Лэрри Макмуртри - Чья-то любимая

• Название: Чья-то любимая
• Автор: Лэрри Макмуртри
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-249-5

Страх остаться одной заставляет Джилл Пил, довольно успешно подвизающуюся в Голливуде на поприще режиссера, лихорадочно цепляться за любого из своих многочисленных приятелей. Впрочем с двумя из них многолетняя связь перерастает в нечто, похожее на дружбу. Потеряв их обоих, Джилл приходит к неожиданному решению – снять фильм…

---

Лично я не смог бы назвать и двух фильмов, сделанных Хенлеем Баудитчем, если бы даже того хотелось моей заднице. Но, разумеется, Джилл помнила по меньшей мере десятка три его фильмов. Она сидела в постели и не переставая говорила о свершившейся несправедливости.

– «Оскар» был ему необходим! – стенала Джилл. – Мне он был абсолютно не нужен, мне один уже дали. А мне вручили награду за сценарий. Боже правый. Но ведь я-то – не сценарист!

– Может, перестанешь, черт возьми, трепыхаться? – сказал я. – Хенлей не получил «Оскара», потому что ничегошеньки собой не представляет – настоящая серость. И всегда был только таким. Иначе он бы уже давно своего «Оскара» получил бы. Ему следовало быть там, откуда вышел я, – и делать демонстрационные ролики о тракторах фирмы Мессей – Херрис. Джилл замолчала и взглянула на меня.

– По-моему, ты вполне можешь повесить Хенлея Баудитча и Джо Перси на одной бельевой веревке, – изрек я. – А в придачу к ним еще семь или восемь им подобных. Никто из них никогда ни на что способен не был.

Лицо Джилл побагровело.

– Тебе ли говорить мне о создании фильмов? – рассердилась Джилл. – Ты, насколько я помню, действительно продавал тракторы всего каких-то три года назад. Как это тебе удалось стать знатоком кинематографа так быстро?

– Я не такой уж знаток, – сказал я. – Я только знаю, как отличить наемного поденщика-киношника, если он мне попадется на глаза.

Джилл покраснела еще больше.

– Хенлей Баудитч – не наемный поденщик, – выпалила она. – Ты обязан извиниться.

Джилл слезла с постели, схватила свое выходное платье и выходные туфли и, в ожидании моего извинения, держала все это в руках. Я же не произнес ни слова. Джилл прекрасно знала мое отношение ко всяким там извинениям. Увидев, что я и не собираюсь ничего говорить, Джилл резко сорвала с себя ночную рубашку, стремительно натянула выходное платье и, скомкав рубашку, сунула ее к себе в сумочку. После этого она оглядела комнату с таким видом, словно желала забрать с собой все свои вещи. Но этого она, разумеется, не сделала и направилась к двери, не удостоив меня даже беглым взглядом.

– Не забудь про своего «Оскара», – произнес я. – Ужасно жаль, что он не может тебя трахнуть.

Джилл схватила статуэтку «Оскара» со стола и швырнула ею в меня, но не попала. «Оскар» стукнулся об стенку ядрах в трех от постели. Джилл была настолько взбешена, что просто не могла говорить. И она выскочила из комнаты, а из сумочки торчала ее ночная рубашка.

Сознаюсь, что язык у меня скверный. Я всегда перехожу все границы. Просто мне никогда не удается почувствовать, где надо остановиться, как это умеет делать большинство нормальных людей.

Все и впрямь удивились, что Джилл и Пит Свит получили «Оскара» за сценарий. Тул Петерс, один из наиболее ловких сценаристов Голливуда, буквально написал в штаны от изумления. Ведь именно он, из дружеских чувств к Питу, сам внес поправки в этот сценарий. Но это было много-много лет тому назад, когда Тул еще не был таким говнюком, и у него еще не было ни славы, ни кучи денег. Сделанная Тулом адаптация «Мамочка пела басом» выдвигалась на «Оскара» по другой категории сценариев, по и она премии не получила. Лично меня это устраивало. Тул был одним из самых больших мерзавцев во всем Голливуде. Не лучше был и его гнусный замшевый пиджак. Тул считал, что все знает. Он трахался с некоей девицей по имени Рейвен Декстер, такой же мерзавкой, как и он сам. Когда-то она работала для «Нью-Йоркера», а потому тоже все знала. На вручение «Оскаров» она явилась в платье индианки, поскольку они с Тулом старались помочь Марлону Брандо пробудить у общественности интерес к плачевному положению американских индейцев. Рейвен все взывала и била в барабан, но единственное, к чему ей удалось пробудить интерес, так это к тому, чтобы залезть к ней под юбку.

Я поднялся с постели и подошел к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джилл выходит из моего дома и начинает подниматься по Сансет. Казалось, ночная рубашка вот-вот вывалится из ее сумочки. Пока я следил за удалявшейся Джилл, зазвонил телефон. Естественно, это была Лулу.

– Как успехи? – спросила она. – Или я выбрала для звонка неподходящее время? Спорю, она еще тут.

– Нету, – сказал я.

– Как прикажешь это понимать?

– Нету ее тут, и никаких успехов тоже нет.

