Кнут Гамсун - А жизнь идет...

• Название: А жизнь идет...
• Автор: Кнут Гамсун
• Издательство: ГИХЛ
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1934

«А жизнь идет...» — третий роман трилогии лауреата Нобелевской премии К. Гамсуна, великого норвежского писателя. Книги объединяет образ Августа - бродяги, исколесившего весь мир.

Август наделен кипучей энергией, которая почти всегда расходуется впустую. Голова его полна всевозможных проектов, которые должны оживить город, обогатить жителей, превратить Полен в крупный промышленный центр. Но из его затей ничего не выходит. В романе «А жизнь идет...» Август доигрывает последний акт своей долгой и бурной жизни, похожей на шутовской фарс. Он состарился, ему уже перевалило за шестьдесят, но он все такой же неистощимый враль.

Авторизованный перевод с норвежского языка М.А. Полиевктовой, 1934 

---

Подождали немного и стали звать. Странная манера удаляться таким образом! Кто-то пошёл искать её по острову, вернулся и спросил:

— Она не пришла?

Почтмейстер влез на самую высокую скалу острова и стал кричать.

Что же, наконец, это могло значить? Кто видал, когда она ушла и куда? Нехорошо с её стороны поступать таким образом! Кто-то извиняет её и объясняет, что фру Гаген так ужасно близорука, — она могла провалиться в расселину. Да, но здесь нет никаких расселин, на целом острове ни одной расселины. И даже если она застряла где-нибудь, она ведь может ответить на зов.

Почтмейстер стремглав сбегает со скалы, спрашивает, не пришла ли она, не ожидая ответа, мчится вдоль берега, гонимый ужасом.

— На-все-руки, что нам делать? — спрашивает консул.

— Да, придётся отправиться за ней, — отвечает Август, таким тоном, словно она сидит и ждёт где-нибудь.

Он берет с собой Беньямина, и они плывут вдоль берега в лодке аптекаря. Изредка они кричат, вынимают весла из воды и прислушиваются. Везде берег круто обрывается в воду, море слегка волнуется, волны ударяются о большие круглые камни, колышутся водоросли и медузы. Остров был не так уж мал: нужно было по крайней мере час, чтобы объехать его вокруг. Начало темнеть.

Рыбацкая лодка поплыла домой.

На острове осталось четыре человека; пока было ещё видно, они по очереди вдвоём выезжали в лодке аптекаря, а потом стали ждать рассвета. Доктор остался на тот случай, если окажется возможным привести её в чувство, Август в качестве моряка и мастера на все руки, лорд же просто так, как ловкий малый, умеющий грести, и кроме того он заявил, что не уедет. Четвёртый был почтмейстер, несчастный человек. Он ещё раз влез на вершину острова и оставался там некоторое врем, хотя было слишком темно, чтобы разглядеть хоть что-нибудь.

Возник вопрос о приспособлениях для обваривания дна. Якорь из лодки аптекаря был вовсе уже не так плох, небольшой багор также. Если понадобятся более солидные орудия, придётся съездить за ними на пристань.

Они нашли её якорем, Август и почтмейстер. Они плыли вдоль северной стороны острова, Август почувствовал вдруг, что он зацепил за что-то. Оказалось, что одна из лап якоря поддела пояс её пальто и застряла в нем.

Почтмейстер сказал:

— Она была так близорука, она оступилась прямо в воду.

Двенадцать часов в море, — о приведении в чувство не могло быть и речи.

XXXIV

Пятница.

Но жизнь идёт своих чередом.

Плотники у аптекаря стругают, сколачивают, вбивают гвозди нисколько не хуже оттого что кто-то умер. Дворовый рабочий Стеффен наконец-то набрал себе помощников для молотьбы, и машина его гудит во всю Сегельфосскую усадьбу. Больдеман и его товарищи буравят последние дыры; к вечеру они закончат эту работу и завтра же поставят загородку. У всех, у кого есть флаги, они наполовину спущены. Но жизнь идёт своим чередом; даже почтмейстер, и тот открыл свою контору и, верно, надеется пережить как-нибудь зиму. И что же ему остаётся делать? Зато лорд не хочет с самого утра оглашать воздух выстрелами, отчасти потому, что он провёл бессонную ночь, а отчасти, чтобы оказать некоторое уважение постигшему город несчастью.

Он встречает фрёкен Марну, — со вчерашнего дня её стало гораздо легче встретить и добиться от неё ответа. Он встречает её как раз в тот момент, когда выходит из своей комнаты, где поспал два-три часа. Она словно растаяла, похорошела и распустилась, и может быть, даже сможет приехать когда-нибудь в Англию. Это весьма возможно. Она идёт с ним вниз к позднему завтраку и вместе с фру Юлией выслушивает его рассказ о ночных поисках и о том, как нашли труп утром. Лорд качает головой и говорит, что очень грустно было слушать почтмейстера.

— А что он сказал?

— Немного слов. «Молодое существо, — сказал он, — и такое музыкальное, весёлое и счастливое. Но она была так близорука, — сказал он, — что она оступилась». Оступилась — и сама не заметила. Ужасно! Что это такое бывает на носу?

