Эмма Выгодская - Алжирский пленник (Необыкновенные приключения испанского солдата Сервантеса, автора «Дон-Кихота»)

• Название: Алжирский пленник (Необыкновенные приключения испанского солдата Сервантеса, автора «Дон-Кихота»)
• Автор: Эмма Выгодская
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 1962

Романтическая и трагическая судьба великого испанского писателя и драматурга Мигеля Сервантеса де Сааведра (1547–1616) не однажды служила источником литературных произведений. Одно из них — эта книга для детей, написанная, ныне покойной, советской писательницей — Эммой Иосифовной Выгодской.

В довоенные годы книга выходила под названием «Алжирский пленник» (Необыкновенные приключения испанского солдата Сервантеса, автора «Дон-Кихота»).

---

Он почти силой затолкал всех обратно в пещеру. Тревога быстро утихла, но судно уже успело уйти и больше не показывалось.

Пленники по одному опять выползали из пещеры и добирались до берега. Они надеялись: судно вернётся, не может не вернуться. Родриго или Виана, кто бы там ни был, не испугается двухминутной тревоги и найдёт случай снова показаться в виду берега.

Сервантес не мог удержать в подчинении своих пленников в эту ночь и только на рассвете собрал всех обратно в пещеру.

Он пересчитал их. Дорадора не было.

Темно. Факелы не горят, чтобы не отнимать воздуха у людей.

В темноте только сдерживаемое дыхание пленников и тяжкие стоны больных. И во всех углах блестящие, устремлённые на Мигеля глаза, ожидающие, вопросительные, угрожающие.

— Дон Мигель, у нас нет ни ломтя хлеба.

— Хлеб нам принесёт Дорадор, как всегда.

— Дон Мигель, мы ждём его вторые сутки. Он никогда так надолго не оставлял нас!

— Он скоро придёт.

— Серванти, позволь, я пойду поищу его.

— Не ходи, Исахар, тебя поймают. Лежи смирно и молчи, он скоро придёт.

Мигель уже сам не верил в то, что говорил. Дорадор пропал сейчас же после того, как увидел, что их попытка сорвалась. Как крыса, он бежал первый, почуяв гибель.

А может быть… Может быть, ещё хуже. Может быть, он поспешил, спасая свою шкуру, доложить обо всём паше, чтобы выгородить себя?

Кончились мучительные вторые сутки лежания в пещере. Смутное пятно света, падавшее из отверстия для входа, потемнело.

Наступала ночь.

Из дальнего угла, звякнув оружием, вышел молодой Луис де Гарсия.

Он выпрямился во весь рост и невольно согнулся, стукнувшись головой о земляной свод.

— Кабальерос! — громко сказал Луис де Гарсия. — Разве мы трусы, чтобы сидеть здесь и ждать, пока нас возьмут, как мышей в мышеловке? Или вы забыли, что мы — кастильцы, а не овцы? У нас есть оружие, — выйдем, попробуем выбраться из сада!

— Да, да, — повскакали все. — Мы пойдём, попробуем спастись отсюда. Чего нам ждать здесь?

Все разом наступали на Сервантеса.

— Ни один человек не пойдёт отсюда. Это гибель, — сказал Сервантес.

Опять тишина. Кто-то забылся. Кого-то лихорадило. Кто-то стонал во сне.

К концу ночи к Мигелю подполз Исахар.

— Ты слышишь, Серванти? — прошептал он.

Тишина ночи наполнялась чьими-то шагами, шорохами, слабым позвякиванием оружия.

— Я пойду погляжу, Серванти, — шептал мальчик.

— Не надо, Исахар, лежи смирно.

Пленники не шевелились. Спят, молчат или притворяются, что спят?..

Звуки множились. Шорохи приближались. Кольцо вооружённых людей смыкалось вокруг пещеры.

Вдруг резкий крик, плачущий голос прорезал тишину предрассветного часа.

— Это Хуан!.. Его пытают!.. Нас предали!.. — закричал де Гарсия.

— Нас предали! — повскакали все с мест. — Сейчас придут сюда!..

— Нас предали! Нас заманили! — подступали все к Сервантесу.

— Молчите! — сказал Мигель. — Не двигайтесь с места. Слушайте меня! Я собрал вас сюда, чтобы спасти. И я отвечу за неудачу. Вы все останетесь целы. Только слушайтесь меня. Говорите только правду: вы здесь ни при чём, вас заманили. Всё сделал я, уговорил я, подготовил я!

И, широко шагнув к выходу, Мигель рукой остановил бросившихся за ним и вышел из пещеры.

Двадцать четыре конных и больше сорока пеших янычар толпились в саду. В зеленоватом полумраке предрассветного часа сам ага-баши, офицер паши, в белой чалме с султаном, шёл, согнувшись, ко входу в пещеру.

Сервантес остановил офицера.

— Не ходи туда, ага. Там невинные люди. Я один виноват во всём. Я уговорил их, обманул, собрал в пещеру. Бери меня!

Ага-баши, чуть-чуть удивлённый, сделал движение рукой, и восемь янычар бросились на Мигеля.

— Куда вести, господин? — угодливо спросил один, связывая Мигелю руки.

— К паше, в Эль-Джезайр, на Двор пыток.

