Кондратий Биркин - Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга I

• Название: Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга I
• Автор: Кондратий Биркин
• Издательство: «Издательский дом»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1992

«Временщики и фаворитки» — первая книга — трилогия К. Биркина (псевдоним известного в прошлом веке историка П. П. Каратыгина). В свое время большой успех имели его сочинения «Чернокнижники», «Заколдованное зеркало», «История тайных религиозных обществ древнего и нового мира», «Дела давно минувших дней» и др., которые давно стали библиографической редкостью.

Живость изложения и неизвестные исторические подробности делают книги К. Биркина интересными для широкого круга читателей.

---

Между тем Христиерн, после долгих скитаний по чужим землям, возвратился в свое королевство, пытаясь отстаивать свои права на престол силой оружия. Побежденный и выданный Фредерику он был заточен в крепость Зондерборг, вопреки обещанию дяди водворить его на жительство в замке Фленсбург. Двадцатидвухлетнее заточение тирана, о котором мы считаем не лишним рассказать читателю, может служить могучим аргументом в защиту гуманной современной идеи о замене смертной казни пожизненным заточением. Если при описании злодейств короля Христиерна читатель чувствовал ужас и негодование — он без сомнения будет тронут рассказом о страданиях Христиерна-узника. Заживо погребенный в каменной гробнице Зондерборга, этот человек-чудовище переродился в ней и воскрес из нее дряхлый телом, но обновленный, просветленный душой, слезами раскаяния смывший со своей памяти позорное имя мучителя и снискавший имя мученика.

Первые шесть месяцев заточения Христиерну было дозволено прогуливаться в стенах замка в сопровождении шута, привезенного им из Норвегии. Пользуясь слабым присмотром, низведенный король писал из темницы германским принцам, прося у них помощи, и за это был замурован в небольшую келью, в которую ему подавали пищу через решетчатое окно. Круглый каменный стол, скамья и две кровати составляли все убранство жилища бывшего короля. Расхаживая по комнате из угла в угол, Христиерн проводил пальцем по доске каменного стола: через двадцать лет от этих прикосновений на камне образовалась борозда в четверть дюйма глубиной. «Капля и камень долбит», — говорит пословица, но про эту борозду на камне можно сказать, что она была продолблена не рукой, а слезами Христиерна.

Карлик, его собеседник, вскоре заболел от недостатка воздуха и движения; спасением его могла быть только свобода, которой он добровольно лишился из привязанности к королю, будучи при нем тем же, чем бывает собачка в клетке у зверя, выставленного в зверинце. Христиерн уговорил карлика расстаться с ним и остался в своей келье один — наедине с неумолкавшей совестью. Дверь, на минуту отворенная для выпуска больного, снова замкнулась, была заложена камнями, и опять зашагал Христиерн по своей келье, проводя пальцем по столу, считая шаги, внимая голосу совести, тревожимый по ночам страшными сновидениями, служившими иллюстрациями к тому, что днем говорила узнику неумолимая совесть. Он потерял счет дням, и что творилось на белом свете, где и кто царствовал — ничего этого не было известно Христиерну, и только вой бури да глухой плеск моря, будто стоны убиенных, будто ропот потоков пролитой крови, изредка достигали слуха узника. Разобщенный с людьми, он чаще стал размышлять о той силе, которая свергла его с престола, о силе, в руках которой Густав Ваза и Фредерик I были только орудиями…

Он сознался, наконец, что эта сила имеет имя, что имя этой силы — Бог.

Однажды в замурованную дверь посыпались частые удары кирки и лома. В келью Христиерна впустили нового добровольного собеседника, старого солдата, когда-то служившего в королевской гвардии. Радостна была их встреча; но вскоре здоровье солдата, подобно здоровью карлика, расстроилось. Желая развлечь больного и в то же время чистосердечной исповедью облегчить свою душу, Христиерн часто беседовал с ним, сознавая свои ошибки, объясняя ему ту добрую цель общего блага, к которой он стремился ложными путями, залитыми кровью, вымощенными головами казненных. Зло, наделанное людям датским королем, нам известно; посмотрим, однако, что было им сделано доброго и полезного и насколько последнее вознаградило за первое. Что перетянет?

