Джорджо Фалетти - Убийственная тень

• Название: Убийственная тень
• Автор: Джорджо Фалетти
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91181-863-0

Впервые на русском языке публикуется мистический триллер «Убийственная тень», принадлежащий перу итальянского романиста Джорджо Фалетти – автора знаменитых бестселлеров «Я убиваю» и «Нарисованная смерть».

Действие книги разворачивается в маленьком американском городке Флагстафф в штате Аризона. Калеб Келзо, владелец кемпинга, с трудом сводящий концы с концами, находит в лесной пещере старинный золотой сосуд, а вскоре его старый друг Джим Макензи, спустя десятилетие вернувшийся в родной город, находит труп самого Калеба с искаженным лицом и переломанными костями.

Эта смерть кладет начало целой череде убийств, в расследование которых наряду с Джимом оказываются вовлечены его прежняя подруга Эйприл, его бывший одноклассник детектив Роберт Бодизен и его старый друг индеец Чарли Бигай. Благодаря последнему и начинает приоткрываться тайна случившегося: найденный Калебом сосуд – вместилище Шима, древнего духа Земли, убивающей тени, вершащей возмездие, а преступления, потрясшие городок, – последствия проклятия, наложенного некогда могущественным шаманом Элдеро, вождем индейского племени навахов, на убийц семьи его дочери Талены и их потомков…

---

И все их как рукой сняло, едва она появилась в комнате.

Суон Гиллеспи обладала даром превращать любой свой приход в событие. У других людей первым обращает на себя внимание что-то одно: лицо, фигура, взгляд, голос, – у нее же все воспринимается вместе, в гармоничном сочетании, свойственном произведениям искусства.

Прежде Алан всякий раз поражался тому, что мозг не в силах объять и удержать в памяти ее красоту.

– Здравствуй, Суон.

– Здравствуй, Алан.

Она неуверенно подошла ближе.

На ней были простые полотняные брюки и спортивная рубашка навыпуск, а сверху – легкая стеганая жилетка. В руках она держала мягкую широкополую шляпу и темные очки. Внезапно заметив, что руки у нее заняты, она смущенно улыбнулась.

– Прости, надо было оставить их в машине, но это, можно сказать, орудия производства. Порой знакомое лицо приводит окружающих в священный ужас.

Алан понимал, что она имеет в виду. Упомянутый священный ужас он ощутил и на себе, но по горькой иронии судьбы они в этом смысле совершенные антиподы. Она стала знаменитой благодаря красоте своих ног, он – благодаря их отсутствию.

– Как живешь?

В воздухе повисла неловкость, связанная с бременем ушедших лет и событий, с утратой доверия, чего не выдержит даже самая страстная любовь.

– Хорошо.

Суон обвела взглядом комнату.

– До чего же красиво. Раньше, по-моему, все было как-то иначе.

– Да. Мать, прежде чем в очередной раз сменить мужа, изрядно тут потрудилась. Она вышла замуж как раз за архитектора, который делал перепланировку всего дома. Теперь они, по-моему, вместе колесят по миру. – Он нарочно выбрал такой легкий, беззаботный, почти издевательский тон. – А впрочем, наш ремонт едва ли стоит упоминания в присутствии такой важной особы. Я то и дело натыкаюсь на репортажи о твоих головокружительных успехах. Наверняка во Флагстаффе тебя встретили с триумфом.

Суон как будто отмахнулась от него шляпой и опустила глаза.

– Да ну. Зря ты так думаешь. Не хочу повторять мудрые банальности, но не все то золото, что блестит. Когда жила здесь, не чаяла уехать подальше. А оказывается, мир всюду одинаков. Меняются только родные места. Поэтому, наверное, не стоит возвращаться.

Когда она подняла на него глаза, Алан увидел в них застарелую боль. В настоящем порой чувствуешь себя очень неуютно, если это настоящее усеяно обломками прошлого, которое трудно забыть.

– Ты наверняка гадаешь, зачем я пришла.

Алан усмехнулся.

– Поздороваться со старым другом – чем не причина?

Суон положила шляпу и очки на кресло.

– В общем, да. Хотела спросить, как ты себя чувствуешь. Но еще и сказать тебе кое-что. Надо было это сделать намного раньше, не после того, как с тобой случилось несчастье. Но ты ведь знаешь: я никогда смелостью не отличалась.

– Разве, чтобы достичь таких высот, смелость не нужна?

– Никакая это не смелость. По молодости я тоже обольщалась, а потом поняла, что для этого нужно.

Алан молча ждал продолжения. Он вдруг почувствовал к ней такое же сострадание, какое временами испытывал к себе.

– Не смелость, а отчаянность.

Когда-то за такое выражение ее лица он готов был отдать жизнь.

– Так что мне, чтоб добиться успеха, смелость не понадобилась. Вот ты и в самом деле герой.

Все герои давно мертвы. Даже те, которым посчастливилось вернуться живыми…

– Я не герой.

– Нет, герой. Ты всегда был им, хоть и не знал этого.

– Кому это нужно?

– Многим. Это нужно ребятам, которых ты спас. Это было нужно тебе, чтобы стать тем, кем ты стал. Это нужно…

Суон запнулась, и Алану хватило этой заминки, чтобы в голову полезли самые черные мысли.

