Иори Фудзивара - Праздник подсолнухов

• Название: Праздник подсолнухов
• Автор: Иори Фудзивара
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Триллер
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91181-788-6

Впервые на русском — один из лучших романов признанного мастера современного японского детектива Иори Фудзивары. Дотошность Хейли, грустная ирония Чандлера, мистицизм Мураками и персонажи в духе фильмов Такэси Китано принесли автору бешеную популярность, а уже знакомый отечественному читателю «Зонтик для террориста» получил высшую в своем жанре японскую награду — премию Эдогавы Рампо.

В «Празднике подсолнухов» соперничающие кланы якудза и могущественные финансисты, воротилы теневого бизнеса и роковые красотки — все пытаются правдами и неправдами заручиться содействием главного героя, который, сам о том не догадываясь, является хранителем тайны мифических восьмых арльских «Подсолнухов» Ван Гога, оказывающихся при ближайшем рассмотрении не такими уж и мифическими…

---

Я нажал на него ногтем, и окурок укатился к ногам сидящей за соседним столиком женщины в кимоно. Женщина, хоть и совсем старуха, но очень похожая на крепенькую цаплю, с негодованием уставилась на меня. Взгляд ее при этом был крайне убедительным и красноречивым. А старики еще, пожалуй, о-го-го…

5

Я медленно брел в сторону Иттёмэ. Обычно эта дорога занимала не более десяти минут, но сегодня я никуда не спешил, неторопливо размышляя на ходу. Пешеходов еще не было видно. Поток машин, постепенно набирая силу, несся по Гиндзе со скоростью, возможной лишь в этот ранний час.

На ходу я стал рассматривать визитку Мурабаяси: «Акира Мурабаяси, президент компании „Shot Brain“, адрес: Хироо…». «Shot Brain». «Простреленный мозг». Смелое название для фирмы, корпящей на ниве промышленного дизайна. И это при том, что большинство его клиентов, кажется, серьезные производители. В принципе, название вполне в духе Мурабаяси, но в свете последних событий оно не может не наводить на мысль о странном совпадении. Кто-то же все-таки выстрелил.

Еще немного поразмышляв над этим, я убрал визитку в карман. На этот раз пальцы нащупали какой-то продолговатый предмет. Фирменная зажигалка из казино. «Blue Heaven». По ошибке я перевел это название как «Голубой рай». Но ведь слово «blue» имеет и другое значение — «тоска». Меня не волнует, что там у них стряслось, в их тоскливых небесах. Я не знаю подробностей. Не знаю, насколько серьезно ранен старик Нисина. Мне это безразлично. Как если бы я прочел заметку в газете. И все же, коль скоро речь идет о покушении, остаться в стороне не удастся.

Я двигался вперед. С неба уже вовсю лился яркий свет, как и положено майским утром. Казалось, весь квартал подсвечен изнутри. Интересно, как повернулись бы события, если бы я, поддавшись на уговоры Мурабаяси, задержался на Акасаке, чтобы выслушать, что за история произошла между ним и Нисиной и какие финансовые отношения их связывают? Возможно, сейчас это все объяснило бы. Но поздно.

Я вспомнил, как с треском лопалась скорлупа памяти там, в такси. Тот момент стал переломным. Всего за каких-то два часа я решился. Вряд ли это может служить оправданием, но было здесь определенное мальчишество. Так ребенок переключается на новую игрушку, пресытившись старой. Никакой последовательности. Если я ему сейчас позвоню, Мурабаяси наверняка посмеется надо мной.

В памяти вновь всплыло лицо Мурабаяси в тот момент, когда я подумал, как сильно он постарел. Все-таки не хотелось бы к нему обращаться. Да и вряд ли удастся его застать. Если сегодня утром он успеет сесть в самолет, держащий курс за границу, связи с ним не будет. А если не успеет, возможно, ему придется отложить поездку и отправиться на допрос. Он и старик Нисина как-то связаны между собой. Даже до суда дошло. Теперь, когда на Нисину совершено покушение, власти не преминут обратить на это внимание. К тому же Мурабаяси и Нисина встречались непосредственно перед выстрелом. Полиция быстро раскопает, что Нисина хозяин казино. Вот тут-то присутствие Мурабаяси в заведении станет в глазах полицейских подозрительным обстоятельством.

Я припомнил рассказ одного из бывших коллег. Он был до того помешан на азартных играх, что не гнушался ходить даже в игорные дома, контролируемые откровенно бандитскими группировками. Как-то раз он оказался в казино во время полицейского рейда, и его замели в каталажку. Однако уже через сутки он как ни в чем не бывало вернулся на работу и объяснил, что, хотя игорный бизнес и является нелегальным, за это не сажают, если только тебя не поймали на месте преступления с поличным. К тому же, как заметила Мари Кано, пока ты всего лишь участник игры, да еще несудимый, максимум, что тебе грозит, — это ночь в «обезьяннике» и отсрочка обвинения, после того как протокол направят в прокуратуру. Но сегодня все было иначе. Девушка права — полиция сейчас остро реагирует на оружие. А если учесть сумму ставки, копы могут занять крайне жесткую позицию. Хотя в этом я не силен.

Но ведь и ко мне рано или поздно явится полиция. «Я не хочу причинять тебе беспокойство», — кажется, так сказала Мари Кано? Но вряд ли это возможно. В казино ко мне было приковано всеобщее внимание. За игрой наблюдала масса народа. Кого-нибудь из посетителей наверняка допросят, и те расскажут обо мне. Самому идти в полицию не хотелось. Не люблю организации, построенные на иерархии, и тот запах власти, что исходит от полиции и других подобных ей структур. Вероятно, это мое очередное детское заблуждение.

