Уильям Фолкнер - Сарторис

• Название: Сарторис
• Автор: Уильям Фолкнер
• Издательство: Терра
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-300-02697-2, 5-300-02696-4

Самобытное творчество Уильяма Фолкнера (1897-1962), высокий гуманизм и истинное мастерство его прозы выводят писателя на авансцену не только американской, но и мировой литературы. В настоящем собрании сочинений представлены основные произведения, характеризующие все периоды творчества У.Фолкнера.

В первый том Собрания сочинений включены ранние романы: «Солдатская награда» (1926 г.) и «Сарторис» (1929 г.), который открывает «Йокнапатофскую сагу» – цикл произведений о созданном воображением писателя маленьком округе Йокнапатофе в штате Миссисипи.

В романе «Сарторис» раскрывается трагедия молодого поколения южан, которые оказываются жертвами противоборства между красивой легендой прошлого и и реальностью современной им жизни. Выросшие под обаянием рассказов о героическом прошлом своих семейств, они оказываются беспомощными, когда сталкиваются лицом к лицу с действительностью.

---

– Я его на улице встретила, и уж так он плохо вы глядит, совсем на себя не похож, – говорила гостья, но при появлении Саймона женщины прервали свой раз говор и радушно его приветствовали.

– Да неужто это братец Строзер! – хором воскликнули они. – Проходите, пожалуйста, братец Строзер. Как вы поживаете?

– Плохо, дамочки, плохо, – отвечал Саймон. Он снял шляпу, отлепил от губы окурок сигары и запрятал его в шляпу. – Очень у меня в спину стреляет. А вы, надеюсь, здоровы?

– Здоровы, братец Строзер, спасибо, – отозвалась гостья.

По приглашению хозяйки Саймон подвинул стул к столу.

– Что будете кушать, братец Строзер? – гостеприимно осведомилась хозяйка. – Есть гарнир, что гости не доели, немного холодного шпината да еще вот остатки мороженого.

– Я, пожалуй, съем немножко мороженого да шпината, сестрица Рейчел, – отвечал Саймон. – А парадные обеды мне уже нынче не по зубам.

Рейчел с величественной медлительностью поднялась, проковыляла к буфету и достала оттуда деревянную тарелку. Она была одной из лучших кухарок в Джефферсоне, и ни одна хозяйка никогда бы и заикнуться не посмела насчет светских приемов у нее на кухне.

– Вот это мужчина так мужчина! – воскликнула гостья. – В ваши годы кушать мороженое!

– Я уж скоро шестьдесят лет как мороженое кушаю, – сказал Саймон. – Не вижу никакой причины, чтобы теперь вдруг перестать.

– Правильно, братец Строзер, – согласилась хозяйка, ставя перед ним тарелку. – Кушайте мороженое, когда вам подают. Минуточку, я сейчас».

Послушай, Мелони, – прервала она свою речь, когда молодая светлокожая негритянка в кокетливом белом фартучке и наколке внесла на подносе гору тарелок с остатками съедобных сооружений, скопированных с картинок в дамских журналах и лишенных питательности, которыми гости портили себе аппетит перед ужином. – Мелони, душенька, подай братцу Строзеру вазочку мороженого.

С грохотом опрокинув поднос в раковину, девушка сполоснула под краном вазочку, между тем как Саймон спокойно наблюдал за ней своими маленькими глазками. С нарочито презрительною миной она небрежно махнула по вазочке полотенцем и, надменно задрав подбородок, прошествовала на своих высоких каблучках через кухню, все еще провожаемая немигающим взглядом Саймона, и захлопнула за собою дверь. Только после этого Саймон повернулся к столу.

– Да, мэм, – повторил он, – я слишком долго кушал мороженое, чтобы теперь, в мои годы, от него отказываться.

– Никакая пища вам не повредит, пока вы можете ее переваривать, – согласилась кухарка, снова поднося ко рту блюдечко.

Девушка тем временем вернулась и, продолжая смотреть в сторону, поставила вазочку с вязкой густой жидкостью перед Саймоном, который незаметно ущипнул ее за ляжку. Девушка звонко шлепнула его ладонью по седому затылку.

– Мисс Рейчел, скажите ему, чтобы рукам воли не давал, – сказала она.

– И не стыдно вам? – заметила Рейчел без всякой, однако, досады. – Седой старик, взрослые дети, да и притом одной ногой в могиле.

– Закрой свой рот, женщина, – примирительно отозвался Саймон, накладывая ложкой шпинат в растаявшее мороженое. – А что гости – уходить еще не собираются?

– По-моему, собираются. – Гостья изящным аристократическим жестом отправила в рот еще один кусочек печенья с майонезом. – Похоже, что заговорили громче.

– Значит, они опять за карты принялись, – поправил ее Саймон. – Пока они кушали, было тихо. Да-с, теперь они опять за карты принялись. На то они и белые. У негра при таком гвалте на карты мозгов бы не хватило.

Вечеринка, однако, приближалась к концу. Мисс Дженни Дю Пре как раз закончила очередной анекдот, который заставил троите слушателей за ее столиком смущенно потупиться. Это было совершенно в духе мисс Дженни. Она путешествовала очень редко, а в спальных вагонах для курящих и вовсе никогда, и людям оставалось только гадать, где она наслушалась таких анекдотов. А она повторяла их везде и всюду, с холодным и веселым озорством выбирая самый неподходящий момент и самую неподходящую аудиторию. Она пользовалась большой популярностью у молодежи, и ее наперебой приглашали сопровождать молодых девиц на пикники.

