Вячеслав Миронов - НЕ МОЯ ВОЙНА

• Название: НЕ МОЯ ВОЙНА
• Автор: Вячеслав Миронов
• Издательство: Крылов
• Жанр: О войне
• Год: 2004
• ISBN: 5-94371-480-4

Развал великой империи, пылающий Кавказ. Забытая, брошенная на произвол судьбы советская ракетная часть. Судьбы русских офицеров — песчинки между жерновами армяно-азербайджанского конфликта.

Как не изменить своей Родине под дулами автоматов? Как не изменить своей совести, когда автомат — уже в твоих руках? Как не изменить своей любви, если вокруг только ненависть, грязь и кровь?

Как вернуться живым — с чужой войны?

---

— Залп! — скомандовал я.

Грянул салют из трех автоматов и из пушки БМП.

— Залп! Залп!

Небо разорвалось выстрелами. Мы молча стояли. Потом Владимир достал флягу коньяка. Пустили по кругу. По глотку. Немного на свежую могилу. Спи, друг. Виктор достал рабочую карту Михаила, там мы сделали отметку, где похоронен прежний ее владелец.

— 72-

Когда приехали назад, там был накрыт стол, и никого не было. Охрана. Молодцы.

Не присаживаясь, молча налили себе, отдельно в стаканчик, кусок хлеба сверху, не чокаясь выпили.

Пришел Гусейнов. Один, вся свита и охрана осталась внизу. Было слышно, как они о чем-то громко говорят на своем языке.

Налей! — сказал он.

Виктор налил ему полстакана коньяку. Он молча выпил.

Завтра идем в наступление на селение Сапер. Выезд в семь утра. Будьте в форме. Приготовимся без вас, — сказал он и вышел.

Мы еще немного посидели, выпили. И разошлись по своим комнатам. Виктор ушел к Аиде. Каждому хотелось побыть одному. Плюс усталость навалилась. Я только лег, мгновенно уснул. Проснулся уже на закате. Разбудил Сашку и Владимира. Поужинали, почистили оружие, снарядили магазины. Володя ушел к своей бронетехнике, Сашка — в первую роту, я — во вторую.

Потери в «моей» роте в ночном бою составляли пятнадцать человек убитыми и двадцать восемь раненых. Многие из них были легко ранены, и поэтому оставались в строю.

Из разговоров я понял, что и трофеи хорошие достались. Смерть их не пугала. Все рвались в бой. Вот только я до конца так и не понял, что ими двигало. На патриотов и фанатиков они не были похожи. Разве корысть может быть таким двигателем? Не знаю, не знаю.

Все роты по очереди обходил мулла, читал что-то, опять призывал к священной войне. Но публика вяло реагировала на это. Народ был уже обстрелян, новому их научить я уже не мог, и не было желания. Была лишь мысль — уцелеть и вырваться домой.

Про комбата и его штаб рассказывали, что когда был ночной бой, то Гусейнов погнал их всех на оборону. Но если Модаев хоть стрелял, то комбат просто сидел в окопе и периодически прикладывался к бутылке. Мулла так и не вышел из здания школы.

Меня встречали уже как своего. Не было издевок, многие подходили, выражали соболезнования по поводу гибели Михаила.

Не было возможности совершения обходного маневра. Деревни располагались на расстоянии десяти километров друг от друга. Сначала шла узкая дорога между трех холмов, а затем было широкое поле.

Первая рота ушла в пять часов. Их задача была оседлать эти холмы, если есть там противник — выбить его, и по возможности сделать все это по-тихому.

Мы выдвинулись в восемь. Вторая рота, бронетехника с Володей во главе, третья рота, обоз. Теперь комбату с его штабом не удалось отсидеться в тылу. И приехать уже к готовому пирогу тоже не удастся.

Второй переход начался. Все были сосредоточены и спокойны. С первого холма сбежал боец. Рассказал, что удалось тихо вырезать взвод противника. На втором холме тоже была рукопашная, но также все было тихо. Третий холм взяли без боя, никого не было, сняли лишь две растяжки.

При подходе к деревне растянулись. Вторая рота по центру, первая рота пошла по левому флангу, третья — по правому. Бронетехника — за спинами второй роты.

Деревня как деревня, таких много. Дома каменные. За нашими спинами раздался разрыв снаряда. Градобойные оружия. Видел трофейные на полигоне. Стреляли мы из них, но они были в полуразрушенном состоянии и реанимировать их не удалось. Поэтому разрыв снаряда узнал.

Все это подстегнуло систему организма к выживанию, все побежали вперед. Потом по нам ударили из автоматического оружия. Вперед. Вперед. Но нет азарта. Только напряженность. Собранность, обострены рефлексы. До первых строений осталось метров сто. Огонь усилился. Но не было перед этими строениями никаких окопов.

Градобойные орудия перенесли огонь на нас. Еще метров пятнадцать, и мы выскочим в «мертвую» зону. Там орудия нас не достанут. С автоматическим оружием не попрешь на «зенитку». Но как-то атака захлебнулась, падали люди, падали и не шевелились. Раненых тоже было немало. Я приметил впереди симпатичный валун и нырнул под него.

Хороший камушек. Надо мной на полметра торчит и ширина приличная. Толстый такой камушек, сантиметров семьдесят в ширину. Спасибо тому ленивому, кто не убрал его. За таким камнем, как на груди любимой женщины, можно всю войну и провести. Если выживу, то можно с собой таскать, так, на всякий случай. Добрый камень всегда в хозяйстве сгодится. Можно кому-нибудь и на голову положить, а можно и головой об него кого-нибудь шваркнуть.

