Жан-Поль Ру - Тамерлан

• Название: Тамерлан
• Автор: Жан-Поль Ру
• Издательство: Молодая Гвардия
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-03033-6

В мировой истории Тамерлан оставил по себе память, соперничающую с памятью о Чингисхане. Этот отуреченный монгол царствовал тридцать пять лет (1370–1405) и, находясь в Самарканде, неустанно и всегда успешно вел войны на пространстве от Дели до Эгейского моря, от Дамаска до Китайского Туркестана.

Тамерлан — не просто имя, но целый миф, дошедший до нашего времени. Этот хромой человек с искалеченной рукой обладал недюжинной энергией и необыкновенной выносливостью. Он не переносил рассказов об ужасах войны и в то же время не препятствовал распространению слухов о совершенных им несметных убийствах. Разрушитель древних городов, он строил в своей столице роскошные здания, закладывая основание тимуридского Ренессанса, одной из жемчужин мусульманской цивилизации.

Конными походами Тамерлана завершилась целая эпоха, на протяжении которой вооруженные луками всадники устанавливали свои порядки во всей Евразии.

---

О чудесах, связанных с Тамерланом, говорили постоянно — иногда справедливо, порою нет, — ибо ему, похоже, всегда удавалось избегать опасностей, жертвами которых становились другие, и выходить невредимым из самых серьезных переделок. Ему везло неслыханно, и он умел всегда кстати подчеркнуть спасительную роль своей звезды и даже ее приукрасить. То был великий мастер саморекламы и пропаганды: он начинал, а остальное доделывали славопевцы и сказители. Какими бы сказочными их сообщения ни казались, не все они возникли на пустом месте!

Чудеса сопровождали рождение Тимура. Они столько же поразительны, сколько все иные, о которых говорится в связи с приходом в этот мир большей части великих людей, и не всегда представляют собой свидетельства о плодотворности фантазии. Так, повествовали, будто бы в тот день пепел покрыл всю землю. Гораздо интереснее нам представляется почти не обратившая на себя внимание исследователей легенда, согласно которой Тимур появился из утробы матери «с руками, полными крови». В ней нет никаких намеков на учиненные им впоследствии избиения, но она проливает свет (правда, лишь отчасти) на загадочное высказывание в «Сокровенном сказании, монгольской хронике 1240 года»[7] о рождении Чингисхана: «Он родился, держа в руках по сгустку крови, похожему на бабку (бабка — надкопытный сустав животных, используемый в одноименной игре. — Е. С.)». В 1976 году я имел случай объяснять, что сгусток крови является материализованным воплощением куша, особой силы, исходящей от Неба (род души), чья форма в виде бабки указывает на то, что она передается от поколения к поколению. [42]

Светила, сновидения, предзнаменования, предсказания — все указывало на то, что новорожденному было суждено великое будущее. В Чингисову эпоху было в порядке вещей, как, например, сказано у Виллема Рубрука, взывать к «волхвам при рождении ребенка, дабы они предсказали его судьбу», и все указывает на то, что в первой половине XIV столетия так же поступали в караунасских племенах. Совершенно очевидно, что, когда речь заходила о сыновьях вождя, гороскопы плохого сулить не могли. Зато редко можно было услышать предсказание судьбы, из ряда вон выходящей; что до историографов, то они, как и полагается, немного приукрашивали воспоминания.

В их рассказах присутствуют и почтенные шейхи, и, конечно, волхвы, и их более или менее исламизированные последователи, а также толкователи снов и астрологи. Однако наличие последних выглядит неправдоподобным, ибо, невзирая на то, что светила тюрко-монголам известны были плохо, народосмешение привело уйгуров, мусульман, китайцев и одержимых астрологией христиан к необходимости взять на себя роль соперников традиционных специалистов в камлании, гадании по овечьим лопаткам и внутренностям животных, и все тех же онейрологов (толкователей снов).

Именно с последними связано создание образа, скорее всего апокрифичного, двух звезд невиданной амплитуды (олицетворяющих Чингисхана и Тамерлана), якобы вышедших из тела четвертого предка монгольского завоевателя, чтобы пролететь по небосводу и озарить его своим сиянием. Не входя в мифологический репертуар степных народов, он занимает место более классического образа древа, выросшего из пупа некоего предка и простершего свои ветви над всею землею. Что до онейрологии, то это искусство прочно связано с шаманизмом. В продолжение всей своей жизни Тимур постоянно руководствовался приметами и действовал сообразно с видениями и снами. Апокалипсический контекст проявляется у Ибн Арабшаха в приписываемых Тамерлану словах, адресованных юношам-ровесникам: «Время настает. Поклянитесь, что меня не оставите никогда». [43]

Начало

Тимуру было приблизительно шестнадцать лет, когда он поступил на службу к эмиру Казагану, считавшемуся «делателем ханов», поскольку именно им были один за другим возведены на трон Угедеид Данишмендия и Джагатаид Баянкули. Именно он являлся настоящим владетелем Трансоксианы, хотя его власть, присвоенная им незадолго до того, надо сказать, незаконно, будучи осуществляема руками государя, являющегося его креатурой, была непрочной и оспаривалась несколькими эмирами.

