Нелли Осипова - Я тебе верю

• Название: Я тебе верю
• Автор: Нелли Осипова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-056853-6, 978-5-271-22614-4

«Пигмалион» по-русски…

История Алексея, блестящего молодого врача из высокопоставленной семьи, решившего принять участие в судьбе тихой, скромной Юли, молоденькой вдовы, приехавшей в Москву на заработки и чудом вырвавшейся из когтей безжалостных сутенеров, жестокими побоями пытавшихся заставить ее стать «ночной бабочкой»…

Поначалу Алексей просто испытывает жалость к Юле, которой намерен помочь пробиться в столице.

Но чем сильнее он старается превратить «серую мышку» в уверенную в себе, целеустремленную красавицу, тем больших успехов достигает – и тем сильнее влюбляется в дело своих рук.

Однако благодарность Юли к спасителю медлит превратиться в любовь – ведь она по-прежнему верна памяти мужа, погибшего в результате нелепого несчастного случая.

Алексею остается только надеяться и ждать…

---

– Почему бы и нет – у вас вся жизнь впереди, – в два голоса бросились они на подмогу Алексею.

Юля грустно улыбнулась и промолчала…

До самого прибытия в Кишинев беседа не прерывалась, перескакивая то на педагогические, то на медицинские темы. Юля оказалась настолько интересным человеком, что Алексей не выдержал и поинтересовался:

– Скажите, Юля, вы уже окончили школу?

Она искренне удивилась:

– Разве я произвожу впечатление второгодницы? Мне двадцать один год! А школу я окончила в семнадцать лет, – потом помолчала и грустно добавила: – Между прочим, с золотой медалью…

– А почему так грустно? Это же ваша победа, радоваться надо! – не удержалась учительница русской литературы.

– Потому что… – начала было Юля, но осеклась, заплакала и быстро вышла из купе.

– Я что-то не так сказал? – растерянно спросил Алексей, когда девушка закрыла за собой дверь.

– Нет, нет, что вы! Это я по своей учительской привычке влезла некстати в разговор.

– Мне кажется, у девочки случилась какая-то беда, это я еще на платформе заметил, поэтому и решил как-то отвлечь ее и разговорить.

– Да-а-а… недаром говорят: чужая душа – потемки…

Юля вернулась, и все тактично заговорили о том, что скоро Кишинев, надо собирать вещи.

– Юлечка, а вас кто-нибудь встречает? – спросил Алексей.

– Нет.

– Как же вы доберетесь? Давайте, я помогу вам. Меня должен встретить старинный друг на машине, мы можем подвести вас, куда скажете.

– Спасибо вам большое за готовность помочь, но я еду дальше, в Москву. Так что мне нужно просто пересесть на поезд Кишинев – Москва.

– Тогда я помогу перетащить ваши чемоданы, – тоном, не допускающим возражений, заявил Алексей, полез в боковой кармашек своей дорожной сумки, извлек карточку и протянул Юле. – Вот, возьмите мою визитку. Здесь служебный и домашний телефоны. Лучше звонить на домашний – в клинике меня сложно поймать. Не стесняйтесь, звоните, если нужна будет помощь.

– Спасибо, – ответила Юля, рассматривая визитку и пряча ее в сумочку. – Надеюсь, она мне не понадобится: я не собираюсь болеть.

– Потрясающе! Ну причем тут болезнь? – рассердился Алексей. – Мало ли какие проблемы могут возникнуть у новичка в чужом городе, да еще в таком сумасшедшем, как Москва!

– Откуда вы знаете, что я впервые еду в Москву? Я же вам этого не говорила.

– А это секрет?

– Нет, конечно, просто интересно.

– Юлечка, у вас это на лице написано, – улыбнулся Алексей.

– Как? – растерялась она и провела ладонью по щеке, словно хотела стереть невидимую информацию.

Этот трогательный жест рассмешил всех.

– Нет, правда, почему вы догадались? – совсем как маленький ребенок, спросила Юля.

Алексей взглянул на часы, улыбнулся:

– Об этом, и еще о многом, что я успел прочитать на вашем лице, расскажу в Москве, когда вы мне позвоните. Надеюсь, в Москве-то вас встретят?

– Не уверена, – растерянно замялась девушка, но тут же спохватилась и, боясь показаться беспомощной, добавила: – У меня есть адрес. Возьму такси – довезут.

– Погодите, вы хотя бы представляете, куда вам надо ехать? – забеспокоился Алексей. – Покажите-ка мне этот адрес.

Юля извлекла из сумочки листок, протянула Алексею.

Он взглянул и ахнул:

– О Господи! Это же ближний свет – улица Знаменские Садки! Бутово, конечная станция линии метро.

– Ну если вы знаете, где это, то таксисты и подавно знают, – уже совсем уверенно заключила она.

– Ничего не поделаешь, придется довериться им, но только не хватайте первого попавшегося – вокзальные таксисты жуткие рвачи. Лучше сдайте вещи в камеру хранения, а сами пройдите чуть в сторону от вокзала и там уж ловите машину. Не спешите, внимательно разглядите водителя. Желательно, чтобы это был немолодой мужчина, а еще лучше – женщина. Ну да ладно, ничего не поделаешь. Пора на выход. Где ваш багаж, синьорина?