Дворянству и духовенству, им нетерпимым, Христиерн нанес жестокий удар двумя узаконениями: запрещением продажи крепостных и уничтожением берегового права, то есть облеченного в законную форму грабежа грузов с разбитых бурей кораблей. Управление городами было возложено на верховных судей (скультусов), назначаемых на три года. Под их председательством были учреждены суды присяжных из четырех бургомистров и семи членов ратуши. Осужденным было предоставлено право подавать апелляцию прямо на королевское имя. Для оживления внутренней торговли были учреждены ярмарки; таможенный тариф был изменен, пошлины были сбавлены, а с некоторых товаров и вовсе сняты; в трактирах и гостиницах установлена такса за постой и обслуживание приезжающих; снижены были налоги с сельдяных промышленников. Сверх всего этого Христиерн учредил почтовые сообщения, повелел заботиться об опрятном содержании обывательских домов, об уборке падали, о снабжении наемной прислуги аттестатами, о кротком с ней обхождении. Обучение детей грамоте и ремеслам было вменено родителям в непременную обязанность, для убогих и больных были учреждены богадельни и больницы… Меры, принятые Христиерном против алчности духовенства, были вполне рациональны; он преследовал странников, юродивых, вымогавших последние гроши у суеверной черни, и обязал приходских священников не отказывать бедным, нуждающимся в помощи, и исполнять требы бесплатно. Не распространяемся о многих других узаконениях Христиерна и скажем в заключение, что все вышеупомянутые узаконения, имевшие целью благо простого народа, были следствием внушений королю дочери народа Сигебритты.

Предоставляем самому читателю ответить на вопрос: много ли добра и зла королевству датскому принесло ее могучее влияние на Христиерна? Подобно королю французскому Людовику XI, он одной рукой душил олигархию, другой расточал и сеял благодеяния простому народу. Эти посевы могли бы сторицей вознаградить державных сеятелей, если бы не орошали их человеческой кровью и не утучняли почвы трупами ослушников.

Сострадалец Христиерна, старый солдат угасал, снедаемый чахоткой, и вскоре узник навеки расстался с ним и опять погрузился в страшное одиночество. Он просил дать ему хотя бы собаку, чтобы в присутствии бессловесного, но живого существа найти утеху. Ему отказали. Он просил бумаги и перьев, но и того не дали. Томимый скукой Христиерн заговаривал с тюремщиком, подававшим ему пищу через оконце. Тюремщик молчал, так как ему под страхом смертной казни было запрещено говорить с узником. Желая хоть чем-нибудь пополнить тоскливое, вечно досужее время, Христиерн нацарапал ногтем на стене изображение копенгагенского дворца с отчетливостью искуснейшего гравера. Год уходил за годом. Король Фредерик скончался 29 марта 1533 года. Ему наследовал Христиан III. В двенадцатый год своего воцарения он вспомнил об узнике Зондерборгской крепости и озаботился о смягчении его участи. В один из тех дней, в которые Христиерн был погружен в мрачное раздумье, его пробудили удары в стену и стук падающих камней. Торопливость каменщиков ужаснула затворника, и ему пришла в голову мысль, что наступил его последний час. Чувство жизнелюбия проснулось в шестидесятидевятилетнем старце, однако же, преодолевая страх, он ждал развязки, по-видимому спокойно.

— Свобода, свобода, государь! — вскричали каменщики, вбегая в келью.

— Свобода? Мне?

— Да, король приказал освободить вас!

Несколько минут Христиерн стоял неподвижно, потом медленно опустился на колени и рыдая стал молиться, как, конечно, не молился никогда в жизни. Для предохранения его глаз, приученных к сумраку тюрьмы, от влияния дневного света Христиерну завязали глаза; посоветовали во избежание удушья при выходе на вольный воздух заслонить себе рот рукой. Таким образом вывели живого мертвеца из зондерборгской гробницы. Новым его местопребыванием назначен был городок Каллунельборг на северо-западной окраине Зееланда, где отведен был для его жилища замок с прекрасными садами и живописными окрестностями. Прогулка и охота были ему дозволены, но приставленные надзиратели отвечали головой за малейшую попытку Христиерна к побегу.

Куда ему было бежать, кто мог бы принять участие в забытом, развенчанном короле? Однажды, гуляя, он спрятался от своих надзирателей в кусты, желая подшутить над ними. Наделал он им тревоги, и они сбились с ног, отыскивая мнимого беглеца, который смеясь вышел из своего убежища. Это была шалость, свойственная седому ребенку, так как Христиерн достиг уже старческого возраста, называемого детством вечности. Он любил беседовать с соседними поселянами; его занимали полевые работы, простые рассказы о быте любимого им сословия. Девять лет прожил он в Каллунельборге, где и скончался 4 февраля 1559 года, семидесяти восьми лет от роду.

ЕЛЕНА ВАСИЛЬЕВНА ГЛИНСКАЯ, ГОСУДАРЫНЯ И ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ, ПРАВИТЕЛЬНИЦА ВСЕЯ РУСИ. ДЕТСТВО И ОТРОЧЕСТВО ЦАРЯ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА ГРОЗНОГО. КНЯЗЬ ИВАН ФЕДОРОВИЧ ОВЧИНА-ТЕЛЕПНЕВ-ОБОЛЕНСКИЙ. КНЯЗЬЯ ВАСИЛИЙ И ИВАН ШУЙСКИЕ. КНЯЗЬ ИВАН БЕЛЬСКИЙ. ГЛИНСКИЕ