Александр Липков - Толчок к размышлению

• Название: Толчок к размышлению
• Автор: Александр Липков
• Жанр: Детектив

---

Так вот, в эти самые времена сэр Джон Харрингтон (1560–1612) задумался о цивилизованном методе удаления экскрементов.

Для начала несколько слов о нем самом. Харрингтон — личность во всех отношениях примечательная. Он — крестник королевы Елизаветы I (годы правления 1558–1603), но при этом никак не лизоблюд трона. На какое-то время даже был отлучен от двора за непочтительные эпиграммы. Перевел на английский "Неистового Роланда" Ариосто. Участвовал в военном походе Эссекса в Ирландию, где и был возведен им в рыцарское достоинство. И, что самое для нас интересное: он принадлежал к тому же кругу родовой и духовной аристократии, что и Уильям Шекспир. Заметим, что под именем "Уильям Шекспир" мы разумеем не того стратфордского ростовщика и ловчилу, которому поставлен памятник и воздаются славословия. Истинный Шекспир — Роджер Меннерс, пятый граф Рэтленд, что обстоятельно разъяснено и аргументировано в книге Ильи Михайловича Гилилова "Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса", к которой и отсылаю тех, кто ещё её не прочел.

Рэтленд, как и Харрингтон, участвовал в ирландском походе Эссекса; ближайшей подругой жены Рэтленда Елизаветы была сестра Харрингтона Люси Бедфорд. Заметим, что Елизавета, дочь великого поэта Англии Филипа Сидни, сама была прекрасным поэтом и в каких-то произведениях — соавтором своего мужа. Есть основания полагать, что и Харрингтон приложил руку к написанию некоторых из шекспировских комедий.

Веселая "игра о Шекспире", волею Рэтленда преобразившая ничтожного статиста эпохи в великого поэта и драматурга, была не единственным «хепенингом», вышедшим из этого круга. Был и другой веселый розыгрыш, предъявивший миру шута и пьяницу Томаса Кориэта как великого путешественника, автора действительно замечательных географических сочинений. Среди полусотни стихотворных панегириков на одиннадцати языках, венчавших книгу путешествий Кориэта, были и славословия ему от имени Джона Харрингтона. Нам особенно приятна приобщенность создателя первого ватерклозета к поэзии, и более того — к кругу Уильяма Шекспира. Знай, читатель, что над этой проблемой проблем человечества бились не последние его умы!

В 1596 (по другим сведениям — в 1599-м, по третьим — в 1594-м) году Харрингтон построил для Елизаветы рабочую модель туалета с бачком и водяным резервуаром, куда должны были поступать высочайшие испражнения. Королева попользовалась творением крестника и, как было сообщено, осталась весьма довольна.

Однако, как пишут историки, изобретатель допустил две кардинальные ошибки. Одна относится к собственно конструкции, другая, как сказали бы ныне, к её пиару. Первая состояла в том, что предок нынешнего ватерклозета сильно пованивал, на что нередко жаловалась монархиня, вообще гордившаяся своей экстрачувствительностью к запахам. (Понадобится ещё двести лет, чтобы устранить этот недостаток конструкции: для этого хватило всего-навсего сделать изогнутой отводную трубу.) Вторая ошибка касалась названия: изобретатель назвал свое детище "Метаморфоза Аякса" (на английском сленге «якс» означает нужник), что современниками понималось как метаморфоза трона, из-за чего королеве пришлось выслушать несколько предосадных шуток, Это, считают историки, и повлекло за собой отвержение опередившего свое время творения.

В одном из интернетовских сайтов автор обнаружил анонимную трагедию "Гамлет идет в туалет". Конечно, конечно, все это литературное хулиганство, имеющее целью самовозвышение за счет принижения бессмертного. Но есть в ней и здравое зерно: и вправду думали о проблеме стульчака люди из круга Великого Барда!

Гамлет идет в туалет

Одноактная пьеса

Посвящается духу Шекспира

Действующие лица:

Гамлет — принц Датский

Офелия — красивая баба, его невеста

Лаэрт — нехорший мужик

Тень отца Гамлета — призрак

Глостер — слуга

При поднятии занавеса на сцене — зала старинного дворца. Посреди сцены на стуле в глубоком раздумье сидит Гамлет. Входит Глостер.

Гамлет. Ступай-ка за горшком испанским, Глостер, и за бумагой туалетной.

Глостер выходит.

Гамлет. Мне кажется, сейчас я обосрусь — так какать хочется. Вот странность: за последнюю неделю я больше сру, чем писаю. Да и не я один. Когда и дальше так пойдет, вся Дания погибнет от поноса. Не приведи господь! И где этот мошенник, которого послал я за горшком? Что ж это он нейдет так долго? Иль сам он обдристался?

Входит Офелия.

Гамлет. Дорогая! А ты где пропадала?

Офелия. Я какала.

Гамлет. О, дьявол! Неужели был прав я?

Офелия. О чем ты, милый?