Антонина Ивановна взглянула на часы – пора бы уже «несушке» появиться. Обычно она приходила не позже двух, а сейчас уже четвертый час…Что могло случиться?

Вера Ильинична, работник районного центра социальной службы, почти десять лет дважды в неделю приходила сюда, в семью академика Пастухова, а после его смерти – к Антонине Ивановне, покупала и приносила продукты, очень пунктуально выполняя все заказы. За это время она ни разу не подвела, не опоздала, покупала со строгим отбором все свежее и лучшего качества, иногда даже проявляла инициативу и неожиданно извлекала из своей необъятной сумки что-нибудь вкусненькое, приобретенное на свое усмотрение, старалась порадовать свою подопечную. Сделать ей приятное. Антонина Ивановна в шутку называла ее «несушкой» – она ведь носит продукты, – а Вера Ильинична, милая, интеллигентная женщина, не обижалась. «Слава Богу, – говорила Антонина Ивановна, – у вас, Веруся, чувство юмора не в рудиментарном состоянии, как нынче наблюдается у большинства народонаселения».

Бывали дни, когда «несушка» выполняла дополнительные поручения: сходить в сберкассу, оплатить счета, отправить письмо или записать на прием к врачу. Но сегодня поручений не было, а если бы кто-нибудь из десяти ее подопечных попросил куда-то сходить, она обязательно предупредила бы.

Антонина Ивановна дважды звонила на ее сотовый, но никто не отвечал.

Наверняка с Верусей что-то произошло…

Неожиданный звонок в дверь прервал тревожные мысли Антонины Ивановны. Она посмотрела в глазок – на площадке стоял молодой человек, сосед с верхнего этажа, поддерживая обмякшее тело Веры Ильиничны, – и резким движением распахнула дверь.

– Неси ее в комнату! Быстро! Вон туда, – распорядилась она, не задавая лишних вопросов, и сама пошла вперед, указывая на широкую тахту.

– Лифт был занят… я пошел пешком… – начал рассказывать сосед.

Антонина Ивановна прервала его:

– Потом, Володя, потом… Укладывай ее. Осторожно… придерживай… я сама… Вот так… Веруся, вы меня слышите?

– Да… – прошептала женщина.

– Я вызову «Скорую», – сказал Володя, но Антонина Ивановна остановила его.

– Погоди. Теперь рассказывай, что случилось.

– Я сам толком не знаю. Она лежала на площадке вашего этажа без сознания. Я узнал ее – видел прежде, когда она заходила к вам, вот и решил…

– Правильно решил, молодец, спасибо тебе большое. Если не очень торопишься, помоги мне.

– Да, конечно…

К счастью, Антонину Ивановну хорошо знали в доме. Она много лет, можно сказать, всю жизнь проработала операционной сестрой в клинике и только в шестьдесят лет ушла. Но пока были силы, продолжала работать в поликлинике, что располагалась в соседнем доме. Кажется, не было ни одного человека в округе, кто хотя бы раз не обратился к ней за помощью или с просьбой. Если в поликлинике работала другая смена – приходили домой, знали, что Тоня – так обращались к ней пожилые люди, знакомые с ней еще с младых ногтей, – не откажет: посоветует, посмотрит, перевяжет, сделает укол, измерит давление… Да мало ли чем может помочь такая опытная хирургическая сестра, которая была не только женой академика Пастухова, но почти всю жизнь проработала вместе с ним. Правда, некоторые досужие соседи сплетничали, что у Ивана Алексеевича была и другая, настоящая жена, от которой и родился Алексей-солнышко, красивый, как принц из волшебной сказки, за что и получил свое прозвище «солнышко». Одного не могли понять сплетники – отчего это Алексей живет с отцом и неродной матерью, которую называет мама Тоня. Но кому какое дело до чужой жизни…

Вскоре после смерти мужа Антонина сломала ногу. На ровном месте. Дома. На ею же самой натертом до зеркального блеска паркете – терпеть не могла лаковое покрытие, сама натирала специальной мастикой старинный паркет, категорически отказавшись менять полы, когда ЖЭК производил эти работы во всем доме.

После операции она уже не вернулась на работу, ходила с палочкой, пользовалась помощью социального работника, перестала выезжать на дачу, пуская туда на лето дачников, дни проводила в чтении. «Нет худа без добра, – говорила она своим подругам, – наконец я могу засесть за книги, а то ведь все времени не хватало. У меня столько непрочитанного накопилось, нужно наверстывать».

Внимательно осмотрев Веру Ильиничну, она пришла к заключению, что у нее ушиб головы, сотрясение мозга и небольшие ссадины. Бедная женщина кое-как сумела рассказать, что в парадном на нее напал какой-то парень, ударил по голове и выхватил мобильник, который вместе с очками висел на шее на шнурочке. Она кричала, но никто не вышел. С огромным трудом вошла в лифт, поднялась на седьмой этаж, вышла на площадку, а дальше ничего не помнит. Так и пролежала, пока ее не обнаружил Володя.

– Что будем делать, Антонина Ивановна? – спросил Володя.

– Будем лечить.

– Вы сказали – сотрясение мозга… Наверно, надо в больницу?

– Не надо, – категорически заявила она. Ей нужен постельный режим, уход и инъекции, которые я сделаю получше, чем в больнице. Дома у нее никого нет – все на даче, я знаю. А мне навещать ее не с руки, вернее, не с ноги.