Лев Троцкий - На пути к социализму. Хозяйственное строительство Советской республики

• Название: На пути к социализму. Хозяйственное строительство Советской республики
• Автор: Лев Троцкий
• Жанр: Публицистика

Эпоха военного коммунизма еще далеко не изучена. Для нашей партии, а также и для других секций Коминтерна, которым после завоевания власти придется повести «хозяйственный штурм» в условиях войны и блокады, эта эпоха представляет неоценимый интерес. Что в известных условиях (войны, блокады, непрерывного буржуазного и мелкобуржуазного натиска на диктатуру пролетариата) военный коммунизм является неизбежным и жизненно-необходимым этапом в развитии пролетарской диктатуры, вряд ли вызывает сомнения. Тем важнее всестороннее изучение этой эпохи в интересах завтрашнего дня пролетарской революции в других странах. Мы надеемся, что выпуск настоящего тома, несмотря на крайнюю недостаточность собранных в нем материалов, сослужит в этом отношении свою службу.

---

Что касается выпуска подвижного состава и паровозов, то по причинам, которые я уже назвал – работа на военную промышленность в соединении с общей разрухой, – выпуск их понизился с 1916 г. на 56 %.

В текстильной промышленности дела идут довольно печально не только с производительностью, но и с учетом – со статистикой. Один из виднейших наших работников в текстильной области, и в других областях, объяснял это тем, что главк, который называется Центростатистикой, пожрал статистику текстильного главка, так что точных данных я не мог получить до последнего момента. За час до моего доклада мне была прислана диаграмма, которая дает в высшей степени тревожные сведения. На ней изображено число станков в работе и вместе с тем выработка ткани в пудах для 24 ткацких фабрик за январь месяц каждого соответственного года. И вот, если в 1914 – 1915 г.г. было 100 %, то в 1917 г. – 95 %, в 1918 г. – 80 %, в 1919 г. – 60 % и в мае 1919 г. – 30 %. Если взять выработку в пудах и свести к процентному отношению, то получим: в 1914 г. – 100 %, в 1915 г. – 100 %, в 1917 г. – 90 %, в 1918 г. – 55 %, в январе 1919 г. – 15 % и в мае 1919 г. – 3 %. Если посмотрите здесь на диаграмму, то увидите, что кривая является падающей линией, и она падает к нулю. Товарищ, передавший мне диаграмму, сообщил, что после произошло известное улучшение, которое не получило еще статистического выражения. Конечно, если бы этого улучшения не произошло, это означало бы полную смерть. Так что на этом тяжелом уклоне сделан какой-то зигзаг вверх. Разумеется, мы будем очень рады его учесть, поможем ему подняться вверх, но для какого бы то ни было оптимизма относительно положения на этих 300 текстильных фабриках нет никакого основания, тем более, что и 300 фабрик нет, а есть 200 с чем-то.

Тяжелее всего обстоит вопрос с нашим транспортом, т.-е. прежде всего с его материальным оборудованием. Здесь мы имеем довольно точные данные, так как Народный Комиссариат Путей Сообщения, который ведет свою родословную от старого царского министерства путей сообщения, имеет известные навыки общегосударственного учета, – то, чего не имела разобщенная капиталистическая промышленность. Здесь был общегосударственный учет, и данные здесь получаются более точные, хотя не всегда более утешительные. Число наших паровозов в 1914 году исчислялось в 17.018. Это число мало меняется в продолжение лет до 1917 года. В начале 1917 года здоровых паровозов насчитывалось 17.012. В ноябре, в начале 1918 года – 14.000. Затем это число непрерывно падает под влиянием различных причин, и в декабре 1919 года у нас оказывается 4.078 здоровых паровозов.

Относительно вагонов цифры также достаточно верны, но здесь сейчас мы не находимся в таком тяжелом положении. В декабре 1917 года у нас было здоровых вагонов 554.458, т.-е. свыше полмиллиона. К декабрю 1919 года число их сократилось до 220.000, т.-е. меньше чем наполовину. В 1916 г. наша железнодорожная сеть исчислялась в 65.000 верст. Последняя справка, которую мне доставили из НКПС на ноябрь 1919 г., указывает 34.720 верст. Но эта справка сейчас сильно запоздала. ЦУПВОСО дал справку по сегодняшний день. Общее протяжение – 46.500 верст. Это – сеть, которая находится в руках Советской власти. Из этого числа было разрушено и повреждено 29.036 верст. Восстановлено движение на протяжении 24.471 версты и не восстановлено или неизвестно состояние дорог на протяжении 4 1/2 тысяч верст. Общее протяжение в 46.500 верст равняется более 2/3 нашей сети 1916 г. Число же паровозов уменьшилось в 4 раза. Падение паровозов, значит, совершенно непропорционально сокращению нашей сети.