Гамлет. О странности одной: в последние недели все в нашем королевстве больше какали, чем ели. И ссали тоже менее, чем срали. Такие обстоятельства к добру ведут едва ли.

Офелия. Да, я заметила. Ну что же тут поделать? С поносом совладать не в силах мы. Увы, покуда все в руках судьбы.

Гамлет. И как я только до сих пор не обвалился? Куда же Глостер, гад, с горшком там провалился?

Входит Глостер с расписным горшком и рулоном бумаги.

Глостер. Какать подано, сэр.

Гамлет. Ну наконец-то! Не прошло и года! Все выйдите, покакать мне охота.

Глостер и Офелия выходят. Гамлет берет горшок на ладонь и задумчиво смотрит на него.

Гамлет. Срать иль не срать? Вот в чем вопрос! Достойно ли садиться голой попой на горшок? Иль надо все же запастись терпеньем? Не срать пока возможно? А если лопнет жопа и говно все вывалится на пол? Вот будет казус! Смех на всю Европу о том, что Дания утратила свою большую жопу. Не-ет. Лучше продристаться, чем с жопою своей навек расстаться. Ну вот. От всех этих волнений мне и какать расхотелось. Ну ничего. Посрать всегда успею я, лишь был бы под рукой горшок. Войдите же друзья!

Входит Офелия.

Гамлет. Покакать мне не удалось. Мне думы мрачные охоту срать отбили. А где же Глостер?

Офелия. Он какает в сортире.

Гамлет. Ну вот, и он туда же! Да, видимо, судьба сама кунает нас башкой в горшок дерьма. Однако же, Офелия, вот что ещё меня тревожит. Мы все так много срем, что уж горшок нас удовлетворить не может. Я уж давно загадкою терзаюсь: как ты, в столь пышном платье с кринолином, садишься на горшок?

Офелия. О да, мой принц, чертовски неудобно. Приходиться использовать специальную подставку. Иной раз даже какнешь и на лавку.

Гамлет (задумчиво). Послушай, милочка…

Входит Глостер.

Глостер. К вам Лаэрт, милорд.

Гамлет. А, Глостер, с облегченьицем тебя. Зови сюда Лаэрта — паразита.

Глостер выходит и тотчас же входит Лаэрт. Он хромает, правая нога его перебинтована.

Лаэрт. Мое почтенье, принц!

Гамлет. Что с вами?

Лаэрт. В туалете я сидел. Кошмарная дристня меня терзала. И вот уж подтираясь, я сам не знаю, как в дыру попал ногой. И вот вам результат.

Гамлет. И поделом вам, дурень. То вам возмездие за смерть моего отца. Пока он мирно спал, вы в ухо его влили жидкий кал. Вы — гнусный отравитель, вас не жаль мне. Но многие, подобно вам, при приступах поноса могут попасть в очко. И, кажется, я выход уж нащупал.

Вдруг появляется Тень отца Гамлета.

Офелия в испуге визжит, Лаэрт со страху попердывает, Гамлет бледнеет и хватается за живот. Все дружно бздят.

Тень. Как мне пройти в сортир, скажите? Я дико срать хочу, вы путь мне укажите!

Гамлет. Ну и дела! Я сам щас обосрусь со страху. Сортир вон там, направо, во дворе. Вам не нужна ль бумага?

Тень молча удаляется в указанном направлении.

Гамлет. Вот! Видели? Уже и призрак какать захотел. Итак, вот выход мой из положенья: взгляните все на трон. Что, если под сиденье приделать нам горшок? Тогда любой бы мог, комфортно сидя, подристать спокойно. Горшок же можно будет вынуть, помыть, говно в помойку кинуть и вновь туда же вставить. А сверху, там, где дырка, сделать крышку; она сиденьем нам простым послужит.

Офелия. Да это просто чудо!

Лаэрт. Да вы — гений!

Гамлет. Я знаю. А сие изобретение я назову «стульчак». Грядет конец мученьям.

За окном вдруг раздается дикий крик. Входит Глостер.

Глостер. Мой принц, там призрак вашего батюшки в очко провалился.

Гамлет встает.

Гамлет (торжественно). То была последняя жертва очка! Отныне будет эра стульчака!

Опускается занавес, на нем надпись:

"До появления первого унитаза оставалось ещё каких-нибудь двести лет".

Взгляд в историю

(продолжение)

Здесь самое время сделать небольшой привал в нашем путешествии по истории унитаза и вспомнить о его не менее великом предшественнике — ночном горшке. Тем более что эпоха его совсем не закончилась: всякий отсидит на нем положенный срок, покуда не дорастет до права восседать на фаянсовом троне. Да и потом, кто знает, то ли болезнь, то ли старость снова может заставить о нем вспомнить. Итак, первое дошедшее до нас изображение ночного горшка относится к V веку до н. э. — роспись на греческой вазе из обожженной глины: малыш по пояс сидит внутри посудины с высокой спинкой, через специальное отверстие свесив ножки наружу. Вот же какая замечательная в своей простоте, функциональности и изяществе конструкция!