Плутарх - Алкивиад и Гай Марций Кориолан

• Название: Алкивиад и Гай Марций Кориолан
• Автор: Плутарх
• Жанр: История

Две из 46 биографий, написанных Плутархом.

---

XXIX. ВОИНЫ Алкивиада так подняли головы и возгордились, что считали недостойным делом, чтобы они, не знавшие поражения, общались с другими воинами, побежденными не раз. Ибо немногим раньше Трасилл был разбит у Эфеса, и для посрамления афинян эфесцы поставили медный трофей. Воины Алкивиада, гордясь собой и своим стратегом, упрекали за это воинов Трасилла и не хотели ни заниматься вместе с последними гимнастикой, ни иметь с ними общее место в лагере. Но, когда Фарнабаз, имея множество конницы и пехоты, напал на них в то время, как они вступили в Абидос, Алкивиад же, придя на помощь, обратил врагов в бегство и преследовал их до самой ночи вместе с Трасиллом, — войска соединились и вернулись в лагерь вместе, дружелюбные и веселые. На следующий день, поставив трофей, Алкивиад начал грабить страну Фарнабаза, не встречая нигде сопротивления. Он взял в плен несколько жрецов и жриц, но отпустил их без выкупа. Собираясь завоевывать Халкедон, отпавший от афинян и принявший к себе отряд и правителя лакедемонян, Алкивиад узнал, что халкедоняне, согнав скот со своей страны, отдали его на хранение в дружественную им Вифинию; он подступил к границе во главе войска и послал к вифинцам вестника с протестом. Испугавшись, те выдали ему скот и заключили с ним союз.

XXX. В ТО ВРЕМЯ как он обносил Халкедон стеной от моря до моря, подступил Фарнабаз с целью освободить город от осады, а правитель Гиппократ со всеми находившимися в городе силами напал на афинян. Алкивиад, сражаясь одновременно против обоих, обратил Фарнабаза в позорное бегство, Гиппократа же, победив, убил вместе с множеством его воинов. После этого, отплыв в Геллеспонт для сбора дани, он взял Селимбрию, причем некстати подверг себя опасности. Те, кто хотел предать ему город, должны были по условию поднять в полночь зажженный факел, но так как один из сообщников внезапно перешел к противникам, они, испугавшись, должны были дать сигнал преждевременно и подняли факел, прежде чем войско было готово. Алкивиад, взяв с собой около тридцати находившихся при нем воинов, беглым маршем отправился к укреплениям, приказав остальным наступать как можно быстрее. После того как городские ворота были открыты для него и к его тридцати воинам присоединилось двадцать легковооруженных, он вошел в город. Внезапно он увидел идущих к нему навстречу вооруженных селимбрийцев. Не было надежды на спасение, если остаться на месте; бежать же Алкивиаду не позволила гордость, после того как он вышел победителем из всех битв, случившихся до этого дня; он скомандовал трубачу сигнал молчания и приказал одному из находившихся при нем воинов возвестить селимбрийцам, чтобы они не поднимали оружия против афинян. Это заявление у одних отбило охоту сражаться, так как они думали, что все неприятельское войско вошло в город, другим же подало надежду на примирение. В то время как те и другие, сойдясь вместе, советовались, на помощь Алкивиаду прибыло все войско, и последний, заметив, как оно и было на самом деле, что селимбрийцы настроены миролюбиво, испугался, как бы фракийцы, множество которых охотно служило в войсках Алкивиада из любви и расположения к нему, не разграбили город. Поэтому он выслал их всех из города, селимбрийцам же, тронутый их просьбами, не причинил никакой несправедливости, но, взяв контрибуцию и поставив гарнизон, ушел.

XXXI. МЕЖДУ ТЕМ стратеги, осаждавшие Халкедон, заключили мир с Фарнабазом на следующих условиях: с Фарнабаза взять контрибуцию; халкедонянам быть опять подвластными Афинам; земли Фарнабаза не грабить; кроме того, Фарнабаз дает конвой для охраны афинских послов, отправляющихся к царю. Когда вернулся Алкивиад, Фарнабаз потребовал, чтобы он поклялся в исполнении условий договора, но тот сказал, что не станет клясться раньше Фарнабаза. Когда же клятва была принесена, Алкивиад двинулся против восставших византийцев и окружил город стеной. Так как Анаксилай, Ликург и некоторые другие соглашались сдать ему город, если он его пощадит, Алкивиад, распустив слух, что восстания, происходящие в Ионии, заставляют его уйти, отплыл днем со всеми судами; ночью же, вернувшись на берег, бесшумно подошел к стенам. Тем временем суда подплыли к гавани и захватили ее, напугав страшным шумом и криком не ожидавших этого византийцев и дав возможность сторонникам Афин безнаказанно впустить Алкивиада в то время, как все побежали на помощь в гавань к флоту. Однако без боя византийцы не сдались. Находившиеся в Византии пелопоннесцы, беотийцы и мегарцы, отбросив высадившихся и заставив их снова вернуться на корабли, заметили, что афиняне находятся в городе, и, построившись, вступили с ними в рукопашный бой. В последовавшей жаркой битве Алкивиад одержал победу на правом фланге, Ферамен — на левом; около трехсот оставшихся в живых из числа противников были взяты в плен. Никто из византийцев не был после сражения казнен или изгнан, ибо те люди сдали город на таких условиях, не выговорив никаких льгот лично для себя.

Поэтому Анаксилай, обвиненный в Лакедемоне в измене, произнес речь, в которой показал, что его поступок не был постыдным. Он сказал, что он не лакедемонянин, а византиец и что он видел в опасности не Спарту, а Византии; в осажденный город нельзя было ничего ввезти; хлеб, находившийся в городе, ели пелопоннесцы и беотийцы, византийцы же с женами и детьми голодали; он не предал города врагам, а избавил его от военных бедствий, подражая лучшим из лакедемонян, которые считают прекрасным и справедливым только одно — пользу родины. Лакедемоняне, услышав это, устыдились и освободили обвиняемых.

