Лэрри Макмуртри - Чья-то любимая

• Название: Чья-то любимая
• Автор: Лэрри Макмуртри
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-249-5

Страх остаться одной заставляет Джилл Пил, довольно успешно подвизающуюся в Голливуде на поприще режиссера, лихорадочно цепляться за любого из своих многочисленных приятелей. Впрочем с двумя из них многолетняя связь перерастает в нечто, похожее на дружбу. Потеряв их обоих, Джилл приходит к неожиданному решению – снять фильм…

---

Шерри посмотрела вниз, на лежащего на полу поверженного воина.

– Теперь вы знаете, как это больно, – сказала она. – Не очень-то сексуально, да?

Глаза Свена видели еще недостаточно четко, а борода была залита кровью. Шерри слегка дотронулась ступней до плеча Свена.

– Вы что, вздремнули, или как? – спросила она. – Мне даже думать противно, что я трахалась с таким ничтожеством, который не может встать и побороться за себя.

Посреди ряда стояла Лулу, наблюдая всю сцену с высоты своего роста.

Шерри снова тронула Свена ступней.

– Давай, давай! – сказала она. – Из всех просмотров, увиденных мною, – это первый, на котором подрались.

Свен несколько раз потряс головой, и глаза у него прояснились. Он с яростью взглянул на Шерри. Потом, с трудом поднявшись на ноги, Свен направился прямо ко мне. Но в этот момент исполнительный директор, все еще обеспокоенный юридическими последствиями случившегося, крепко сжал Свена в своих объятиях и попробовал его обуздать. Но Свен нисколько не успокоился, а, напротив, стукнул исполнительного директора изо всех сил, что вызвало у Шерри слабую улыбку.

– Нет, Свен! – сказала она. – Ты ударил не того, кого надо. Стукни того, кто посильнее.

В этот момент по проходу засеменил Бо, на ходу поправляя свой галстук-бабочку.

– У нас в Арканзасе дерутся на больших открытых площадках, – сказал он. – Мы не деремся в помещении, чтобы не поломать мебель или не напугать киномехаников. У киномехаников и без того забот хватает.

– Дерьмо! – орал Свен, изо всех сил отталкивая несчастного исполнительного директора, все еще пытавшегося его обуздать. – Ты вонючий козел! – вопил Свен, указывая пальцем на меня. – Я с тобой еще расквитаюсь!

Но бить он меня не стал. Вместо этого он повернулся, протопал к передним рядам зала и рухнул в кресло. Потом вытер кровь с бороды рукавом своего вельветового пальто.

– Кен, не могли бы вы поискать для него салфетку «клинекс» или какое-нибудь бумажное полотенце? – спросил Бо. – Из него кровь хлещет как из пронзенного ястреба. Нам совсем не хочется, чтобы он залил кровью наш кинозал.

Исполнительный директор очень обрадовался, что может заняться каким-то конкретным делом. И поспешил удалиться. Бо, Шерри и я по-прежнему стояли близко друг от друга. Я не очень-то представлял себе, что будет дальше, но снова почувствовал большое облегчение. Несмотря на всем известную историю их отношений, Бо и Шерри держались друг с другом абсолютно непринужденно.

– Можно я сяду между вами? – спросила Шерри. – Ведь он – очень мстительный мелкий мерзавец. Ему может взбрести в голову обвинить во всем меня, и как только у него перестанет течь кровь, он может попытаться меня задушить. Мне будет куда легче наслаждаться вашим фильмом, если я буду чувствовать себя в безопасности.

– Душенька моя, да мы его сразу же засадим в тюрьму, по первому же вашему слову, – сказал Бо. – Мы этого ублюдка закуем в кандалы.

– Не называйте меня душенькой, ничтожество вы этакое! – вдруг разозлилась Шерри. Она не стала ждать нас, а плюхнулась возле Лулу. Дигби Баттонз все никак не мог распрямиться, и так, ссутулившись, сидел под своими наушниками.

– Посмотрите-ка на него, – сказал Бо. – Лично я скорее окунулся бы в говно, прямо с головой, нежели лег бы с ним в постель. Что же такое эти бабы, если они могут сожительствовать с подобными тварями?

Тут погасили свет, и начался показ фильма. В первом кадре мы увидели Тони Маури. Он стоял на самом верхнем ряду Коллизея. Рядом с Тони находился какой-то человек-«шестерка», на голове которого красовалась лохматая австралийская шляпа. Это, вне сомнения, был художник фильма. Фильм был небольшой, кадры сменялись очень быстро. Я не мог уловить, что думали о нем сидевшие в зале. Один раз я четко услышал, как Шерри сказала:

– Глядите-ка, это Харви.

И все, – пока фильм не кончился.

Обычно после окончания первого показа в зале наступает неловкое молчание. Зрители пытаются придумать какие-нибудь приятные для авторов фильма слова. На сей раз подобных проблем не было. В ту самую минуту, как зажегся свет, со своего места вскочил Свен. Он направился прямо к проходу возле моего кресла и обратился к Шерри.