– Ты медлительный сукин сын, – сказала Лулу. – Я хочу знать, проклятый ты идиот, почему ты для меня ничего не сделал. Когда же ты намереваешься замолвить обо мне словечко!

Как-то я брякнул Лулу, что, возможно, поговорю с Джилл, чтобы она использовала Лулу в своих фильмах, но не стал утруждать себя такой просьбой. И не счел нужным сообщать об этом Лулу.

– Послушай, Оуэн. Ты ведь еще не стал важной персоной, типа этого мерзавца Ирвинга Тальберга, – сказала Лулу. – Ведь то, что твоя подружка получила какой-то мелкий приз, еще вовсе не означает, что ты завладел Голливудом. Я сама могу достать для нее прямо сейчас хорошенький контракт. А в нем может оказаться работа и для тебя. Но если ты будешь дальше тянуть резину, я уж тогда просто не знаю. Сам понимаешь, такие вещи текут. И могут испариться.

Я дал ей возможность излить свое негодование. Когда Лулу наконец швырнула трубку, я тоже положил свою на рычаг. Но в ту самую минуту, как я снял с рычага руку, телефон зазвонил снова. На сей раз звонил Мондшием.

– Доброе утро, мистер Мондшием, – сказал я. – Спорю, сегодня вы чувствуете себя превосходно.

– У меня печень не очень-то здорова, – ответил он в своей обычной ворчливой манере. Голос его напоминал рычание больного бульдога. – Не знаю, наверное, ее укусила какая-нибудь крыса, – добавил Мондшием. – Проклятая печенка! Можно сказать пару слов моей дорогой девочке?

– Мистер Мондшием, она только что ушла, – сказал я. – Вы ее чуть-чуть не застали. Она как раз вышла в дверь.

– Сынуля, крыса укусила меня за печень, а не за ухо, – выдавил из себя Мондшием. – Разве мне надо твердить одно и то же целых три раза? Она ушла, она ушла! Где же такая славная девочка, как моя милочка, может быть в столь раннее утро?

– Да она бегает, – пояснил я. – Бегает трусцой. Любит быть в хорошей форме. – Этот старый козел всегда мне действовал на нервы.

– Трусцой? – переспросил он. Казалось, бульдогу стало еще хуже. – Моя возлюбленная милочка? И безо всякого телохранителя? А что же тогда делаете вы, черт вас побери, чертова задница? Ведь, знаете ли, она вдруг может наскочить на насильника. Я понимаю, здесь не так уж погано, как в Нью-Йорке, но это еще совсем не значит, что тут по-настоящему спокойно, как в нормальном сельском месте. Если вы, конечно, понимаете, что я имею в виду.

Мондшием еще немного поворчал, а я старался быть приятным, как сладкий пирожок.

– Я считал, что вы вроде бы как были фермером, – произнес он. – Из Техаса или еще откуда-то. Я считал, что все фермеры встают рано.

Когда Мондшием закончил свое брюзжание, я пошел побриться. И тут позвонил Бо Бриммер.

– Звоню только для того, чтобы высказать свои поздравления, – сообщил он. – Надеялся перемолвиться словечком с мисс Джилл.

– Она вышла всего пару минут назад, – сказал я. – Чем могу быть полезен?

– Если свободны, приходите ко мне на ланч, – сказал он.

Приглашение меня озадачило.

– Я один? – спросил я.

– Ага, вы один. А с мисс Джилл я встречусь попозже.

– Я не занят.

– Отлично! – ответил Бо. – Где-то около часу, хорошо? Мы куда-нибудь заскочим и вместе поглодаем какую-нибудь косточку.

Возможно, Бо прослышал, что я собираюсь немного поработать вместе с Джилл. А, может быть, он ее просто боялся или боялся еще чего-то, и хотел, чтобы я ему помог наладить с Джилл отношения; того же хотела и Лулу. Я включил автоответчик, чтобы остальные звонки записывались без меня. Теперь все рекламные агенты Голливуда начнут звонить, чтобы навязать нам свои сценарии. А все вылетевшие с работы друзья Джилл теперь захотят поделиться с ней своими последними идеями для будущих фильмов. Так пускай этим всем займется автоответчик.

Я оделся и зашагал в кафе Шваба, чтобы съесть у него яблочного пирога и почитать газеты. Я знаю, теперь его кафе считается старомодным, но мне оно вполне подходит, а яблочный пирог у Шваба просто отличный. Когда я продал свою долю в тракторной фирме и уехал из Лаббока, у меня было сорок тысяч долларов. Я пробыл в Голливуде уже два года, и у меня из тех денег все еще оставалось тридцать тысяч. А десять тысяч ушло на опционы по двум режиссерским киносценариям. Один из них, возможно, еще и осуществится, если только мне удастся уговорить Джилл его чуть-чуть подработать. В основном же я жил на доходы от покера, на котором совсем не так-то трудно заработать в городе, где полно дураков, почему-то считающих себя первоклассными игроками. У меня не было ни офиса, ни секретарши. Но зато у меня был лучший во всем Голливуде «мерседес» пятьдесят девятой модели, цвета сливочного масла. И тоже благодаря покеру.