Эрик Бутаков - Одиннадцать

• Название: Одиннадцать
• Автор: Эрик Бутаков
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 5-91344-039-0, 978-5-91344-039-6

Пятая книга иркутского писателя, жанр которого нелегко определить. И не мудрено, так как, сам автор постоянно утверждает, что «жизнь скоротечна и склеена из различных сюжетов, значения которых порой непонятны, порой не поняты», и добавляет в этом произведении: «Осторожно! Не причините вреда тому, что вы видите – вы-то отвернетесь, а как быть ему?!.. Это так же касается и снов!»

---

Но ещё у него в руках был ключ от номера, из которого он только что сбежал!

Звякнув, лифт остановился. Почти бесшумно, как будто шёпотом, открылись двери.

Ефим сунул ключ в карман.

В холле стояли, сидели и перемещались люди в зимних одеждах, уборщица безнадежно мыла пол.

Ларьки ещё не открылись – бабы в синих халатах расставляли внутри товар.

Всё это Ефим заметил, не задумываясь, – он спешил к выходу.

У выхода, сказав «Доброе утро» двум крепким парням-охранникам в коричневых костюмах с плоскими алюминиевыми значками на карманах, он вышел на улицу, заметив, как они ему кивнули в ответ.

На улице пробрасывал снег. Было ещё темно и холодно. Хотя фонари горели и машины мчались, как обычно они мчатся по Москве без тормозов и правил, не взирая на темень, слякоть и скользкий асфальт, а в темном небе красовались рубиновые звезды Кремля, один хрен было мерзко на душе и очень тоскливо на сердце. Как и должно было быть! Нету в этой Москве того «домашнего тепла», который есть в Родном Городе, даже если ты в нём, в этом Городе, выныриваешь рано утром из занесенной снегом гостиницы или из запотевшей сауны, или из другого какого уютно-веселого местечка, с похмелья, изрядно помятый, осенью, зимой, в слякоть, в мороз или в снег. В Родном Городе лучше – ты точно знаешь, куда направиться, даже если ты ещё и отговорку не придумал (по дороге что-нибудь в голову да придет). А в Москве – все чужаки, особенно, сами москвичи! Всегда одиноко, не знаешь, куда идти, как добраться, кругом огни, машины, воняет соляркой и чем-то ещё из метро… И люди толпами снуют.

Плюнув, Ефим пошел на Красную Площадь, к Собору Василия Блаженного. Почему именно туда? Кто его знает – пошел зачем-то туда! Патриот, наверное! Подняв воротник и втянув голову в плечи, спасаясь от небольшого ветра и мокрого снега.

Пройдя прилично, метров сто пятьдесят, уже почти начав подниматься по аллее к подземному переходу, он вдруг остановился и замер – что-то показалось! Несколько секунд он стоял, как вкопанный и… Обернувшись, Ефим увидел слева от входа в гостиницу синюю, неоновую надпись «Манхэттен-экспресс».

«Не понял! – промелькнула мысль. – Его же здесь уже сто лет как нету! Там же другой потом клуб был… Снова открыли его, что ли? Не может быть… А почему гостиница-то работает?.. Что, вообще, происходит, что такое?..»

Опять забилось его трепетное сердце (так и до инфаркта не далече!).

И вспомнилось Ефиму…

* * *

В ночном клубе «Манхэттен-экспресс» они были со Светкой в мае девяносто шестого, когда приезжали праздновать его день рождения. Это был вообще первый ночной клуб, который они посетили. Они что-то там много съели мясного, на удивление официантки, потому что в клубах, оказывается, так много не едят, тем более, мясного. Потом Валера Сюткин подключал какие-то кабеля, ползая под и около их столика, шоркаясь о них, и, мешая есть, потому что было очень тесно и темно. Потом Валера запрыгнул на сцену и улыбчиво, как он всегда делает, выдавливая из себя добряка, запел: «А я пою, а кто-то ест, а кто-то пьет…». На что Ефим отреагировал тогда по-своему почему-то зло, сквозь грохот колонок наклонившись к Светке, быстро вставил между строк: «Я пью и ем, а кто-то за щеку берет!»

– Что? – не поняла Света последних двух слов из-за шума.

– Я говорю, все нормально! – ответил Ефим.

– Да, спасибо! Всё здорово! – и Света, подняв руки, изобразила радость и танец… И продолжила поедать мясо.

– Пожалуйста, – буркнул Ефим и откинулся на спинку стула, с вилкой в левой и ножичком в правой руке.

(Ему ещё предстояло провести с ней первую московскую ночь вдали от её и своей, теперь уже бывшей, семьи… И он пока так и не понял, на хрена он её сюда приволок… А ей нравилось в этом гаме, среди огней и толкотни… Ей нравилось в Москве… В клубе… В гостинице… Ей всё нравилось… А ему почему-то перестало… Когда стало ясно, что теперь им ночевать в одной постели и жить почти неделю вместе, он увидел её другими глазами, и это его ошарашило – он представил себя на месте того человека, который остался с её дочкой дома и ждет её из «командировки». Очень хотелось бы послушать, что она ему будет плести, когда вернется? А чтобы было, что плести, он решил с ней так провести время, чтобы… («Ой, да не надо! – любой бы на моём месте так бы и сделал!» – сам с собой разговаривая, самому себе пояснил Ефим) А тут ещё этот Сюткин… (Кстати, через много лет он побывал на месте того человека,… послушал!)

