Елена Стяжкина - Фактор Николь

• Название: Фактор Николь
• Автор: Елена Стяжкина
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009

Она является в жизнь взрослых людей в шляпке с фруктами, в розовом пуховике и с астральными оргазмами. Ее зовут Николь. Николь Николаевна. Она нелепая, искусственная, нахальная и сумасбродная. Она – опасное и асоциальное явление. Ее боятся двадцатилетние и сорокалетние. От нее спасаются бегством, а она смеется и никогда не перестает.

Но иногда кажется, что ее зовут Карлсон. А всех взрослых людей по-прежнему зовут Малышами.

Карлсон не может научить Малышей быть хорошими. Но пытается научить их быть живыми.

---

Наш брак продлился тридцать восемь дней.

И еще четыре года (без первого после расставания) мы дружили семьями.

Рома был моим запасным. У правильной женщины всегда должны быть мужчины, за которых хоть завтра можно выйти замуж. И правильная женщина должна заботиться, чтобы скамейка запасных была не только длинной, но и удобной.

Быть правильной женщиной – это такая пошлость.

Но без этой пошлости Леша не смог бы уехать. У него огромное чувство долга. Длиной с экватор, не меньше. Оно замотало бы Лешу в кокон. И он не смог бы ни дышать, ни жить… ни быть…

А ему очень важно было стать тем, кем он всегда должен был стать. Алексом.

И ему очень важно было любить. Честно, без оглядки, так, чтобы заворачивалась фуфайка. Так, чтобы даже в малом алкогольном бреду, во сне или в болезни к нему в галлюцинации приходила одна и та же женщина.

И ничего не смерть…

Чтобы Николь приходила.

* * *

– Туфли снимать? – спросила Дина, присаживаясь на маленький (когда-то Гошин, теперь – жалко выбросить, потому что Гошин) стульчик возле двери.

– Как хочешь.

– У вас кто моет? Если домработница, то я зайду в обуви. Если вы сами, то сниму, – вздохнула Дина.

– Сами… Мы. То есть я…

– Долой домашнее рабство. Могу заставить охранника, он помоет.

– Чего мы торгуемся? – спросила Наташа.

– Мы не торгуемся, мы стесняемся. Мы. То есть я…

– Не стесняйся! Проходи сразу к Георгию. Первая комната налево. На втором этаже, – быстро сказала мама мальчика. – Проходи и вскрывай там все. Безжалостно. Явки, адреса, пароли. Надо что-то делать. Покончить с этим!

– Не волнуйтесь, Наталья Станиславовна. Мы с вашим делом быстренько покончим, а потом поедем покончим с моим. С байстрюком, да? – ласково сказала Дина.

– Убить? Ты хочешь убить ребенка, Дина? – ужаснулась мама мальчика.

– Я – точно нет! А вы?

Мама мальчика покачала головой. Она не хотела убить. Ни боже мой. Она уже и знать ничего не хотела, но было поздно. Дина включила компьютер, повозила по столу мышью. Мышь Наталья Станиславовна узнала сразу. Го специально их знакомил: «Вот это моя мама Наташа, а вот это – мышиный король. Для своих – просто мышь». – «Очень приятно!» – сказала мама мальчика, хотя на самом деле ей было неприятно. Во-первых, она не любила «Щелкунчика» ни в сюжете, ни в постановке, ни, о ужас специалистов, в музыке. Во-вторых, конечно, больше всего в сюжете. Она чувствовала, что это может быть очень больно – влюбиться в деревянную чурку, предполагая, что внутри у нее – принц. В-третьих, Потапов сказал, что влюбиться наоборот – еще хуже. А Наташа считала, что если человек принц, то это сразу видно. Сра-зу.

Потапов был принцем. Но еще до свадьбы он предупредил: «Ты еще увидишь, как из меня полезет чурка».

Увидела. Ничего страшного. Ничего необратимого. Это – не чурка. Это просто каждый принц рано или поздно становится королем.

«Есть еще вариант, – сказал на это Потапов. – Рано или поздно каждый король может отречься от престола».

«Но не ты, – сказала мама мальчика. – Ты испугаешься отказаться. Тебе проще водрузить на голову чужие короны, чем снять свою, да?»

«Исходя из этой логики, Александр Македонский был трусом», – почему-то расстроился Потапов.

«Как и все завоеватели», – согласилась мама мальчика. И Потапов почему-то расстроился еще больше.

«По-твоему, сидеть на жопе долго и ровно – это и есть высшее мужество?» – обиженно спросил он.

«По-моему, да…» – сказала Наташа…

– Вискиквас. Его ник – Вискиквас. А юзерпик – ежик… Узнаёте? – спросила Дина. – Это его ЖЖ. Живой журнал. А с почтой я разберусь дома. Читать будем?

– А как ты нашла? – спросила Наташа.

– Так его никто не прятал. Он у него и в «Избранном» висит, и в последних заходах, и в посещенных страницах… Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь, – пробурчала Дина.

– Будем. Будем читать. Только я должна его предупредить, – сказала Наташа и стала красная, как пионерский галстук. А местами даже как комсомольский значок. Цвет пролетарской крови. Только в пионерском варианте она была яркая – артериальная. А в комсомольском – темная, венозная.

Отсюда вывод – фильм «Чужие письма».

Нельзя читать. Нельзя подсматривать. Нельзя прикасаться. Нельзя даже брать в руки. Мама Потапова, Анна Семеновна, правда, считала иначе.