Похоже, тихой жизни настал конец. При мысли об этом я хмыкнул, а затем расхохотался в голос. Прощайте, пластмассовые будни. Вы правы, господин Мурабаяси. Проблемы у меня появились, причем на удивление быстро.

Вздыхая, я добрался до залитого утренним светом квартала Иттёмэ.

Свернул на дорожку перед домом. Ну вот. Кажется, одной проблемой стало больше. Мой дом преобразился, входная дверь напоминала дыру, зияющую на месте вырванного зуба. Прямо напротив стоял новый пятиэтажный жилой дом. Парковка по обе стороны пустовала, и на этом фоне происшедшие с моим домом изменения еще больше бросались в глаза. Входная решетчатая дверь была вырвана. Та самая раздвижная дверь, с которой никто, кроме меня, не мог сладить. Рельс проржавел, а дверь была такой ветхой, что сдвинуть ее с места было непросто. Я и на замок-то ее не запирал.

Каким бы старым и ветхим ни был дом, вид его неотъемлемой части, разломанной надвое и валяющейся в осколках матового стекла, вызвал во мне тоску. Думаю, тот, кто сломал дверь, немало попотел над ветхой рамой. Его, вероятно, даже не мучила совесть за то, что расправился с таким старьем. И все же я не был солидарен с ним в этом вопросе.

Я прошел в комнату. Внутри, как ни странно, все было по-прежнему. Газеты валялись на татами так же, как во время визита Мурабаяси. Не было ни следов обыска, ни признаков недавнего вторжения. Может, тот, кто сломал дверь, удовлетворился этим единственным разрушением? Если он и побывал в доме, мне незачем опасаться. Вору просто нечего здесь взять. Говорят, современные грабители интересуются исключительно наличностью и кредитными картами, у меня же нет ни того ни другого. На всякий случай я проверил комод, где хранилась банковская книжка. Она оказалась на месте. На счете оставалось чуть больше трех миллионов. Но красть книжку бессмысленно без личной печати. А печать я давным-давно потерял, да и зачем она мне? Наличные я снимаю только по карте, которая всегда при мне.

Я поднялся на второй этаж, где стояла обшарпанная родительская мебель да пара полок с книгами. Книги принадлежали Эйко. После ее смерти я выбросил все ее вещи, и только на книги почему-то не поднялась рука. Между тем почти все они были на французском, и я при всем желании не смог бы их прочесть. Полки тоже казались нетронутыми. Я выдвинул и проверил ящики в шкафах — непохоже, чтобы их кто-то трогал. На втором этаже вору тоже нечем было поживиться.

Я спустился вниз и задумался. Стоит ли заявлять в полицию о взломе? До отделения Цукидзи рукой подать. Но ведь ничего не украдено, следов вторжения нет. Нелогично. В полиции придется рассказать, где я был и что делал в свое отсутствие дома. Помогал избавиться от денег? И кто мне поверит? А вдруг мне придется объяснять, какое отношение я имею к покушению? Единственное, что меня смущало, — это время. Я редко отлучался надолго. Знал ли тот, кто сломал дверь, что меня не будет дома? Или это случайность? Может, это подвыпивший прохожий решил отыграться на моей развалюхе? А что? Например, какой-нибудь приверженец модерновых дверей.

Продолжая размышлять, я прилег на татами. Стоп! Как же я сразу не заметил?! Я вскочил и снова вытащил банковскую книжку. В последнее время я ее не открывал, однако на сгибе каждой странички сохранился четкий след, будто кто-то перегибал книжку пополам. Показалось? Если кто-то и влез в мою книжку, думаю, его удивила сумма, датированная несколькими годами ранее. Это сейчас остаток на моем счете вызывает лишь зевоту, а тогда сумма была больше на целый ноль. Теперь деньги почти растаяли. В основном ушли на уплату налога на наследство. Такова привилегия желающих получить крохотный участок земли на Гиндзе. Наследство потянуло за собой множество других трат. Но сейчас в графе «Списания» значились лишь снятые через банкомат мелкие суммы на питание, коммунальные услуги и подписку. Куда эффектнее смотрелась графа «Поступления», где столбиком выстроились ежемесячные поступления на мой счет от частного лица по имени Хироси Хатама. Так звали младшего брата Эйко, с которым мы не виделись несколько лет. В этом месяце полученные от него двадцать тысяч были моим единственным доходом.

Не знаю, что тут произошло, но это было за гранью моего понимания. Ущерба, кроме сломанной двери, нет — уже хорошо. Я снова прилег. В разрушенный дверной проем веял слабый утренний ветерок. Вернуть дверь на место вряд ли удастся. Любой столяр, будь он хоть ровесник эпохи Тайсё,[13] попытается втюхать мне алюминиевую дверь. Пока неплохо бы прикрыть вход фанерой. Мысль об этом внезапно навеяла воспоминание из давнего прошлого. Фанера… Лежа на спине и уставившись в потолок, я вспоминал ее запах. Едва уловимый запах дерева, не исчезающий даже после обработки. Шершавая фактура под пальцами. Как давно это было! В те далекие годы шероховатая поверхность и запах древесины сопровождали меня постоянно. Почти ежедневно я имел с нею дело.