Тимур сразу же оказался замешанным во все интриги землевладельцев; он выслушивает критику и размышляет об обоснованности претензий; до него доходят слухи о заговорах. Вельможи притворяются, что доверяют ему, но в то же самое время пытаются сделать его соучастником восстания, о котором во время пребывания в Кеше он подумывал сам. В тот период он скорее всего участие в бунте принял бы, но теперь, осознав могущество эмира и слабость его противников, понял, что не стоит вместе с ними пускаться в авантюру. К тому же (присягнув эмиру на верность) как человек чести предателей он ненавидел. Вот почему Тимур донес на заговорщиков и посоветовал Казагану проявить твердость и применить метод, к которому в дальнейшем часто будет прибегать сам, а именно осыпать дарами вельмож, чтобы, завидуя друг другу, они начали состязаться за высочайшее благорасположение. Эмир вознаградил его тем, что поставил командовать одним из отрядов и женил на своей внучке, красавице Альджай, «подобной новорожденной луне и наделенной станом стройным, как кипарис». Она не замедлила одарить Тимура сыном, которого он скромно назвал Джахангиром («тем, кто держит в руках мир»). Думал ли он уже тогда о его будущих победах?

Человек щедрый, каким Тамерлан был всегда, он обзавелся многочисленными друзьями. Человек набожный, каковым действительно или притворно оставался неизменно, он поддерживал связи с аскетами, давая себе полный отчет в их способностях туманить головы простакам. Он наладил приятельские отношения с Джалальаддином Махмудом Аль-маки, который через два-три года стал гератским судьей (кади). Он привлек на свою сторону шурина, эмира Хусейна, одного из Казагановых правнуков, владевшего значительными землями в Афганистане с находящимися там городами Балх (Бактрия), Кабул, Кундуз и Бадахшан. [44]

Минуло пять лет службы Тимура у Казагана. Все вроде бы указывало на то, что он поставил на верную карту и что карьера его была обеспечена, как вдруг, в начале 1358 года, эмир пал от руки Кутлук-Тимура, сына Боролдая, мусульманина из рода Орнатов, главного предводителя племен, населявших территорию между Амударьей и Кандагарскими степями. Феодалы восстали друг против друга. Сына жертвы, Мир-Абдаллаха, человека ни на что не способного, изгнали Хаджи-барлас и Баян Сельдуз. Наступила полная анархия. Осторожный Тимур посчитал, что выгоднее было бы возвратиться в родной город. Прибыв туда, он нашел больного отца, спасавшегося молитвами в одной дервишской обители, а также то ли настоящего, то ли мнимого «дядю», Хаджи-барласа, возглавившего большой род и, заодно, Кеш.

Трансоксианская знать была готова сохранить власть, трудно было решить, кому можно было бы ее доверить. Претендентов было множество. Тимур, отец которого вскоре умер, имел позиции далеко не самые лучшие. Впрочем, вначале даже речи о нем не шло: у него имелись друзья и сторонники, но годные лишь на роли второго плана, не более того. Человек еще молодой, среди известных политических предводителей он значил мало, не являясь даже хозяином у барласов. И все же ему удалось занять место в ряду основных претендентов, бок о бок с Хаджи-барласом, своим шурином Хусейном и Баязидом, вождем могущественного рода Джалаиридов.

На ханской службе

Как раз тогда хан илийских монголов, настоящий хан-Джагатаид, Тоглуг-Тимур, решил, что настало время восстановить единство империи. В 1360 году он совершил набег на Трансоксиану. Баязид Джалаирид поспешил ему навстречу и к нему присоединился. Времени для того, чтобы определиться: сопротивляться ли, спасаться ли бегством, или сотрудничать, — у барласов было мало. Первый вариант казался невозможным. Хаджи-барлас избрал второй и увел часть племени в Хорасан. Тимур остановился на третьем, предварительно проконсультировавшись с религиозными авторитетами; он наговорил им массу лестных слов, но в случае неблагоприятного развития событий мог бы возложить ответственность на них. Выступив навстречу Тоглуг-Тимуру, он устроил пир в его честь и щедро одарил. Монголы, принявшиеся было за грабежи, были встречены как дорогие гости. [45]

Тимур интриговал, сорил деньгами, чтобы создать впечатление, будто бы его влияние на мусульман могло быть полезным для язычников с берегов Или, и разъяснял тем, кои желали его слушать, что, сотрудничая с оккупантом, он приносил себя в жертву во имя народа, таким способом спасая то, что могло быть спасенным, в то время как его «дядя» дезертировал. «Разумный план приносит пользы больше, чем сто тысяч воинов», — говорил он впоследствии, имея в виду свои ловкие, но малопочтенные сделки. Одним словом, он устроил так, что Тоглуг-Тимур впредь клялся только им. Когда последнему из-за бунта, погнавшего его в центр империи, пришлось покинуть берег Сырдарьи, он не нашел ничего более разумного, как доверить управление Трансоксианой — или, по утверждению других, Кешской провинцией — Тимуру, под команду которого поставил целую тьму, то есть корпус войск численностью десять тысяч сабель. На двадцать пятом году жизни Тимур возомнил, что своего добился.