«Шерстить, шерстить и еще раз беспощадно шерстить!» – провозглашала она и показательно брала старшепотаповские брюки, поворачивала их вниз головой (ремнем?) и трясла, трясла, ожидая, когда из шва в кармане вылетит птичка. Она и младшепотаповские пыталась трясти. И даже шорты Го. Но Наташа сказала: «Нет!» А Анна Семеновна сказала: «Дура! Семья – это учет и контроль. А ты даже не знаешь, сколько денег у твоего мужа в кошельке! А в голове у него что?.. А?.. А если он по рукам пойдет? Да еще с деньгами?!!»

А Потапов-старший, пропустив рюмку-другую, говорил об Анне, что даже если бы она его не любила, гнала и презирала, сам факт ее существования на земле уже сделал бы его счастливым. Он и на трезвую голову это говорил: «Она с молодых лет храпит во сне. А я слушаю. Какие мне звезды на небе, если Анечка храпит прямо мне в ухо? Вы не поверите, ну прямо как ангел…»

Храпящий ангел на самом деле был надсмотрщиком. Но Потапов-старший об этом не знал.

Семья – это незнание. Это новости каждый день. Это открытие раз в месяц. Это Нобелевская премия раз в год за то, что открытие сделал кто-то другой, а ты смог, сумел его пропустить.

Семья – это когда нельзя читать чужие письма.

– Го! Я нашла твой журнал, – прошептала Наталья Станиславовна в трубку мобильного. Го называл мобильный «хенди». – Я нашла твой журнал! Он живой!

– Я на уроке. Позвоню позже, – тоже прошептал Го.

– Не может говорить? – деловито спросила Дина. – Давайте эсэмэску?

Хенди в руках мамы мальчика вздрогнул и заржал. Иго-го.

– Хороший звук, – одобрила Дина. – Это он, наверное, сам вам написал. Молодец. Умный.

– Самый умный, – вздохнула мама мальчика.

Послание было такое: «Vsyo ok. Can read. Tolko ne ubei ego © Cyoma».

– Какой Сёма? Он же Георгий? – разволновалась Дина.

– Не Сёма, а цёма. В смысле – «целую»…

You are viewing whiskykvas journal

2029-09-17, 6:34 am

Если бы у меня был шанс провести время с женщиной вне времени и пространства, но здесь и сейчас, то я провел бы его с Гретой Гарбо.

Она такая холодная.

У нас очень жаркая осень.

(3 comments| Comment on this)

2029-09-14, 23:43 pm

Я очень верный человек. Очень верный. И что есть измена?

(15 comments| Comment on this)

2029-09-03, 12:45 pm

Мгновение – единственно равноценное описание нашей жизни.

Все остальное называется – память. © Sen-sey.

Записки кинестетика.

Я приеду. В ноябре мне будет восемнадцать.

(2 comments| Comment on this)

2029-09-01, 02:05 ам

Я – школьник. Моего любимого учителя зовут Игорь Петрович. Ему сто лет. А по паспорту семьдесят. Я – школьник. Все отменяется?

(Comments| Comment on this)

2029-08-17, 08:14 am

No fucking hidden message!

Синька – дура. Водка – рулит. Я повелся, мать мою, как суп из кастрюли. Какого хрена я тут? На что я надеялся? Пусть мне кто-нибудь скажет, что это – страшный сон. Ненавижу.

(Comments| Comment on this)

2029-08-15, 14:45 pm

Теперь у меня есть знакомый аквариум. И одна знакомая рыба. Я положил в аквариум два бриллианта. Я выколупал их из кольца (мама, прости, но я никогда не хотел его носить). Рыба боится. Но им там всем вместе – хорошо. Дома я куплю себе аквариум. У меня есть еще два камня. Но пока не буду заводить себе рыбу. Может быть, ты захочешь привезти свою…

(Comments| Comment on this)

– Еще и рыбу, – горестно вздохнула Дина. – Мало вам невестки, еще и рыбу…

– А «синька» – это кто?

– А это он просто напился. Плохо себя вел, а теперь оправдывается, что это не он плохо себя вел, а синька – дура. Мы так говорим…

– Так он синьку, что ли, пил?!!

– А она существует? – заинтересованно спросила Дина и, проигнорированная мамой мальчика, вздохнула. – В комментариях есть ваша тетя. Точно говорю. Он же с ней ссорился. «Ненавижу… Проклинаю». А потом сказал, что приедет. Значит, помирились. Или здесь, или в письмах, или лично.

– Дина, – сказала мама мальчика, – давай не будем больше…

Наташе было стыдно. И очень жалко. Особенно Дину было жалко. О «синьке-дуре» она знает, а о синьке – нет. Что за жизнь?

– А что уже «не будем»? Вот она – в шляпке. – Дина кликнула мышиным королем. – Не отцепится, раз в шляпке.

– Откуда ты знаешь?

– А меня долго ждали, долго делали, долго со мной возились, музыку животом слушали, читать научили в два года, писать… А потом папа нашел другую, которая все сделала быстро. И я очень повзрослела. Мне теперь не на кого надеяться. И не с кем дружить… Может, будем дружить втроем? Я, вы и эта тетка в шляпке? А потом, когда байстрюк вырастет, я буду дружить с ним и от вас отцеплюсь. А?

* * *

В августе, перед Италией, Николь много писала мне. Почему-то десятым кеглем. По-русски. У нее на работе была русская «клава». И дома была. Русско-английская, такая же, как у меня…