Стать тем, кем я стал…

Вспомнились бессонные ночи на больничной койке, зверская боль в ногах, слезы, градом катившиеся по лицу. Все это он вспомнил и в который раз спросил себя: «Если б ты знал, что тебе придется испытать, пошел бы ты их спасать или остался в укрытии, зная, что душа потом будет не на месте, что совесть будет мучить, зато останешься цел и невредим?»

Жив.

Тысячу раз он себя спрашивал, стал бы рисковать жизнью, спасая тех ребят. Спрашивал и не находил ответа.

А тем временем Суон едва слышно закончила свою мысль:

– Это нужно было мне, чтоб набраться смелости и прийти сюда.

Алан молчал. Его ожидание было в равных долях соткано из нетерпения и страха.

– Все эти годы я жила и пользовалась благами жизни с ощущением, что не имею права на них, что вот-вот кто-то мне скажет, что я присвоила их незаконно, и заберет назад. Я добилась того, о чем с детства мечтала, но… – Она оборвала фразу, видимо сочтя недоговоренность более красноречивой, чем слова. – А потом я поняла почему…

Еще одна короткая пауза, чтобы взять дыхание, и наконец Суон выбросила белый флаг:

– Когда идешь на подлость, надо иметь силы, чтобы ее забыть. А я свои переоценила. Потому и пришла сегодня к тебе.

Она посмотрела Алану прямо в глаза, и он все прочел в ее взгляде.

– Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?

Алан долго не отвечал, во всяком случае ей это молчание показалось вечностью. Многие на его месте сказали бы себе в этот миг: «Все-таки есть справедливость на свете».

Вот она перед ним, такая беззащитная. Ничего не стоит воспользоваться этой беззащитностью и насладиться мщением. Он может убить ее одним словом. А может и разрешить вопрос, мучивший его самого. В этот миг он отбросил все сомнения и ответил себе «да». Если бы все повторилось, он поступил бы так же – рискнул своей жизнью ради спасения тех ребят.

Потому и теперь не произнес убийственных слов.

– Конечно, Суон. Я давно тебя простил.

Кто-то вновь запустил время, остановившееся в этих четырех стенах, а на лице Суон, как пожар, вспыхнула улыбка.

– Значит, я могу иногда приходить?

Алан вдруг осознал, что за все время их разговора глаза Суон ни разу не остановились на его ногах.

– Ты не мучайся, Суон. Мы были детьми и наделали много ошибок. Ты, Джим, я. Прошло столько лет, и я думаю, если нам и надо просить у кого-то прощенья, то у самих себя. Мне ты ничем не обязана. И никто тебя не заставляет сюда приходить.

– Ты не веришь в то, что мне самой хочется?

Алан, в отличие от нее, уперся взглядом в протезы, скрытые под спортивным костюмом, только чтобы не видеть ее лица.

– Давай смотреть правде в глаза. У твоих ног весь мир. У меня же вместо ног металл и пластмасса. Что тебе за радость навещать инвалида?

Он все-таки поглядел на нее и улыбнулся, не сознавая, как жестоко прозвучали его слова в сочетании с этой улыбкой.

– Скорее всего, это с твоей стороны не радость, а жалость. А твоя жалость мне совсем не нужна.

Глаза Суон подозрительно блеснули. Она взяла с кресла шляпу, быстро скрыла слезы под темными очками и еле заметно кивнула:

– Я поняла. Прости. Ну тогда я пойду. – Она подошла и мазнула губами по его щеке. – Прощай, Алан.

Этот легкий поцелуй она умудрилась наполнить пьянящим ароматом и недозволенной нежностью.

– Прощай, Суон. Будь счастлива.

Она повернулась к нему спиной и в мгновение ока исчезла за дверью. И весь мир будто перестал существовать, как случалось всякий раз после ее ухода. Алан остался один, и, хотя солнце еще просачивалось сквозь планки жалюзи, ему показалось, что комната вмиг погрузилась в кромешную тьму.

Глава 23

– Ты почему мне не сказала?

Эйприл убрала голову с его плеча и повернулась на бок, стараясь не слишком отдаляться от его теплого тела и чувствовать твердую выпуклость груди и силу ног, переплетенных с ее ногами. Она смотрела на него молча, вытянувшись рядом на постели и уже вернувшись в этот мир.

Когда он поцеловал ее в гостиной, на Эйприл вдруг накатил такой шквал страсти, что слезы вмиг превратились в острые коготки, а рот стал разверстой раной. Они сплелись в объятии, и одежда сама собой упала на пол, как будто для того и была пошита. Джим ощутил под пальцами знакомую гладкость кожи, никогда еще не приводившую его в такой восторг.

А впрочем, она женщина, он мужчина. История стара как мир.

Для древней борьбы тел, именуемой сексом, до сих пор не придумали иного названия. Даже странно, что она повторяется с завидной регулярностью и никому до сих пор не наскучила. Джим смутно чувствовал перемены в этой женщине, но разбираться в них было неохота. Ему хотелось лишь продлить свои ощущения как можно дольше.

А разобраться надо. Пусть даже это чревато новой болью.

Он повторил вопрос, думая, что она не расслышала:

– Почему не сказала?

– О чем?

– О Сеймуре.

Шелковистая кожа отстранилась, уступив место грубой и занозистой реальности. Эйприл потянулась за одеждой, в лихорадочной спешке сброшенной на пол. Джим почувствовал, как напряглись мышцы ее загорелой спины, хотел погладить, но не успел. Голова Эйприл в одушевленном колыханье волос уже вынырнула из ворота блузки. Джим с сожалением наблюдал, как скрывается под ней упругая грудь.