Глава двадцатая Допрос

День был такой, что сами сторожа, бросив посты, толпились на улице и ждали событий. Сторожа даже не останавливали пленников, без спросу выскакивавших из ворот.

Ренегаты, мавры, вольноотпущенники прибегали ежеминутно из квартала Джезайра и сообщали последние вести.

С утра шёл допрос. Перед наместником турецкого султана стоял худой, связанный по рукам и ногам испанский пленник.

Больше всего хотел бы паша услыхать от Сервантеса имя какого-нибудь купца, который снабжал деньгами заговорщиков. Снарядить целое судно — тут не обошлось без богатых соучастников! Надо только добраться до них и до их кошельков!

Допрос длился, и Сервантес не уступал. Паша не вырвал у него ни одного указания, ни имени, ни намёка.

— Я один виноват во всём, — бескровными губами повторял Сервантес. — У меня не было соучастников.

Пленники из пещеры не знали, что им думать: им ничего не сделали, только отвели из сада обратно в тюрьму. И сейчас они стояли вместе с другими у ворот, выглядывали и ждали новостей.

С базара прибегали мальчишки и приносили вести.

Старика Хуана повесили за ногу на базарной площади. Он висел вниз головой, хрипел, наливаясь синей кровью, звал смерть и долго не умирал.

Так какая же казнь ожидала Сервантеса, зачинщика и исполнителя всей затеи?

Весь город был заинтересован исходом допроса.

В три часа разнеслась весть, что паша велел дать Сервантесу две тысячи палочных ударов.

Две тысячи! Это была смерть! Редкие выдерживали триста — четыреста, а после пятисот не оставался в живых никто.

У ворот Эль-Джезайра стояли люди и ждали, когда вынесут Сервантеса.

Не раз выносили из этих ворот прямо на европейское кладбище распухшие, изуродованные трупы в кровавых полосах и кровоподтёках.

Уже закатилось солнце, и в мечети, разостлав коврики, длиннобородые арабы прочитали могреб — вечернюю молитву.

Сервантеса не выносили.

Слуги паши начинали шептаться о том, что паша отменил казнь, чтобы назначить другую, более жестокую.

Ни одного звука не доносилось со Двора пыток.

— Я знаю Сервантеса, он умрёт молча. Они замучили его! — глухо сказал Бельтран де Сальто.

— Серванти умер, а он был мне отцом и матерью! Серванти умер, а он был мне воем на свете!.. — плакал под воротами мальчишка Исахар.

Настала ночь.

Сервантес не вернулся и ночью.

Наутро паша призвал к себе Дали-Мами, хозяина Мигеля.

— Какой назначен у тебя выкуп за этого упрямого кастильца? — опросил паша.

— Пятьсот червонцев, — испуганно ответил Мами.

— Я мог бы просто казнить его или забрать у тебя, не заплатив ни гроша, — милостиво сказал паша. — Но ты и так ничего не награбил в эту весну, и я не хочу разорять тебя, Мами. Я беру твоего пленника и плачу деньги сполна.

— Аллах да наградит тебя, господин! — обрадовался Мами. — Поверь мне, он стоит этих денег. Он — главный советник адмирала Хуана Австрийского. Ты выручишь за него шестьсот или семьсот, не меньше.

— Тысячу! — сказал паша. — Я назначу за него ровно вдвое: тысячу червонцев.

И, удвоив выкуп за Сервантеса, паша велел бросить его в подземелье.

«Вчера здесь все ожидали казни Сервантеса, зачинщика бегства на судне. Но день прошёл, и он остался жив», записал в тот день в своих «Воспоминаниях» доктор Антонио Соза.

Глава двадцать первая Бунт в порту

Узкое окошечко без стекла, железная решётка, каменный пол, полусвет, кувшин с водой и связка сухарей в углу — арабская мазморра надолго стала жилищем Сервантеса.

Окошко упиралось в высокую стену. Сложенная из больших неровных камней, она завершала собой горную террасу, одну из тех, на которых стоял весь Алжир. За стеной был обрыв, такой крутой, что паша даже не считал нужным держать в этом месте стражу. Никто не мог рискнуть вскарабкаться по отвесному склону.

Проворные ноги и руки Исахара нашли, за что зацепиться на отвесном скате, и скоро узник мазморры смог вступить в связь с остальными пленниками паши.

Через три дня у него был клочок венецианской бумаги и перо, а через шесть дней Ибрагим, испытанный мавр, приятель Наваррета, уже шагал с письмом, написанным Мигелем, по алжирским степям, на запад, к Орану.

Письмо было к коменданту Оранской крепости с просьбой о присылке проводников и военной охраны для большой партии испанских беглецов.

Теперь оставалось ждать, и Мигель ждал терпеливо. Сидя в своём углу, он считал отсветы восходов и заходов солнца на стене.

Через восемнадцать дней, — не раньше и не позже, — по тюрьмам паши, ночью, пойдёт тревога, — забьют трещотки, залают псы, забегают люди. В темноте из незапертых кладовых исчезнут молотки и ключи от кандалов, упадут цепи с закованных рук и ног, и осторожные тени заскользят по крутым отвесам, с крыши на крышу, к городской стене. А там, за стеной, в условленном месте — надёжный конвой, и через семь дней пути — Оран, испанская крепость.