Число больных паровозов – это самое коренное зло – имеет еще более тяжкий характер. В 1914 г. у нас считалось 15,3 % больных паровозов. К 1917 г. – 16,5 %. В октябре и ноябре, когда мы брали власть, число больных паровозов колебалось от 26 до 27 %. В конце 1918 г. это число повышается до 47 – 48 %. Когда я делал доклад в Московском Комитете,[21] число больных паровозов определялось в 51,8 %. Теперь это число достигло 55,8 %, т.-е. около 56 %. Если к этому прибавить справку относительно производства новых паровозов, то картина делается еще отчетливее. До войны мы производили около 1.000 новых паровозов. За 1919 же год только около 100, т.-е. в 10 раз меньше. К тому же среди здоровых по статистике паровозов значительная часть представляет собою калек и кляч, вроде тех лошадей, которыми поддерживается наш гужевой транспорт и которые ходят только потому, что их нечем заменить. Американский инженер Кили, который нам известен как сторонник Советской власти и который приехал сюда, чтобы нам помочь, обследовал нашу промышленность. Он говорит, что судьба нашей страны связана с ее промышленностью, а судьба промышленности связана с транспортом, судьба же транспорта связана с ремонтом паровозов, так что можно сказать, что судьба всей страны и нации связана с судьбой ремонта паровозов. И он прав. В то время как число наших больных паровозов увеличилось до 56 %, а 44 % еще ходят, в это время на 56 % пал выпуск подвижного состава с заводов Гомзы. Это вполне точные данные.

Но если мы спросим, как обстоит дело с нашим машинным оборудованием, то тут и приблизительных данных мы не получим, так как недостатки тут не так бросаются в глаза. В железнодорожном ведомстве иначе. Паровоз у всех на виду. В области индустрии этого нет. И эвакуации, и реэвакуации, и изнашивание машин без возобновления частей, износившихся от недостатка топлива и холода в помещениях, – все это ведет к чрезвычайному падению машинного оборудования, которое никем не учтено. Из-за границы машинного оборудования мы пока не имеем никакой возможности получить. В этом всем нужно дать себе ясный отчет.

Вопрос о рабочей силе. Здесь положение наше хуже, чем в отношении технического машинного оборудования нашей промышленности. Революция и гражданская война явились величайшими расхитительницами живой квалифицированной рабочей силы. Прежде всего потому, что революция опирается на верхи, на наиболее интеллигентные слои рабочего класса, на наиболее квалифицированных рабочих. Строительство советского аппарата шло за счет этого слоя. Военное строительство шло также за счет лучших элементов рабочего класса. Часть рабочих ушла в деревню. Тов. Рубинштейн, обследовавший Коломенский завод, указывает, что значительная часть квалифицированных рабочих ушла в спекуляцию. Тот же инженер Кили утверждает, что, по его наблюдениям, на нескольких металлургических заводах действительный и фактический прогул составляет 50 %, тратится же энергии рабочего на разыскание себе личными индивидуальными усилиями пищи – психической и физической энергии – около 80 %.

Главное бюро учета дало мне справку о числе квалифицированных рабочих. По этой справке квалифицированных рабочих, считая по всем решительно ведомствам, менее 40.000. Цифра мизерная и неполная, потому что, например, в военном ведомстве указано 2.696, а я могу сказать, что их вдвое-втрое больше. К тому же цифры эти не заслуживают большого доверия. На 22 графах нашлось пять ошибок в сложении. Такое неуважение к четырем правилам арифметики типично для всех вообще наших учреждений, особенно тех, которые имеют дело с учетом.

