Геннадий Падаманс - Первостепь

• Название: Первостепь
• Автор: Геннадий Падаманс
• Жанр: Природа и животные

---

Режущий Бивень успокаивает девочку. Говорит, что она не утонет, потому что он поплывёт рядом. Но она обязательно должна плыть сама, иначе замёрзнет и заболеет. Её синие губы не могут ответить, однако она поняла. И пускается плыть к своему берегу с новыми силами. Режущий Бивень её сопровождает.

На берегу уже полыхает костёр. Девочка сразу же падает в изнеможении на траву. Львиный Хвост проявил предусмотрительность. Та косуля, которую они с Сосновым Корнем убили для водяного духа, они принесли её в жертву не всю. Львиный Хвост забрал у той косули жира, не побоялся забрать, и этот жир сразу же пригодился. Львиный Хвост принялся растирать этим жиром посинелую девочку. Сосновый Корень тем временем сооружает носилки. Режущий Бивень своё дело сделал и теперь оказывается без работы. Он смотрит на трясущуюся девочку и улыбается. Жир косули скоро вернёт её щёкам прежний румянец. Режущий Бивень не сомневается. Он вдруг чувствует, что его сердце радуется. Радость разливается по всей груди и наполняет теплом, как от косульего жира. Режущий Бивень впервые за этот день улыбается. И когда Львиный Хвост останавливается с растираниями, Режущий Бивень нагибается к девочке и говорит: «Благодарим Макового Лепестка, что осталась с нами». Она улыбается тоже. Она не умрёт.

Все улыбаются. Режущий Бивень, Львиный Хвост. И Сосновый Корень вдруг улыбается. Сделал носилки, выпрямился, стоит, улыбается.

****

Её спас живот. Ничто не предвещало беды, они переправлялись через реку на плотах, шутили, смеялись – как будто всем было хорошо, но только не ей. Она не могла ни смеяться, ни улыбаться. Ей было не по себе. Ей всё казалось каким-то хмурым, ненастоящим, и даже смех остальных звучал как-то обманчиво и резал уши. Мать спросила, что с ней случилось, и она ответила, что болит живот. Может, и вправду он болел. Ей подумалось, что она съела что-то не то, и эта вчерашняя охота с мальчишками – зря она ввязалась. Как только они пристали к берегу, мать направила её в кусты: «Сиди, пока живот не прочистится. Своим хмурым лицом портишь всем настроение». Она послушалась, но, как оказалось, живот у неё совсем не болел, прочищать было нечего. Она просто сидела в кустах и не понимала: что с ней происходит? что вдруг случилось?

И тут действительно случилось. Раздались крики, а затем страшные вопли. Наверное, кто-то напал там на женщин, лев или медведь – она вскочила и не могла решить, что делать: бежать ли ей на подмогу ко всем или, наоборот, спасаться к плотам. Пока она колебалась, кусты затрещали, кто-то нёсся сюда, прямо к ней, она от страха присела, и как раз вовремя. Мимо пронёсся Крыло Аиста с таким страшным лицом, словно на младшего сына старейшины набросились мертвецы. За ним и вправду гнались. Лесной человек, страшилище в боевой раскраске, выглядел ужаснее любого мертвеца. Маковый Лепесток просто-напросто потеряла контроль над собой. Она не могла шевельнуться от ужаса. Стоило только страшилищу повернуть голову и чуток пригнуться – и тот бы заметил её. Но тот торопился. Гнался за сыном старейшины. Он пустил дротик в спину мальчишке. Он не метнул дротик, как делают степные охотники, а использовал непонятную длинную копьеметалку в виде изогнутой ошкуренной ветки, концы которой связаны бечёвкой. Похожую на смешную детскую игрушку, только очень большую. Дротик сильно вонзился в спину мальчишке, и тот сразу же упал, как срезанная серпом травинка. Лесной человек не стал долго возиться. Ножом вырезал свой дротик из спины мальчишки, заткнул рану пучком травы, чтобы стекающая кровь не оставляла следа, и оттащил неподвижное тело в кусты, где небрежно припрятал. Всё это происходило всего в нескольких шагах, Маковый Лепесток до сих пор не могла шевельнуться от ужаса, стоило врагу только повернуться и пристально глянуть в её сторону, как она, несомненно, была бы обнаружена. И разделила бы судьбу Крыла Аиста. Но, наверное, дух-хранитель витал над нею и защищал. Ни разу враг не глянул в эту сторону. В сторону реки глядел больше всего, видать, опасался; и в обе другие стороны тоже поглядел – но только не туда, где оцепенела от ужаса Маковый Лепесток. Так и ушёл назад, даже не глянув в её сторону, а она всё сидела и даже не дрожала, оцепенело смотрела туда, под кусты, где валялся ещё вчера бывший вождём мальчишек и где, наверное, ей тоже надлежало валяться, уже и не ей, а кому-то… Она глядела туда, а там… там что-то зашевелилось, послышался стон – и Маковый Лепесток, сама не понимая, что делает, очумело пошла на стон.

