Клод Фаррер - Подружки

• Название: Подружки
• Автор: Клод Фаррер
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-8352-0300-4

Клод Фаррер (наст. имя Фредерик Баргон, 1876–1957) – морской офицер и французский писатель, автор многочисленных «экзотических» романов и романов о морских приключениях. Слабость женщины и сила мужчины, любовь-игра, любовь-каприз, любовь-искушение и любовь, что «сильна, как смерть», – такова мелодика вошедших в сборник романов и рассказов писателя.

Подружки – это «жрицы свободной любви», «дамы полусвета» города Тулона, всем улицам Тулона они предпочитают улицу Сент-Роз. «…Улица Сент-Роз самая красивая из улиц Митра, самого красивого квартала Мурильона. А Мурильон, торговая и морская окраина Тулона, в иерархии городов следует непосредственно за Парижем, в качестве города, в котором живут, чтобы любить с вечера до утра и думать с утра до вечера.» Кто же такая Селия, главная героиня романа? Не будем опережать события: разгадку тайны читателю поведает сам Клод Фаррер.

---

– О! Так же, как и повсюду; не больше того.

Он повторил:

– Так же, как повсюду, но не здесь, моя девочка. Она улыбнулась, еще более растроганная. И она повернула голову, чтобы посмотреть ему прямо в лицо. Потом она сказала еще раз:

– Вы такой хороший!..

И он ответил:

– Нет. Я совсем не хороший. Я только говорю правду, вот и все.

И продолжал, немного подумав:

– Ну а вы? Вы останетесь здесь, на вилле Шишурль? Ну что ж… Вы совершенно свободны, разумеется. И меня совершенно не касается, что вы намерены делать. Но если я позволю себе нескромность, так это только оттого, что мне хочется, так или иначе, быть вам полезным. Я хотел бы как-нибудь наладить вашу жизнь до моего отъезда, и оградить вас, хотя бы на первое время, от мелочных забот и всяких неприятностей. Мне хотелось бы, чтобы наш старый друг Селадон не посмел больше переступить своими вечно грязными ногами порог этого опрятного жилья, о котором, благодаря вам, у меня останется такое хорошее, такое чудесное воспоминание…

Над черными глазами лиловатые веки задрожали еще сильнее. И голос Селии снова стал хриплым, как будто бы невидимые пальцы опять впились в ее горло:

– О друг мой!.. Вы уже так много, слишком даже много сделали для меня.

Она откинулась назад на локтях и выпрямилась. Он открыл рот, чтобы ответить ей, но она не дала ему говорить:

– Нет! Выслушайте меня! Я никогда не говорила вам, что я думаю, оттого что считала это бесполезным, оттого что думала, что вы сами догадаетесь о том, что я думаю, и кроме того, я не смела. Ну а сегодня вы говорите мне такие нежные слова. Ведь я еще ни разу не попросила у вас прощения за ту историю!.. Помните, с тем человеком… Прошу вас: дайте мне кончить или я не смогу никогда. А нужно, чтобы вы знали все: я уехала от вас тогда вечером, оттого что как будто сошла немного с ума, ведь я так страдала, что он меня бросил!.. И я совсем не подумала о том, что мой уход причинит вам страдание… Ну вот, теперь вы понимаете, я совсем не хотела вас огорчить. А когда я узнала, что вам тяжело, я вернулась. Теперь я хочу, чтобы вы узнали вот еще что: что я всегда любила вас всем сердцем. Что я вас очень, очень нежно люблю, как никогда никого не любила, никого: ни родных, ни подруг, ни друзей! Вот! Вот отчего я убедительно прошу вас ничего больше для меня не делать: не давать мне больше ничего – ни денег, ни драгоценностей, не устраивать мне кредита, не платить вперед за виллу. Видите ли: ведь я осталась с вами совсем не из-за всего этого, и останусь до тех пор, пока вы этого захотите. Нет! Я сделала все это только оттого, что я вас любила, оттого что я люблю вас, как я уже вам сказала, от всего сердца!.. И если вы опять станете делать мне дорогие подарки, теперь, когда, благодаря вам, мне ничего не нужно надолго, на много месяцев, мне будет больно и стыдно.

Она замолчала и тяжело вздохнула, как будто бы ей не хватало воздуха. Он вдруг побледнел и встал. Левой рукой он держался за голову, как будто бы у него началось внезапное головокружение.

– Селия, – сказал он совсем глухим голосом. – Селия!

Он тоже задыхался. И все же он заговорил, и у нее было странное впечатление, что слова его идут не из горла, и не из груди, а прямо из сердца – так глубок и прерывист был его голос:

– Селия, неужели это правда?.. Действительно правда?!. Что вы остались бы со мной еще, надолго, пока я этого пожелаю?.. Неужели действительно правда, что… что вы меня любите?

Она ничего не отвечала. Но и головой, и глазами, медленно и важно сказала она это «да», которого он так добивался…

Он все еще продолжал настаивать, на этот раз уже более спокойно:

– Дорогая моя девочка!.. Я задам вам сейчас очень серьезный вопрос. И я хочу, чтобы вы вполне искренне ответили мне на него. Я не хочу, чтобы вы жалели вашего старого влюбленного. Я хочу, чтобы вы ответили мне чистую правду. Любите ли вы меня, хотя бы не настоящей, а просто дружеской любовью. И подумайте об этом как следует, обдумайте, прочувствуйте это. Согласились бы вы продолжить нашу совместную жизнь? Продолжать ее много месяцев?.. Быть может, много лет? Подождите, подождите… Смотрите не ошибитесь.