Сейчас мисс Дженни через всю комнату объявила хозяйке:

– Я еду домой, Белл. По-моему, мы все устали от вашей вечеринки. Я во всяком случае.

Хозяйка, пухлая молодая особа, была исступленно погружена в себя, однако, когда мисс Дженни вторглась в ее дремлющее сознание неизбежностью отъезда, на ее искусно накрашенную физиономию мгновенно вернулось обычно свойственное ей выражение смутной напряженной неудовлетворенности, и она разразилась заученными протестами, в которых, однако, сквозила капризная искренность благовоспитанной девочки.

Но мисс Дженни была непреклонна. Она поднялась и топкой морщинистой рукою смахнула невидимые крошки со своего черного шелкового платья.

– Если я задержусь хоть на минуту, я опоздаю к тому времени, когда Баярд пьет пунш, – со своей обычной прямотою пояснила она. – Пойдемте, Нарцисса, я отвезу вас домой.

– Спасибо, мисс Дженни, у меня автомобиль, – низким контральто ответила молодая девушка, к которой она обращалась, и тоже встала, и вслед за ней все остальные гостьи, заглушая шумом сборов и шелестом юбок капризные протесты хозяйки, пестрой визгливой толпою медленно вышли в прихожую и остановились перед зеркалами. Мисс Дженни неуклонно продвигалась к дверям.

– Пошли, пошли, – твердила она. – Гарри вовсе не захочет слушать это кудахтанье, когда придет с работы.

В таком случае он может сидеть в гараже в своем автомобиле, – отрезала хозяйка, – Пожалуйста, не уезжайте, мисс Дженни. Не знаю, когда мы теперь с вами увидимся.

Но мисс Дженни с холодной любезностью сказала только: «До свиданья». Стройная старая женщина с изящным вариантом сарторосовского носа, с прямой гренадерской спиной, уступавшей в стройности одной-единственной спине в городе, а именно спине ее племянника Баярда, она стояла на ступеньках, где к ней присоединилась Нарцисса Бенбоу, принесшая с собой, словно тонкий аромат, дыхание невозмутимого и безмятежного покоя, в котором она постоянно пребывала.

– А ведь Белл это серьезно говорит, – заметила мисс Дженни.

– Что именно?

– Насчет Гарри... Послушайте, куда девался мой проклятый черномазый?

Когда мисс Дженни с Нарциссой спускались по ступенькам, от автомобилей, расставленных вдоль тротуара, до них донесся глухой гул заводимых моторов, и по коротенькой, обсаженной цветами дорожке они вышли на улицу.

– Ты не видал, куда пошел мой кучер? – спросила мисс Дженни у негра, сидевшего за рулем ближайшей машины.

– Он к заднему крыльцу пошел, мэм. :– Негр открыл дверцу и спустил на землю ноги, облаченные в армейские штаны цвета хаки и клеенчатые краги. – Я схожу его позову.

– Спасибо. Слава Богу, это кончилось, – добавила она. – Как жаль, что у людей не хватает ума или, вернее, смелости разослать приглашения, а самим запереть дом и уйти. Ведь все удовольствие от вечеринок состоит только в том, чтобы наряжаться и ехать в гости.

Дамы визгливыми стайками шли по дорожке и садились в автомобили или удалялись пешком, громко и не слишком мелодично прощаясь друг с другом. Солнце спустилось за дом Белл, и когда женщины выходили из тени в низкую горизонтальную полосу солнечного света, их платья начинали переливаться, словно перья длиннохвостых попугаев.

Нарцисса была в сером, глаза у нее были сиреневые, а лицо светилось безмятежным спокойствием лилия.

– Но это не относится к детским праздникам, – возразила она.

– Я говорю о вечеринках, а не о приятном времяпрепровождении, – сказала мисс Дженни. – Кстати о детях – что слышно о Хересе?

– Как, разве я вам не говорила? – встрепенулась Нарцисса. – Я вчера получила от него телеграмму. В среду он приплыл в Нью-Йорк. Телеграмма такая бестолковая, я в ней ничего не поняла, кроме того, что он собирается неделю пробыть в Нью-Йорке. В ней было больше пятидесяти слов – Хорес, наверное, разбогател, как все члены Христианской ассоциации молодых людей[13]. Так, по крайней мере, солдаты говорят, – сказала мисс Дженни. – Ну, что ж если война научила человека, подобного Хоресу, делать деньги, значит, от нее в конце концов была большая польза.

– Мисс Дженни! Как вы можете говорить это, после того как Джон… после…

– Чушь! – заявила мисс Дженни. – Война просто дала Джону хороший повод для того, чтобы отправиться на тот свет. В противном случае он бы погиб каким-либо иным способом, доставив кучу хлопот всем окружающим.

– Мисс Дженни!

– Знаю, знаю, милочка. Я восемьдесят лет прожила с этими тупоголовыми Сарторисами и никогда не доставлю удовольствия ни одному из них, проливая слезы над его бесплотной тенью. О чем же все-таки говорится в телеграмме Хореса?

– О чем-то, что он везет с собой, – отвечала Нарцисса, и на ее безмятежном лице мелькнула какая-то нежная досада. – Хорес никогда не умел ясно выражать свои мысли на расстоянии. – Она снова задумалась, устремив взор в зеленый туннель улицы, обсаженной дубами и вязами, сквозь которые полоса той тигровой шкурой разливался солнечный свет. – Как вы думаете, может, он взял на воспитание какую-нибудь военную сиротку?