– Отвратительно! Пошли отсюда! – заявил он. На глазах Шерри снова были черные очки.

– Идем, Папочка, – сказала она и встала.

Я шагнул в проход между рядами, пропуская ее.

– Кто это разрешил вам бить его? – зло произнесла Шерри, проходя мимо меня.

Вот и все! Никаких «Спасибо за приглашение», никаких замечаний о фильме, ровным счетом ничего.

– До встречи, – обратилась Шерри к Бо и вышла из зала.

Лулу очень сосредоточенно старалась помочь Дигби снять с головы наушники. Исполнительный директор изрек:

– Отличный фильм, просто отличный фильм, – и бросился к выходу; у него было какое-то обиженное выражение лица.

Вероятно, он спешил успокоить Свена Бантинга. Бо пока еще оставался на своем кресле, покусывая ластик на карандаше. Мне показалось, он о чем-то задумался.

– Давайте посмотрим фильм еще раз, – сказал он, давая знак киномеханику.

В это время Лулу и китаец пытались поставить Дигби на ноги, но потом снова сели. Мы просмотрели фильм еще раз.

– Черт побери! Теперь у меня полное представление, – сказал Бо, когда снова включили свет. – Я думаю, надо добавить побольше надписей и, может быть, кое-что подмонтировать. А еще мы могли бы взять нашу программу «R»[5] и показать этот фильм в колледжах.

В этот момент по проходу продвигалась Лулу и ее свита.

– Было занятно, – сказала она. – Дигби часть фильма проспал, особенно второй показ. Наверное, нам лучше отправиться домой. Дигби совсем вымотался.

Уход Лулу, совершенно очевидно, никакого значения для Бо не имел. Он помахал ей карандашом с обгрызенным ластиком и продолжил наш разговор. Его монолог длился довольно долго. Бо вслух размышлял о возможностях, открывающихся перед этим фильмом после соответствующей рекламы. Но я его не очень-то слушал. Мне подумалось, что лучше бы вместо приятеля Шерри Соляре я стукнул бы ее самое. Меня здорово разозлило, что Шерри даже и не подумала сказать мне «спасибо». Единственное, чего мне тогда хотелось, – это просто взглянуть на нее, но она оказалась гораздо находчивее, чем я. Она увидела меня, а я – ее солнечные очки. Думаю, она поставила меня на место или, точнее, показала, где, по ее мнению, это место расположено.

– Как вам понравилась мисс Шерри? – спросил Бо, когда, наконец, кончил излагать свои мысли.

– Она была дьявольски груба, – сказал я. – Она что, никогда не произносит слова «спасибо»?

– Все определяет власть, – сказал Бо. – Чем больше у вас власти, тем меньше вам нужно хороших манер. А когда вы наверху, то один из способов проявить власть как раз и состоит в том, чтобы иметь плохие манеры. Такой классной потаскухе, как Шерри, никогда не приходится говорить «пожалуйста» или «спасибо».

– И как же низко нужно ей упасть, чтобы снова стать вежливой?

Бо взглянул на меня как на последнего идиота.

– Я бы не стал ждать от Шерри никаких «спасибо» или «пожалуйста», – сказал он. – Она пребывает на самом верху уже так давно, что напрочь позабыла о всяких манерах, если они вообще у нее были. Шерри – женщина отчаянная.

– Отчаянная? Мне она такой не показалась.

– Вы с нею вместе не работали, – сказал Бо. – Вам не довелось наблюдать, как отчаянно она сражается, чтобы настоять на своем в каждой мелочи, изо дня в день, в течение целых трех или четырех месяцев. Дерьмо собачье! Я помню, как один раз, когда мы делали небольшой мюзикл, мне пришлось перевешивать дверь на ее автофургоне. Дверь эта открывалась слева направо, как и многие другие двери. Но Шерри решила, что ей будет удобнее, если у нее дверь будет открываться справа налево. И мы, ядрена мать, эту дверь перевесили.

– Зачем же вы это сделали?

– Затем, что вложили в этот фильм шесть миллионов, – сказал Бо. – А перевесить дверь у фургона никак шести миллионов не стоит.

– Шерри куда большая наркоманка, чем эта трясущаяся оглобля, с которой возится Лулу, – добавил он. – Только для нее наркотик – это власть. И я эту ситуацию называю отчаянной, потому как Шерри уже стареет. Просто не ждите от нее хороших манер, даже когда она больше не будет наверху. Вы увидите горечь, увидите ядовитый сарказм; увидите, как повсюду, без исключения, людей поливают кипятком и заживо сжигают.

– Я думал, вы хотите снимать ее в своей картине, – сказал я.

– Ох, да, хочу, – сказал он. – И прямо сейчас, пока она еще на высоте. И если я не начну на следующей же неделе, боюсь, потом может быть слишком поздно.

– Но по ее виду не скажешь, что ее дела так уж плохи, – сказал я. – Возможно, ей просто одиноко. Возможно, ей просто нужно, чтобы ее любили.

Бо быстро взглянул на меня.

– Любить – это термин с двойным смыслом, – сказал он. – Мисс Джилл ваш фильм уже видела?