XXXII. АЛКИВИАД стал уже тосковать по родине, но еще больше желал он показаться согражданам в роли многократного победителя врагов; поэтому он отправился домой. Афинские триеры были со всех сторон украшены множеством щитов и добычи; они тянули за собой массу судов, взятых в плен, и увозили еще больше носовых украшений с побежденных и потопленных кораблей. Тех и других было не меньше двухсот. Дурид Самосский, утверждающий, что он потомок Алкивиада, прибавляет еще, что Хрисогон, победитель на пифийских играх, играл на флейте песню для гребцов, а трагический актер Каллипид командовал ими, одетый в длинный хитон, мантию и другое платье, употребляемые на состязаниях, что корабль командующего вошел в гавань с пурпурными парусами, как если бы это была шумная процессия после попойки; но ни Теопомп, ни Эфор, ни Ксенофонт не упоминают об этом; да и не было прилично для Алкивиада так возноситься перед афинянами, возвращаясь домой после изгнания и стольких несчастий; напротив, он приближался со страхом и, подъехав, сошел с триеры не раньше, чем увидел, стоя на палубе, своего двоюродного брата Эвриптолема и других многочисленных друзей и родственников, ожидавших и поощрявших его. Когда он сошел на берег, встречавшие его люди, словно не видя других стратегов, сбегались к нему с криками и приветствиями, следовали за ним и подносили ему венки; те, кто не имел возможности приблизиться, смотрели на него издали, и старики показывали на него юношам. Но радость граждан смешивалась со слезами; и, сравнивая в памяти переживаемое счастье с прошлым горем, они заключили, что поход в Сицилию не окончился бы неудачей и не исчезли бы их надежды, оставь они тогда Алкивиада во главе предприятия и войск, если даже теперь, когда Афины успели почти полностью потерять владычество на море, а на земле с трудом удерживали предместья, будучи раздираемы враждой партий, он, застав город в таком положении, восстановил страну из жалких и незначительных остатков и не только вернул ей владычество на море, но и на суше сделал ее везде победительницей врагов.

XXXIII. ПОСТАНОВЛЕНИЕ о его возвращении, принятое еще прежде, внес сын Каллесхра, Критий, как он сам говорит в элегиях, напоминая Алкивиаду об оказанной ему любезности в следующих стихах:

То предложенье, которым назад возвращен ты в отчизну,
Сам я составил, прочел и в исполненье привел.
Но мой язык запечатан; об этом сказать я не смею…

На созванном тогда же народном собрании выступил Алкивиад, рассказывая с грустью и слезами о своих несчастьях; однако народу он сделал лишь несколько мягких упреков и приписал все случившееся с ним несчастной судьбе и завистливому божеству; затем он рассказал о перспективах борьбы с врагами и призвал граждан к бодрости; народ увенчал его золотыми венками и избрал стратегом с неограниченными полномочиями на суше и на море. Было постановлено возвратить ему его имущество, а эвмолпидам и керикам предписано снять с него проклятия, наложенные ими по решению народа. Все жрецы исполнили очищение, один лишь Теодор заявил: «Что касается меня, то я его не проклинал и не призывал на него несчастья, если он не причинил зла Афинам».

XXXIV. ХОТЯ Алкивиад и достиг таким образом блестящего успеха, многим внушало опасения самое время его возвращения, ибо он высадился как раз в день «Празднества омовения» в честь богини Афины. Эти таинственные обряды свершаются жрецами праксиергидами в двадцать пятый день месяца таргелиона, когда они снимают все украшения со статуи богини и закрывают ее. Поэтому афиняне считают этот день одним из самых несчастливых для всяких начинаний. Таким образом, казалось, что богиня приняла Алкивиада сурово и неблагосклонно, закрыв свое лицо и не допустив его к себе. Однако все складывалось в соответствии с планами Алкивиада, и был уже сооружен флот из ста триер, готовый к отплытию; но овладевшее им благородное честолюбие задержало его до начала мистерий. Ибо с тех пор, как была укреплена Декелия и неприятель завладел всеми путями, ведущими в Элевсин, процессия, направлявшаяся к морю, уже не была великолепной, и все жертвоприношения, пляски и другие священные обряды, совершавшиеся в дороге во время проводов Иакха, были по необходимости прекращены. Алкивиад использовал эту прекрасную возможность, чтобы проявить свое почтение к богам и приобрести еще большую славу среди сограждан, вернув празднеству его исконный блеск, сопровождая процессию по суше до Элевсина и охраняя ее от неприятелей. Этим он надеялся также сильно унизить и смирить гордость Агида, если тот не нападет на процессию; в противном случае он решил отважиться на священную и угодную богам борьбу за самое святое и великое на глазах у отечества, сделав таким образом всех граждан свидетелями своей храбрости. Об этом решении Алкивиад заранее сообщил эвмолпидам и керикам и на рассвете расставил дозорных на холмах и выслал несколько воинов на разведку; затем, взяв с собой жрецов, мистов и мистагогов и окружив их вооруженными людьми, повел благопристойно и в молчании; этот поход Алкивиада был величественным, достойным богов зрелищем, и те, кто не завидовали ему, называли это истинной иерофантией и мистагогией. Никто из неприятелей не отважился сделать нападение, и Алкивиад благополучно привел, таким образом, процессию обратно в Афины. Это сильно увеличило его гордость; его воины также с гордостью считали себя непобедимыми с таким полководцем.