Сын старейшины был ещё жив. Она ничем не могла ему помочь, разве что погладить по голове – наверное, ей так и стоило сделать, погладить на прощанье и убежать, спрятаться получше; но она схватила Крыло Аиста за руку и волоком потащила. Крики и вопли затихли, негромко стонал только мальчишка, Маковый Лепесток опасалась, что лесной человек услышит эти стоны и вернётся за своей жертвой. Но она не могла заткнуть рот Крылу Аиста. Она не умела скрывать следы, она только сообразила, что лесняки наверняка станут искать пропавшего возле реки, потому она потащила сына старейшины вглубь леса, а потом стала забирать в полуночную, собираясь сделать крюк и обратно выйти к реке напротив стойбища. Но так тащить ей нужно было долго, очень долго, день или ещё дольше – она не думала, сколько, просто тащила. Травяная затычка выскочила, из спины мальчишки полилась кровь, тот потерял сознание. Маковому Лепестку пришлось подобрать затычку и воткнуть назад. Её тошнило от такого обилия крови, голова сильно кружилась, и в какой-то момент она и сама потеряла сознание. Всё вдруг пропало куда-то, и стало черным–черно. Кажется, она бухнулась в траву, кажется, что-то смутно чувствовала, какую-то отдалённую дурноту, но ей всё же было хорошо в темноте, хорошо и спокойно. И совсем ничего не было нужно.

Потом она увидела брата. Он был похож на Крыло Аиста. Он лежал на спине, а в груди, прямо в сердце, торчал обломок дротика. Ей стало страшно. Очень она испугалась, но брат вдруг раскрыл глаза и поднялся. После выдернул остаток дротика из своей груди и куда-то зашвырнул. Дротика в груди больше не было и никакой раны тоже не было, рана вдруг затянулась, а брат уже улыбался. Как прежде!

– Не бойся, сестра, - сказал брат. – Помогу тебе. Выведу.

Она не боялась. Как будто бы не боялась. Но всё же что-то было не так, кажется, она порывалась о чём-то спросить, брата хотела спросить, что, вот, он её выведет, а его самого, его-то кто выведет? Но брат уже исчез, опять была темнота, и в этой темноте она быстро забылась. Ничего уже не было нужно.

А потом сквозь темноту и тишину стало проступать какое-то бормотание. Маковый Лепесток очнулась. Сын старейшины о чём-то бредил. О том, что нужно уходить. «Враги пришли по берегу с полуночной стороны», – повторял Крыло Аиста раз за разом, и она вспомнила, что тащила того в полуночную сторону. Наверное, нужно было делать наоборот. Наверное, им нужно спасаться к полудню. Наверное… - но у неё не было ни сил, ни желания. Она просто лежала и слушала бред мальчишки про врагов с полуночной стороны: да, пришли, да, убили кого-то; и её тоже могут убить, если поймают. Да, пусть, пускай убивают, пускай ловят, - так она думала. А мальчишка стал теперь бормотать про какие-то травы, из которых сплетают ковшик. Он должен сам сплести ковшик, пусть она бросит его. Он поступил недостойно, бежал, не вступил в бой. Он только мальчишка, он не мужчина, он должен был вступить в бой, но бежал и покинул своих. Противно он бормотал. Противно жалился на себя. Маковому Лепестку не понравилось. Она поднялась, схватила мальчишку за подмышки и потащила. В другую сторону потащила, назад, к полудню. Тяжело было тащить. Очень медленно всё получалось. Они едва продвигались. Сын старейшины опять стал просить, чтоб она его бросила, как он сам бросил своих. Но ведь он не прошёл посвящения, он же не был мужчиной, он только мальчик; она сказала ему, что никто не спросит с него, как с мужчины – и тот разрыдался. «Брось меня. Я умру как мужчина, - повторял Крыло Аиста сквозь слёзы. – Не хочу быть беспомощным мальчишкой, которого тащит девчонка». Но после таких слов она уже никак не могла его бросить. Наоборот, потащила быстрее и пригрозила, что вставит ему кляп в рот, если тот не прекратит хныкать. Крыло Аиста её послушался, замолчал. Подозрительно долго молчал, а она всё тащила. Ей хотелось спросить, почему он молчит, но было страшно на него посмотреть. Она не хотела смотреть, хотела только тащить, но всё же заметила, что у мальчишки из спины выскочила затычка, однако кровь уже не текла. Ей не хотелось думать, что это значит. Она просто тащила. И когда уже начало смеркаться, она совсем выбилась из сил. Повалилась на землю рядом с мальчишкой, рядом с трупом мальчишки – и ей было всё равно. Она хотела заснуть, но не могла. Что-то мерцало перед глазами, что-то гудело в голове. И вроде как кто-то плакал знакомым голосом. Ей казалось, что плачет отец, её отец… Она никогда, ни разу в жизни не слышала, как плачет отец, но почему-то твёрдо знала, что это он. И плачет по ней.