Потом они пошли в vip-зал смотреть стриптиз с концумацией. Он тогда не знал, что такое «концумация». Когда посмотрел – показалось, что что-то понял, но так и не понял, что. И сейчас толком не понимает значения этого слова. Они, как парочка больных, пялились на мужика, который слюняво лапал почти голую девчонку. (Красивую, правда, «стерву» – так Ефим её тогда назвал, потому что был не один!) Она (или такая же), и к нему приставала, но не очень сильно – по-видимому, ей слегка мешала Светка, которая сама могла не хуже всё такое сделать, о чём и давала понять девице.

Потом они пошли в гостиницу и сделали, разумеется, по полной программе и сверх того, всё то, ради чего они сюда приехали. А потом, уставшие, но собой довольные, обнявшись, стояли голубки на балконе и смотрели с высоты на ночную Москву. А напротив, за Москвой-рекой, на невысоком длинном строении светилось слово «Мосэнерго». Светка сказала: «Смотри – никуда не сбежишь!», намекая на то, что её благоверный «и здесь и рядом» – он тогда работал в N-энегро. «Н-да!» – ответил тогда Ефим и увел её, довольную, обратно в спальню…

* * *

Видимо, ей очень понравилась тогда та поездка, раз она через полгода вернулась сюда с ним и с дочкой отмечать свой юбилей – двадцатипятилетие, очень расстроив своих родственников тем, что ушла от мужа к Ефиму… Кстати, дочку они брать не собирались, но её мамаша устроило всё так, что за несколько часов до вылета, ребенка не с кем было оставить. И Ефим, как новый мамин друг, предложил взять её с собой, купил билет, и взял с собой. Ему тогда казалось, что он такой молодец!..Ему самому-то тогда едва перевалило за тридцать, и он был порядочным, но богатым в то «мутное» время охламоном – меры ни в чем не знал… Но это всё дела житейские.

Сейчас же, по прошествии стольких лет, ему почему-то вспомнилась именно эта алая, как кровь, надпись на фоне ночного неба! (Потом эту надпись убрали. Заменили какой-то рекламой. Он знал это точно, потому что, приезжая в Москву, Ефим всегда останавливался в «России», вспоминал ночи, проведенные со Светкой, и смотрел на алую надпись с балкона, если балкон выходил на реку. А потом, её заменили. Тогда же он заметил, что и клуб там другой, не «Манхеттен» – с другим названием клуб, а может даже и просто ресторан – он туда больше никогда не заходил!) Но это когда было?…

Всё это моментально само собою всплыло в памяти от нескольких синих букв «Манхэттен-экспресс», загоревшихся слева над входом в гостиницу, и Ефим, вспомнив всё, машинально повернул голову направо. За рекой, на невысоком, длинном, старинном строении, горело красным-кровяным светом огромное слово: «Мосэнерго».

«Бба-бах! – взорвалось в голове. – Который год?!»

А снег продолжал сыпать с глубокого неба, тая на удивленном лице!

Прошла вечность, прежде чем Ефим тряхнул головой.

Он развернулся и быстро зашагал к Красной Площади.

Куранты коротко отбили – без пятнадцати восемь.

Ефим посмотрел на запястье правой руки – он носил часы на правой руке. «Под президента косишь?» – ехидно спрашивали от нечего делать друзья. Нет, он всегда носил часы на правой руке, сколько помнил у себя на руке часы, – ещё со школы. А вот теперь часов на руке не было. «В номере, наверное, оставил!» – решил он. И тут же пронеслась в гудящей черепной телевизионной коробке паническая мысль, даже не одна: «В каком номере?! Какой номер?! Кто там – в номере, вообще?! Что за бред?! Что происходит?! ……….. (потом пробел на несколько секунд, и вновь) ……….. Что происходит? Где это я?»

Он подходил к подземному переходу.

«Кажется, начинается паника, – сам с собой опять разговаривал Ефим. – Снег, темень, полные карманы денег. Непонятно, какой год, и здоров ли я? А может, сплю? Снег откуда? Точно, мистика какая-то! Светка, „Россия“, „Манхэттен“… Может, поехать к сестре в Нахабино – там может можно будет как-то спокойно разобраться в домашней обстановке? А если никакого Нахабино ещё нет? Если ещё не построили трудолюбивые турки этот военный городок, что тогда? Бред! Конечно, бред, – но такое уже было!»

Такое уже было однажды. Несколько лет назад, в метро «Китай-город». Он приехал по «фиолетовой» ветке, перешёл через переход по лестнице, чтобы пересесть на «оранжевую», но там оказалась опять «фиолетовая». Он был в смятении. Он вернулся обратно. Но и там была «фиолетовая». Он много слышал, что в Москве происходят неладные вещи, всякая чертовщина, еще со времен Булгакова, но попал в такой переплет впервые. «Что это? Петля во времени? Или что-то с головой?» Он вернулся обратно и нашел «оранжевую» ветку. Но рядом была и «фиолетовая». Кругом народу!.. Он уже запутался, откуда он приехал… Только гораздо позже он разобрался, что здесь так устроена станция – ни как обычно, а именно так – с двух сторон и «фиолетовая» и «оранжевая», чтобы вернуться нужно по переходу пройти. Но тогда, в тот момент он запаниковал. Потом с улыбкой вспоминал, как «запутался в петле времени». Смешно-то – смешно, но ощущение провала осталось. Вот и сейчас такая же потеха. Но гораздо хуже!