Наряду с вопросом о восстановлении живой квалифицированной рабочей силы возникает вопрос об естественной замене ее. Силы, которые расходуются революцией и гражданской войной, не возобновляются даже в меру естественного изнашивания при помощи соответственного профессионального образования. Этого последнего нет и в помине.

Факт таков, что, независимо от общих успехов или неуспехов Наркомпроса в области народного просвещения, приходится сказать, что в области профессионального обучения мы разрушили то, что было создано капитализмом, и ничего нового взамен этого не создали, и у нас вымирает, уничтожается, расходуется профессионально-обученный рабочий, и никто ему пока что не идет навстречу. Это самое тревожное в нашем экономическом положении, потому что основным рычагом, основной силой является, конечно, рабочий класс. Когда-то мы говорили о противоречиях капиталистического строя; сейчас можно, как будто бы, говорить о противоречиях нашего советского строя. Противоречия капиталистического строя от него неотделимы, составляют его сущность. Перепроизводство товаров создает кризис, и отсюда нищета и голод рабочих. Это противоречия, на которых капитализм сломает себе голову. Наши противоречия имеют, по крайней мере, внешним образом, большое сходство с противоречиями капитализма. У нас гибнет сено в Новгородской губернии. Почему? Потому что его не на чем вывезти, нет лошадей для гужевого транспорта. В то же время петроградская лошадь благополучно издыхает, потому что у нее нет сена. У нас рабочие в текстильной промышленности падают от голода и не могут производить ситцу. Наркомпрод не может получить своевременно картофель, потому что не может дать мужику ситцу. Железнодорожный рабочий плохо возит, потому что его плохо кормит Наркомпрод, потому что его плохо одевает ВСНХ, – так что тут получается с внешней стороны система противоречий. Эти противоречия свойственны тому экономическому строю, который мы переживаем, они вытекают из несогласованности, из организационной немощности нашего строя. Когда-то Маркс говорил о Германии и о других странах континента, что они страдают не только от капитализма, но и от остатков отношений докапиталистических, или, как он выразился, «не только от капитализма, но и от слабости капитализма». Мы можем сказать, что мы страдаем не от коммунизма, а потому, что начатки коммунизма переплетаются с остатками капитализма. Наш аппарат, неуклюжий, страдающий бестолковостью, неопытностью и незнанием четырех правил арифметики, разумеется, неспособен устранить все эти противоречия. Именно поэтому сено из Новгородской губернии не попадает к петроградской лошади, а когда она издыхает, то пять-шесть главков набрасываются на нее; один рвет за копыто, другой за кожу, третий за хвост, чтобы не было какого-нибудь ущерба централизму. Цифры, которые я сообщил, являются основными данными. У меня были сомнения – приводить ли их, потому что среди нас присутствует большинство товарищей, работающих в экономической области; которым известны более детальные цифры чем мне. Я решил, однако, все эти данные, привести, и натолкнул меня на это т. Милютин, не только своей передовой статьей, но и своими тезисами, которые еще не напечатаны, но которые он мне любезно прислал, в которых проводится мысль, что у нас имеются некоторые нехватки, но, в общем, промышленность идет по правильному пути. Схема правильная, организация правильная, есть некоторое улучшение в развитии – и, таким образом, мы выйдем на настоящую дорогу. Я считаю, что это будет фатальная ошибка, что мы погибнем, если будем развивать наше хозяйство в ближайшую эпоху старыми методами и в старом темпе. Дело – в энергии, в темпе, в сосредоточении сил, в принятии мер чрезвычайного, военного, пожарного характера. Нормальным темпом, путем дальнейшего развития и накопления того, что есть, мы никуда, кроме как в пропасть, не придем. Вот основа моей мысли. Здесь дело обстоит совершенно так же, как в военной области. Если бы тогда, когда Колчак переходил Волгу и Деникин был севернее Орла, мы бы говорили, что военное ведомство работает правильно, что его резолюции верны, что не нужно каких-нибудь исключительных усилий и сосредоточения всей энергии, – мы, разумеется, погибли бы. Партия била в набат, профсоюзы мобилизовали все силы и средства, применяли чрезвычайные меры, посылали наркомов, членов коллегий и вообще совершали усилия героического характера, которые отвечали