Она снова повторила свой утвердительный кивок головой.

– Селия!.. Селия!.. Умоляю вас – не торопитесь… Закройте глаза. Не спеша подумайте об этом. И выслушайте, выслушайте меня еще раз: там, куда я еду, на берегу этой бухты Галонг, в том домике, где я буду жить, найдется место для доброй феи. И если бы я был уверен, что эта маленькая фея не слишком скоро начнет жалеть о Франции, жалеть о Тулоне, жалеть, что она покидает в Тулоне, о подругах и друзьях, об удовольствиях, праздниках, о Казино, о вилле Шишурль, а главное – об утраченной свободе. Да… дорогая моя Селия, если бы я только знал это, если бы я был в этом уверен.

Она еще больше подалась вперед, как будто бы хотела предупредить слова, смысл которых она угадывала заранее.

И она прервала его в страхе и нетерпении:

– Вы увезли бы меня с собой? Да?

Теперь он наклонил голову. И отступил на шаг, как бы избегая соблазна ее прекрасных накрашенных губ, которые обращались к нему так весело и радостно.

– Да, – сказал он. – Я увез бы вас с собой. Но, как я уже только что вам объяснил, мне нужно быть уверенным, вполне уверенным.

Она еще раз стремительно прервала его:

– Да! Да! Да! Увезите меня! Мне так страшно этого хочется, и так давно, так хочется уехать, изменить все, чтобы не начинать опять того же самого, чтобы не искать себе снова любовников, не встречаться снова со старой Эльвирой, матушкой Агассен, с Селадоном, со всеми остальными. Чтобы не сталкиваться опять с людьми, которые заставляли меня страдать, пожить наконец спокойно, забыться и отдохнуть. Все равно где, где хотите, – там, куда вы увезете меня.

Он снова отступил:

– Селия, не торопитесь, обдумайте, там, куда я вас увезу, вы будете со мной, вам придется отдыхать возле меня, долго отдыхать! Считайте, Селия. Эта командировка продолжится два года, целых два года, двадцать четыре месяца, сто четыре недели. В состоянии ли вы будете выдержать это? Не надоест ли вам это очень скоро? Уверены ли вы… Но она крикнула:

– Нет! Нет!

Она наполовину поднялась, откинула простыни, рубашка спустилась, обнажив ей плечи и грудь. Но она даже не заметила этого. Она в волнении потрясала руками:

– Нет! Никогда! Не бойтесь этого! О, я знаю, отчего вы боитесь за меня: это все из-за той самой истории, с ним. Но ведь я уже объяснила вам! И поймите же меня, поймите! Если я убежала от вас тогда, так только оттого, что я думала, что он, Пейрас, что он любил меня, как я его любила. Потому-то я и обезумела. Великое счастье – мне казалось, что оно в моих руках. То великое счастье, о котором я всегда мечтала, то самое, надежда на которое заставляла меня рыдать еще девушкой всякий раз, как я слышала в парке шаги моего жениха по шуршащим осенним листьям. И теперь я тоже прислушивалась, и мне показалось, что я слышу. Нет! Все это неправда! Не обращайте внимания. Я вижу, вы понимаете. И я тоже поняла все. Теперь с этим покончено. Я поняла, что этого великого счастья не существует. И я радуюсь, что нашла другое счастье, возможное счастье, действительно существующее счастье, которое вы дали мне здесь, вы, друг мой, кого я люблю всем сердцем!.. Да, я счастлива этим. И не подумайте, что я о чем-нибудь пожалею. Я ни о чем никогда не пожалею! Я хотела бы прожить у вас в доме не два года, а десять лет! Десять лет, пятнадцать, столько, сколько вы позволите… Оттого что теперь я знаю вас, и я знаю, как прекрасна будет та жизнь, которую вы хотите мне создать!.. Не бойтесь!.. Увезите меня!..

Он скрестил руки на груди. И кровь все еще не приливала к его бледным щекам.

– Селия! – сказал он так тихо, что она едва расслышала его, – Селия! В самом деле?.. Вы хотели бы прожить у меня в доме десять лет?.. Пятнадцать лет? Даже больше?…

Она крикнула:

– Да!

И тогда голос его вдруг зазвучал совсем спокойно и твердо, ясно, холодно и решительно:

– Селия, существует одно очень простое средство. Селия, хотите вы оказать мне честь стать моей женой?

Она была почти голая и наполовину высунулась из постели. И она вдруг упала, как будто ее сразила пуля, и жестом умирающей натянула на грудь одеяло, чтобы скрыться и схоронить себя. Ее сжатые губы не разжимались. Ее широко открытые глаза медленно поворачивались в его сторону.

Он не двигался с места и повторил тем же ровным голосом:

– Хотите вы оказать мне честь принять меня в качестве вашего мужа?

Он смотрел на нее своими маленькими, пронзительными, не моргающими серыми глазами. С минуту она выдерживала этот взгляд и не отвела своих глаз. Потом она закрыла глаза и трижды храбро качнула головой в знак отрицания.

Но теперь маленькие серые глаза поняли все. Четверть часа назад Рабеф, будучи убежден, что его не любят, что его нисколько не любят, мгновенно согнулся бы под тяжестью отказа. Но теперь он понимал все; он больше не сомневался, он был силен. Он подошел к постели. Он взял обеими руками голову, которая глубоко зарылась в подушки, и почувствовал под своими пальцами пылающие виски и лихорадочное биение пульса на них. И нежно, нежно он спросил ее – так нежно, что нельзя было не ответить ему: