнему оставалась в руках буржуазного класса. Без сомнения, они при этом выражались бы осторожно и вежливо, говоря окольно – «образованного класса», не говоря прямо – «буржуазного класса», но, по существу, дело сводится к тому же. А по серединке стояли бы те политики, которые обращаются и налево, и направо: это представители меньшевиков и правых эсеров; они сказали бы: «надо власть поделить пополам». Вот что вышло бы из этого ненужного опыта. Так, в действительности, и было в день 5 января 1918 г. – в единственный день жизни Учредительного Собрания.

Но, товарищи, ведь власть вообще не каравай хлеба, который можно поделить пополам или разделить на четыре части. Власть есть инструмент, при помощи которого известный класс утверждает свое господство. Либо этот инструмент служит рабочему классу, либо он служит против рабочего класса. Тут нет выбора. Раз есть два врага – буржуазия и пролетариат и с ним беднейшее крестьянство – и раз эти два врага друг с другом борются, то у них, разумеется, не может быть одного общего орудия. Ведь не может быть, чтобы одна и та же винтовка или пушка служили одновременно и одной, и другой из борющихся армий. Так и государственная власть может служить либо рабочему классу против буржуазии, либо, наоборот, буржуазии против рабочего класса. Те же, которые стоят посредине и говорят, что нельзя ли как-нибудь власть пополам поделить, это не более как маклеры, посредники, и хотя они клянутся, что имеют в кармане секрет, посредством которого можно устроить так, что пушка государственной власти будет служить одновременно и рабочему классу и буржуазии, – история таких чудес не знает. Наоборот, когда такие секреты раскрывались в политике Церетели и Чернова, то мы убеждались, что их пушка стреляла в одну лишь сторону – против рабочего класса. Разумеется, возвращаться к этому у нас нет никакого желания, никакого стремления.

Да, мы были при царизме за Учредительное Собрание, как за большой шаг вперед. Когда же народ опрокинул царя и разбился на два лагеря, методы борьбы изменились, и мы сказали массам: «теперь делайте дело вы; теперь нужно, чтобы власть взял тот класс, который призван перестроить Россию на новых, социалистических началах – рабочий класс». И этим мы нисколько не обманывали ни его, ни себя. Мы говорили, что на пути будут огромнейшие затруднения, колоссальные препятствия, страшное сопротивление вражеских классов, – не только русской буржуазии, которая сама по себе слаба, но и буржуазии международной, потому что русская буржуазия есть не что иное, как отпрыск буржуазных классов всех стран. И пусть между ними сейчас происходят войны и столкновения, они все же между собой совершенно солидарны в основном и главном – в отстаивании собственности и всех связанных с нею привилегий.

В России среди господствовавших классов, в среде помещиков, в среде крупной и мелкой буржуазии, мы наблюдали еще не так давно, до революции и в начале ее, целый ряд партий. Там были правые – открытые черносотенцы, националисты, октябристы, октябристы-земцы, левые октябристы, прогрессисты, кадеты и т. д., целая куча партий.[191] Откуда они? А это разные группы собственников. Одни отстаивают интересы крупного землевладения, другие – интересы среднего и мелкого землевладения, те – интересы банковского капитала, эти – интересы фабрично-заводского капитала, другие – интересы дипломированной интеллигенции – профессоров, врачей, адвокатов, инженеров и проч., и проч. И среди самой буржуазии, внутри имущих классов вообще, есть свои группировки, свои разделения, свои партии. Но когда революция наша подняла на ноги рабочий класс, тогда буржуазия вся объединилась, все партийные перегородки исчезли, осталась одна кадетская партия, которая обняла все имущие классы, весь священный лагерь собственников, объединив его в борьбе за собственность против трудящихся классов.

То же самое в известном смысле происходит, товарищи, и с международной буржуазией. Она ведет страшные кровопролитные войны, но как только поднимается революционный класс, пролетариат, который угрожает самым основам капитализма, сейчас же буржуазные классы разных стран идут на взаимные уступки, чтобы создать совместно единый лагерь против надвигающегося страшного призрака революции. И до тех пор, пока международная революция не победит, мы должны быть готовы пройти через величайшие затруднения, через напряженную борьбу и внутри нашей страны, и на рубежах ее, потому что, чем дальше и больше будет развиваться революционное движение и у нас, и за рубежом, тем теснее будет сплачиваться буржуазия всех стран. Сама Европа пройдет через величайшие испытания, через огонь и пламя гражданской войны, и русская буржуазия сделает еще не одно кровавое усилие, опираясь на буржуазию европейскую и мировую. Все это заставляет нас говорить: «Да, мы идем к миру, но путем вооруженной борьбы трудящихся масс против угнетателей, против эксплуататоров, против империалистов всех стран. По этому единственно возможному пути мы или пройдем до конца, или погибнем. Выбирать нам не дано, и в этом надо отдать себе ясный отчет!»