Д'Арси Найленд - Ширали

• Название: Ширали
• Автор: Д'Арси Найленд
• Жанр: Современная проза

---

- На, хлебни-ка, Дес, - прервал Маколи это словоизвержение.

- Десмонд, - вежливо поправил тот. - Я против сокращений. Кое-кого они могут сбить с толку. Люди подумают, что это сокращение от «десятник» или «деспот», или даже «десант». Понял ты меня?

Он взял кружку и громко из нее отхлебнул. Потом опять понес какую-то околесицу насчет имен. Чтобы привлечь к себе его внимание, Пострел постучала по его ноге, как стучатся в дверь.

- А еще истории ты знаешь?

Только этого не хватало, ужаснулся Маколи Вслух он сказал:

- Тебе велено спать.

- Знаю я одну историю, как раз для тебя, - с огромным воодушевлением воскликнул Десмонд. - Вот скручу сейчас самокрутку да и расскажу.

Маколи приложил руку ко лбу и провел ладонью по лицу. В ожидании докучливого града слов зажмурился. Десмонд втянул в себя из кружки столько чаю, сколько влезло разом, проглотил и начал:

- Жил когда-то муравей, вялый и глуховатый, и, оттого что он был такой глуховатый и вялый, другие муравьи обижали его… Однажды муравей наткнулся на гнездо и сразу понял, что гнездо это не простое. Что-то там страшно шумело, рассказывал он, похоже, им не миновать беды. Нужно спасаться бегством. Он показал, как там шумело. Примерно так:«Хлюп-хлюп-хли-ип. Хлюп-хлюп-хли-ип». И тому подобное. Но все другие муравьи стали смеяться. А один сказал:«Ты, братец, видно, услыхал, как пьет воду кузнечик, а решил, что это глас судьбы». Все муравьи так развеселились, словно праздник какой начался, карнавал. А бедный вялый, глуховатый муравей совсем пал духом. Никто с ним не считается. Никому-то он не нужен. Обхватил он лапками голову и заплакал. Когда несколько дней спустя он услышал еще какой-то шум, он только засмеялся и решил больше не выставлять себя дураком. И тому подобное. Но тут все братцы-муравьи стали орать, чтобы он не путался под ногами. Они пихали его и толками. Он увидел, что все они собрались в путь и тащат с собой узлы с пожитками. Муравей наш не пошел вместе с другими. Он решил, что так будет лучше. Вскоре он остался один-одинешенек. Загремел гром, хлынул ливень и прибил нашего муравья к земле. Потоки воды обрушивались на него и справа и слева, и так его исколотили, что когда кончился дождь, наш муравей лежал бесчувственный и чуть ли не бездыханный. Но ему было все равно. Он так опротивел сам себе, что ему было на все наплевать. И тут он услышал гром.«Бум-бум-бум» и тому подобное. Это был бог. И бог говорил с ним, и вот что сказал ему бог:«Подними свою поникшую голову. Расправь плечи. Ты творенье мое, так же как и все. И у меня есть для тебя дело. Войди в дом тот и разбуди спящее там дитя».«Но отчего, - спросил муравей, - отчего ты возлагаешь это поручение именно на меня? Я ведь непременно сделаю все не так».«А кого же мне еще призвать? - отозвался бог раскатом грома. - кроме тебя, здесь не осталось муравьев, значит, помочь должен ты. Войди в дом тот, говорю я, и разбуди спящее там дитя». И глуховатый, вялый муравей поплелся к дому, понятия не имея, зачем он там нужен. Но вскоре он узнал - зачем. В стоящей на полу корзине спал ребеночек, а у корзины шевелилась большая и свирепая змея. Побледнел наш муравей. Как же ему разбудить ребеночка и тому подобное? Думал, думал и одно только придумал - укусить дитя. Тогда он влез в корзину и прополз по пухлой детской ножке под пеленки. Потом, собравшись с духом, укусил нежное, теплое тельце. А когда ребеночек с плачем проснулся, заворочался и стал брыкаться, муравей чуть не умер от страха. Он вполз наверх по пеленке и увидел поразительное и необычайное зрелище: в комнату вбежал человек с огромной палкой, стал бить змею и колотил ее, пока она не умерла. А потом вбежала женщина, схватила на руки ребенка и, вынимая его из корзины, увидела глуховатого, вялого муравья, трясущегося и ошалевшего от страха, и сказала:«Ой, смотри-ка, наверное, наш малыш заплакал, оттого что его разбудил этот муравьишка; спасибо ему, ведь если бы мы не проснулись, нашего малыша сейчас не было бы в живых. Какой славный муравьишка». И женщина сняла с пеленки муравья, и они посадили его в банку, и кормили сахаром и разными вкусными вещами и всячески ублажали его и тому подобное и в этой банке он счастливо прожил всю жизнь.

Десмонд кончил свой рассказ и молча поглядывал на Пострела, как видно, упиваясь произведенным впечатлением. Маколи тоже обратил внимание, что она слушала эту историю как зачарованная.