Лежу за ним, отдыхаю, перевожу дыхание. Перевернулся на спину, закурил. Хорошо. Война вокруг, но меня это вроде как-то и не касается.

Ну, ладно. Пора и осмотреться. Сначала, что сзади, что по бокам. Сзади встала наша техника. Боится Володя впереди пехоты пускать ее. Правильно, спалить могут. Вот они и пытаются огнем своих пушек подавить огневые точки противника. Насколько знаю, у градобоек снаряды осколочные, по крайней мере, другие не попадались, и не слышал я о них. Так что они ему не страшны, только вот не выйдешь из техники, в туалет не сбегаешь.

Слева и справа бойцы лежат. Только нет у них таких камушков. Кто в канавку нырнул, кто так лежит. У многих позы какие-то неестественные. Огонь противника тоже поутих. Паритет.

— 73-

Мы их достать не можем, только наши пушки и молотят за спиной, а мы их тоже не достанем. Лежим, смотрим друг на друга, примечаем кто где. Но как-то странно, что наши так быстро гибнут. И потом до меня дошло. Снайпера! Точно! Один выстрел — одна смерть. И уже никто не спешит на помощь раненым. Лишь кричат, подбадривают, но не более того. Надо что-то делать.

Володя сообразил и пустил дымы. Ветер дул нам в спину, противнику в лицо. Быстро все перед нами и нас тоже окутало, затянуло черным дымом. Молодец! Сообразил.

Слабая надежда, но не жить же здесь! Как мне нравился этот кумушек, но надо вырываться.

По цепи лежащих прокатилась волна — вперед! Вперед так вперед. Главное прорваться до первых домов, а там поглядим кто кого. Собранность, сосредоточенность. Вперед, вперед. Никакого энтузиазма, просто вперед.

Противник не видит нас и шпарит из всего, что у него стреляет, в темные клубы дыма. Я бы тоже так, наверное, и делал бы. А еще бы я поводил бы стволом слева направо и наоборот. Чтобы побольше достать. И стрелял бы длинными очередями. Рожок махом кончается, а поэтому его перезаряжать надо. Как бы только угадать тот момент. Когда он его перезарядит!

Дым стоит не сплошной стеной, разрывы в нем видны. В этих разрывах и видны позиции противника. Он тоже видит нас. Рву бронхи, но ухожу в этот вонючий, осязаемый дым. В темноту и вперед. Мои соседи тоже не молчат, стреляют, только вот в этой неразберихе можно и своего цепануть. Хотя какие нахрен они свои. Но не стреляю, берегу патроны. Хватило уже, как в прошлый раз, мертвецов обшаривать, ища патроны. Второй раз на одни и те же грабли наступать не будем. Патроны пригодятся в ближнем бою.

Вперед. Дым редеет. Генераторы закончили свою работу. Теперь надежа лишь на автомат и удачу.

Вот и первые строения. Из подвальных окон ведут огонь армянские защитники своей независимости. Я чуть левее от них. Пока не заметили, падаю на брюхо и вперед, вперед. Автомат в правой руке. Лишь бы мин не было! Представил, как живот разрывает мина. Бр-р-р! Ну его на хрен! Такими мыслями можно и беду накаркать. Пот заливает глаза, во рту привкус железа.

Героем я не хочу быть, и как Матросов на амбразуру ложится не буду. Не тот случай.

А вот по бокам видно, что много убитых и раненых. Кто лежит, вывернув руки назад, а кто стонет, пытаясь себя перевязать. Меня не заметили, как ящерица скольжу между камней. В училище, на полигоне ползали между лужами и кучами коровьего дерьма. Пригодилось.

Три, два, один метр! Меня не заметили. Кажется, что я не ползу, а, вдавливая себя в землю, вспахиваю ее. Руки под себя, автомат приятно холодит грудь. Смахиваю очередной ручей пота со лба. Фас! Как пружина выпрыгиваю вперед. Не бегу, лечу по воздуху. От напряжения перестал дышать, просто не дышу.

Вот она стена, сложенная из местного камня. Снизу, из подвала, в трех метрах лупит пулемет, из второго подвального окна торчит ствол автомата. И тот и другой несут смерть. Мне везет, мне невероятно везет! Не заметили, увлеклись боем и не заметили. Внимательнее надо, мужики!

Бочком, бочком по стене, поближе к пулеметному гнезду. Автомат висит на ремне на левой руке. Достаю гранату, ввинчиваю запал, разгибаю металлические усики, рву кольцо. Время замедления после отлета рычага секунд шесть, а может и меньше, все вылетает из головы. Но чтобы не рисковать, — она же может и назад вылететь! — разжимаю руку, рычаг отлетает в сторону, негромкий хлопок, но для меня он звучит оглушительно. Время замедляется, я смотрю на гранату, от запала медленно отходит небольшой беленький дымок. Слышу, как стучит сердце. Я без размаха просто закатываю гранату в подвальное окно, мгновенно отпрянув к стене. Больше у меня такой возможности не будет. Если что-то сорвется — я труп. Напряжение нарастает, сердце колотится так, что кажется, что оно заглушает звуки боя, спина мокрая, пот стекает в штаны; кажется, что и штаны уже пропитались потом. Почему же она не взрывается!