трудностям нашего положения. Если я в чем обвиняю некоторых работников из ВСНХ, то не в том, что основные методы их работы неправильны, а в том, что нет с их стороны такого удара в набат и крика о помощи, которые отвечали бы действительно нашему экономическому положению. Резолюция Милютина является характерным образцом и примером. Это положение, при котором система главков, центров и пр. похожа на огромную машину, которая пущена на 3/4 на пустой ход, заключает в себе наибольшее число элементов катастрофы. Я лично проверил это на тех откликах, которые нашли мои тезисы в среде ВСНХ. Я уже рассказывал товарищам, и снова должен рассказать, что тезисы[22] мои были предназначены, как материал, для обмена мнений в составе ЦК партии. Они были разосланы членам ЦК даже за сургучной печатью. Тов. Бухарин, получивший эти тезисы, вспомнил, что он является не только членом ЦК, но и редактором «Правды», и немедленно и любезно передал их тиснению. Если бы т. Бухарин сказал мне, что их нужно напечатать, то я ответил бы, что я изложу их детальнее и откровеннее, потому что то, что было сказано в отвлеченных словах и намеках, для людей, понимающих друг друга с полслова, не может без поправок идти в печать. Это было продиктовано, записано стенографически и попало в печать неожиданно и встретило очень резкие отклики. Самым печальным в этой отповеди является удивление по поводу того, что я в своих тезисах поднимаю шум и говорю о каких-то чрезвычайных методах, долженствующих быть примененными, чтобы нас спасти. На открытом совещании А. И. Рыков заявил, что «мне кажется, что разговоры о демобилизации преждевременны». Сейчас он вносит тут свои предложения, которые исходят целиком из демобилизации. Тов. Рыков должен был бы знать, как член Реввоенсовета Республики, что разговоры о демобилизации, т.-е. не разговоры, а подготовка форм и методов демобилизации – это вопрос не менее важный, чем сами формы и методы мобилизации. Эта подготовка ведется полгода учреждениями, подчиненными Реввоенсовету. В каждой уважающей себя капиталистической стране имеется готовый план демобилизации, так же, как и мобилизации. Когда я в резолюции, предназначенной для обсуждения в ЦК, поднял вопрос о демобилизации, т. Рыков в печати заявил,[23] что это преждевременно. Сейчас, после взятия Ростова и Новочеркасска, некоторые защитники т. Рыкова говорят: конечно, теперь это не преждевременно, теперь, после взятия Ростова и Новочеркасска, нужен план демобилизации. Они применяют принцип экономической и государственной работы, который выражается в пословице: «спустя лето по малину». Мы не можем никак наши заготовительные ведомства направлять «спустя лето по малину», «спустя осень по картошку» и т. д. Систему демобилизации и методы нужно вырабатывать не тогда, когда армия завершает свое дело, а когда она в полном развитии и достигла максимума своей численности. Остальные соображения т. Рыкова проходят мимо основного вопроса. Моя мысль о том, что нужны чрезвычайные методы мобилизации рабочей силы, что необходимо поднятие местной инициативы, находит архи-академическую оценку в речи т. Рыкова, как стремление к децентрализации, к областничеству. «Чем больше оказалась бы страна истощенной, тем с большей решительностью проходила бы центральная диктатура в экономической области». Затем тут же обвинение, которое т. Рыков склонен пускать в оборот насчет моего невнимания к профсоюзам, которое выражается в том, что я в тезисах не упоминаю о профсоюзах, значение которых растет вместе с ростом производства. Затем возражения т. Ларина, который как будто не свои мысли печатает, а мысли какого-то консерватора, лишенного предпосылок для писания статей.[24] Этот самый консерватор говорит, что профсоюзы отживают, все более отступают на задний план, что это заслуженное, но все более постепенно и неизбежно атрофирующееся учреждение, из которого жизнь переливается в главки и центры. Я считаю утверждение этого консерватора самой жалкой болтовней. Говорить, что профсоюзы атрофируются и жизнь их переливается в главки, это есть, с моей точки зрения, величайшая ересь. Наши главки мы должны будем еще десятки раз перестраивать и разгонять, а в некоторых случаях отдавать под суд, а профсоюзы мы будем сплачивать, укреплять, вливать туда лучших работников, ибо это хребет, на котором только и могут быть созданы настоящие хорошие главки в отличие от тех плохих, какие имеются в настоящий момент.