- Тебе река это рассказала? - спросила Пострел.

- Нет, - ответил Десмонд, - это историю мне рассказала мать. Потому что, видишь ли, тот младенец в корзине был я.

Маколи громко засмеялся. Он просто не мог удержаться. Мысль, что эта старая развалина некогда был младенцем, казалась невероятно смешной.

- В чем дело? - оскорбился Десмонд. - я говорю правду.

Его тон только подлил масла в огонь. Маколи встал. Его прямо шатало от смеха. Десмонд глядел на него с обидой. Маколи потер глаза.

- Это я от радости, - сказал он. - Радуюсь, что ты спасен.

Десмонд успокоился.

- Расскажи что-нибудь еще, - попросила Пострел.

- Хорошо.

- Только не сегодня,старина, - решительно отрезал Маколи. - Хватит. Прибереги свои рассказы на потом. Девчонке нужно спать. Да и мне пора на боковую. Спокойной ночи.

- Не обращайте на меня внимания, - растерянно помаргивая, сказал Десмонд. - Спите себе.

Он подсел ближе к костру лицом к огню. Маколи влез под одеяло и накрылся с головой. Десмонд долго еще сидел, что-то рассказывая то ли самому себе, то ли тому, кто пожелал бы его слушать. Костер догорел. Маколи не удавалось заснуть как следует: надоедливое жужжание Десмонда упорно лезло в уши. Он собирался на него прикрикнуть, но тут Десмонд буркнул, что теперь уж всем пора в постель, и, продолжая разговаривать, отправился восвояси.

Утром Маколи начал выяснять, как обстоят дела с работой. Владелец лесопилки сказал, что мог бы взять его сразу же; строительный подрядчик - не раньше четверга. Подумав, Маколи выбрал второе. На этой работе легче было приглядывать за Пострелом. Он мог брать ее с собой. К тому же дела набегало тут почти на месяц. Хозяину же лесопилки требовался только временный рабочий на неделю. Но он отказался взять Маколи на несколько дней до четверга. Чтобы не тратить деньги, Маколи решил не переезжать в город до начала работы, а жить на прежнем месте. Позже он переберется в какой-нибудь пансион или снимет номер в гостинице. С ребенком ведь нельзя иначе, хоть и не лежала у него к таким вещам душа. Будь он один, Маколи так и остался бы жить у реки или перенес свой лагерь поближе к стройке.

Он весь день не видел Десмонда, но к вечеру тот появился там же, где и накануне, сновал возле своего костра, готовил чай. Маколи показалось, что этим вечером он к ним не придет. Может, наговорился накануне, или их лица уже потеряли для него привлекательность новизны. Опять потянуло на одиночество. Неплохой, вообще-то, старикан, подумал он, но трепач невиданный.

Он ошибся. Десмонд снова заявился к ним, полный энергии. Он пребывал в отличной форме, плотно пообедав остатками цыпленка, любезно предложенными ему поваром гостиницы «Барышник». Десмонд принес альбом с вырезками и с величайшей гордостью продемонстрировал его Маколи. Это была шестипенсовая тетрадка, истрепанная и замусоленная; вырезки он прикреплял к страницам полосками клейкой бумаги, налепленной по уголкам. Клейкую бумагу он всегда будут бесплатно в любом почтовом отделении. Стоит ему объяснить служащим, для чего она нужна, рассказывал Десмонд, как они весьма охотно оказывают ему эту услугу. Чувствуют себя польщенными.

Маколи пришлось выслушать некоторые вирши. Он похвалил их, так как они и впрямь показались ему неплохими. Пострел жаждала новых рассказов, а Десмонда тут упрашивать не приходилось. Маколи не стал им мешать, а сам слушал и раздумывал, сев чуть поодаль. Увлеченная рассказами, Пострел подвигалась к Десмонду все ближе, пока не очутилась у него на коленях.

Выждав время, Маколи подвесил кипятиться котелок. Когда чай был готов, Пострел уже зевала, но старалась побороть сонливость. Что до Десмонда, то у него только начало появляться второе дыхание.

- А ты знаешь, что такое кладбище? - спросила Пострел.

- Это всякий знает, - ответил Десмонд.

- Туда кладут людей, когда они делаются мертвыми.

- Верно. И тому подобное.

- Я видела один раз кладбище.

- А я - много раз, - козырнул Десмонд.

- Для чего люди делаются мертвыми?

- Они не делаются мертвыми. Они умирают, - поправил Десмонд. - Умирают, понимаешь? Вот как надо говорить. Ну, а зачем же они умирают? Видишь ли, это принято, как и все прочее. Как, например, принято есть или спать. Отжил человек свое и умирает. Когда он заболеет или просто износится и тому подобное, принято умирать. Ничего другого не остается.

- Все умирают… Прямо - все, все? - она тщетно силилась усвоить эту истину.

- Все на свете, - решительно подтвердил Десмонд.

- Ты умрешь?

- Умру.