Обе дамы вздрагивают, хватаются за носы и не понимают. Он улыбается:

— Нет, нет. Что это такое, чего у неё не было на носу?

— A-a! Очки?

— Да нет.

— Пенсне?

— Ну да, пенсне! Он просил её, чтобы она всегда носила пенсне, но она этого не хотела. Она носила его на шнурке.

Марна улыбнулась:

— Ох, а я-то испугалась, что у меня что-нибудь на носу.

Фру Юлия тоже не могла удержаться, чтобы не улыбнуться:

— Я чуть было не подбежала к зеркалу!

— Я так глупо говорю, — сказал лорд.

Вовсе нет, наоборот, он настоящее чудо, и обе дамы не могли себе представить, как это он успел научиться норвежскому в течение двух-трех месяцев, проведённых им в Финмаркене.

— Но это вовсе и не так, — сказал лорд, — вовсе не так!

И тут обнаружил, что он двенадцать лет своего детства привёл в Дурбане, где постоянно бывал на норвежских пароходах и с утра до вечера говорил по-норвежски. Нет, в Финмаркене ему пришлось только возобновить свой норвежский язык из Дурбана. И всё-таки он не знал теперь даже половины того, что знал раньше. И, если хорошенько подумать об этом, то он не чудо.

Но дамы всё же находили удивительным, что он столько может сказать.

— Вчера на острове, когда я говорил с Марной, я ведь, ничего не мог сказать. Разве нет?

Марна медленно покраснела.

Но может быть, ему разрешат приехать ещё раз зимой: и ещё немного подучиться?

— Будете желанным гостем, — сказала фру Юлия и пожала ему руку.

Лорд был теперь такой простой и интересный, походил на приморского дурбанского юношу, без английских фокусов, не упоминал о куропатках, сидел с ними в рубашке, в которой, спал, с галстуком, съехавшим набок.

Марне пришло в голову спросить:

— Вы не пойдёте на охоту сегодня?

— После обеда пойду. Для этого я и приехал сюда. Но старика не следует будить, чтобы отвезти меня...

Неужели не надо беспокоить старого Августа и не будить его до самого после обеда? Он был уже на ногах, и кто знал, ложился ли он? Сейчас он сколачивал что-то в коптильне, прилаживал новую половицу возле самой двери. Жизнь должна была идти своим чередом, хотя кто-то и умер. Старая половица отжила свой век, износилась и скрипела, когда на неё наступали, надо заменить на будущий год пол будет, как новый. Август был человек вдумчивый, он решил уничтожить этот скрип.

Потом он пошёл в город и, как всегда, заглянул на пристань. Наконец-то прибыл мотор для яхты «Сория»! Ну да, привезли сегодня утром, как он и думал, с пароходом, идущим на север. Мотор, тролль этакий, стоил денег, — на одни телеграммы израсходована порядочная сумма, — но зато теперь он был здесь, крепкий и громадный, весь из стали, — слонёнок с изящным колёсиками внутри. Оставалось только поставить его на лодку; но сегодня была пятница, а завтра Михайлов день, когда нужно будет перегнать овец. В понедельник он поставит мотор; интересная работа, — он справится, бояться нечего.

Август разыскивает брезент и накрывает им мотор, потом прикручивает брезент канатом, чтобы не мог каждый, кому вздумается, трогать его руками. То-то удивится шкипер Ольсен, когда яхта поплывёт без парусов и без ветра. Консул скажет: «Да, вы человек с идеями, На-все-руки!» А Август ответит ему от всей души: «Если вы услышите, что где-нибудь появилась сельдь, яхту можете послать туда в любой день и час!

На улице он встречается с торговцем, с тем самым, с которым играл весной в карты. У торговца, как всегда, крупный счёт, который он не может оплатить, а жена и дети до такой степени обносились, что не могут выйти. Не согласится ли Август помочь ему ещё раз?

Август криво улыбается.

— Только один раз, да наградит вас господь!

— Сегодня я не был ещё в банке, — говорит Август и проходит мимо.

— Неужели мы никогда больше не сыграем вечерком в карты? — пристаёт торговец.

Ах, как давно, давно это было! Кажется, что-то было с русской библией и обручальным кольцом. С тех пор судьба ему улыбнулась, пришли деньги из Полена, появился белый галстук и котелок, и появились овцы, тысяча овец! Август заходит в сегельфосскую лавку.

Торговец шагает за ним.

В лавке много народа: Гендрик, которому нечего делать, так как лорд пойдёт на охоту только после обеда; Гина и Карел из Рутена, они покупают разноцветную пряжу. Две-три женщины с завистью глядят на эту покупку, льстят и говорят, что такие цвета созданы самим богом. И зачем только Гине всё это великолепие? Что это она придумала?

— Да вот, — говорит Гина, — хочу немножечко поткать. Уж не знаю, что выйдет?

— Да уж ясно, тканьё выйдет на славу!

— Я совсем осталась без юбки, — говорит Гина. — Да и потом совестно каждый раз, как не хватает корма, занимать юбку, чтобы носить в ней сено. И кроме того, малышам нужна одежда, чтобы было чем прикрыться, когда они идут в церковь. Вот и приходится мне, несмотря на бедность, садиться за тканьё.